Марк Гальперин - Прыжок кита
Я тоже не выдержал, попросил слова и сказал всё, что думаю про мнимый ущерб, который нанёс стране коллектив и его руководители. На другой день Берг рассказал мне, что сразу после окончания актива инструкторы оборонного отдела Обкома КПСС потребовали моего исключения из партии как политически неграмотного человека. Я сказал Бергу, что положение слишком тяжёлое, может, надо пойти на такие жертвы, но сохранить главное – коллектив. Вот каков был его ответ: «Запомните, Марк Петрович, мы никогда не предадим верных нам людей». И я запомнил это на всю жизнь.
Старос после этой битвы на полгода попал в больницу, но сумел себя побороть, хотя, я думаю, многое в своей жизни переосмыслил ещё раз. Коллектив КБ-2, быть может, выиграл от всего происшедшего: нам вернули нашего руководителя, который полтора года жил в поездах между Москвой и Ленинградом. Так закончилось наше участие в рождении Научного Центра, но не в становлении советской микроэлектроники!
Старос проработал после этих событий в команде Шокина ещё девять лет. Конечно, прежняя близость в отношениях была утрачена, но Шокин всегда помнил, что у него работает команда Старо- са. Непокорная, нестандартная, но такая, которую можно привлечь к решению самых острых задач, создать для них самостоятельные производственные мощности для развития твёрдотельной микроэлектроники, реализации пилотных проектов вычислительных систем на основе новейших достижений микроэлектроники, а также обеспечить запуск в серийное производство всех технических заделов, огромный пласт которых накопился за предыдущие годы.
Не остановилось развитие электронной промышленности и после вынужденного ухода из неё Староса. Хотя трудно представить, какие новые достижения были при этом потеряны. Работало всё министерство в крайне тяжёлых условиях, многие проблемы стали понятны мне намного позже, когда появилась возможность сравнить историю нашего развития с тем, что происходило в мировой электронике и как глубоки были причины нашего нарастающего отставания от передовых стран мира – Америки, Японии, а потом и Южной Кореи и Европы.
Понять всё это помогает книга, написанная сыном Александра Ивановича, Александром Александровичем Шокиным, и носящая необычное название – «Министр невероятной промышленности СССР». Эта НЕВЕРОЯТНОСТЬ проявилась, в первую очередь, в том, что создание микроэлектроники во всём мире производилось в теснейшей кооперации компаний всех стран, которые, конкурируя между собой, в итоге создавали уникальное оборудование, современнейшие высокочистые металлы и химикаты, оптико-механическое, термическое и измерительное оборудование, и многое другое.
Советская электронная промышленность создавала новое направление практически в полной изоляции. Это заставило наших электронщиков всё делать самим, не только без участия признанных лидеров мировой индустрии, но зачастую и без возможности привлечь отечественные предприятия. Четверть века Александр Иванович руководил Министерством электронной промышленности, и эти годы воистину были героическими. Писать об этом вскользь, между делом, было бы просто недостойно его памяти, но слишком тесно связана судьба моих учителей Староса и Берга с его личностью как талантливого инженера, организатора промышленности и истинного провидца. Несмотря на все неурядицы, случавшиеся конфликты, их объединяло то огромное дело, которое они начали в нашей стране, — создание современной микроэлектроники. И никому не дано пытаться делить их вклад в эту работу, одобрять или осуждать их отношения – каждый сделал всё то, на что был способен.
Свою маленькую «Шокиниану» я закончу цитатой из последней главы книги, написанной сыном министра, который тоже много лет проработал в электронике и отлично знал все проблемы, которые мучили его отца, особенно в непростые перестроечные годы:
Было ещё одно обстоятельство, вызывавшее у Александра Ивановича чувства озабоченности и разочарования: в зеленоградском Научном Центре, да и в целом в микроэлектронике, отставала научная школа… Системщики, стоявшие у её истоков в промышленности, – Ф. В. Лукин, Ф. Г. Старос – довольно быстро отошли от активной работы в Зеленограде…
Время расставляет всё по своим местам, и эти три фамилии – Шокин, Лукин и Старос – упомянуты в одном абзаце человеком, в чьей искренности невозможно усомниться!
ПЕРВЫЙ УМ
Вычислительная машина УМ-1 была первой работой Староса и Берга в области реальной цифровой вычислительной техники, с которой они до этого были знакомы только понаслышке, а также по статьям в американских журналах. В это время серийно выпускались и успешно работали машины на вакуумных лампах, появлялись и первые разработки на полупроводниковых элементах.
Замечу: один из исследователей творчества Староса отметил в своей публикации, что знания вычислительной техники, которые позволили столь успешно стартовать в новой области на новой Родине, были получены Старосом не в Америке, а в Чехословакии, где он некоторое время работал с крупным учёным, первооткрывателем вычислительных машин в остаточных классах профессором Свободой. Это вполне справедливое замечание, которое делает творческий взлёт моих учителей ещё более ярким.
Я готов считать, что они приехали к нам совсем неподготовленными, но так успешно развернули свои работы, что и опытному разработчику вычислительных машин было за ними не угнаться. Главное, что они привезли к нам, — это поразительная общеинженерная подготовка, солидный научный багаж и удивительное чутьё к новому, способность заглянуть за линию горизонта. А уж самое главное – многогранный человеческий талант. Можно сказать, что таким путём Америка частично рассчиталась с Россией за талантливого музыканта Джорджа Гершвина, авиаконструктора Сикорского и многих других российских людей, получивших признание и долгую память в Америке.
В 1956 году, когда Старос и Берг начали работы по проекту портативной ЭВМ сразу по всем направлениям – вычислитель, память, преобразователи входных-выходных данных, никто в мире ещё не думал, что вычислительную машину можно построить в НАСТОЛЬНОМ варианте.
В самой молодой и быстро развивавшейся области науки и техники тем не менее уже сумели сложиться свои стереотипы, и их надо было снова опровергать, показывать и убеждать людей, что всё может быть сделано совершенно иначе. Такой подрыв привычных представлений и произвела машина УМ-1.
Но, кроме того, она изначально строилась для работы в замкнутых системах управления и измерения, для чего одновременно разрабатывались механические преобразователи «угол-код» типа КПВК-11, а потом КПВК-13, а также полупроводниковые преобразователи напряжения в код и кода в напряжение. Была создана интегральная ферритовая память, без которой невозможно было создать настольную ЭВМ: ведь малогабаритную память даже при малой информационной ёмкости создать на тороидальных сердечниках практически было невозможно. Даже разрядность машины воспринималась многими как простое издевательство над основами ещё не канонизированной науки, 14 разрядов – как об этом говорить! Тогда ещё не принято было выбирать разрядность слова в ЭВМ в терминах «бит» или «байт» – и слов-то таких не было! И уж тем более никто тогда не мог предположить, что через двадцать лет очень близкая разрядность, 16, станет стандартной для многих машин и систем.
Выбор разрядности машины УМ-1 был произведён просто: разрядность устройств преобразования входных и выходных данных увеличивалась на несколько разрядов, чтобы иметь запас на погрешность вычислений. Ещё одно гениальное решение было принято на самых первых этапах создания машины – не гнаться за быстродействием, отказаться от динамических логических элементов, работать на статической схемотехнике с непосредственными связями. Тогда эта схемотехника только появилась, и многие считали её совершенно неперспективной из-за низкого быстродействия.
Была ещё одна задача, которая решалась в этом проекте по заданию, а точнее, по просьбе Александра Ивановича Шокина. В то время склады полупроводниковых заводов были переполнены транзисторами, которые имели низкие рабочие частоты. Их никто не применял, они старательно отбраковывались и кончали свою жизнь на свалке.
Нужно было убедительно показать, что машины можно строить на таких элементах, это была важнейшая экономическая задача. Никто тогда не предполагал, что именно статическая схемотехника с непосредственными связями, переросшая в схемы с резистивными связями, станет на многие годы основой развития многих направлений микроэлектроники.
Ещё одна черта этого проекта, совершенно непривычная для советской практики: продвигать новую идею нужно, не дожидаясь, пока она полностью станет отработанной, пригодной к передаче в производство, — надо как можно скорее создать макет, обозвать его опытным образцом, начать показывать всем самым перспективным заказчикам и иерархам (теперь меняется только термин: не иерархам, а олигархам). Уметь убедить, что если сегодня машину удалось разместить на столе, то завтра, «раздев» многочисленные транзисторы, увеличив за счёт этого плотность их упаковки, можно повторить весь проект в таком конструктиве, что он может быть размещён на борту самолёта, а в недалёком будущем – и на борту ракеты.
