Олег Пленков - «Гладиаторы» вермахта в действии
17 марта 1935 г., в тот самый день, когда в 1813 г. королевским указом Пруссия была призвана к оружию и к борьбе против французских захватчиков[4], Гитлер объявил о введении всеобщей воинской повинности. «Декларация Стрезы» от 14 апреля 1935 г. (англо-франко-итальянский протест против нарушения Версальских установлений) не произвел на Гитлера никакого впечатления. С 1935 г. рейхсвер по причине введения всеобщей воинской обязанности (Wehrpflicht) стал именоваться «вермахтом» (Wehrmacht). Немецкий филолог Виктор Клемперер указывал на то, что слово «рейхсвер» указывает более на пассивный, оборонительный характер вооруженных сил, а «вермахт» — на активный, агрессивный. Клемперер писал, что слово Macht (мощь, сила) столь же любимо нацистами, как и слово Volk (народ){85}. Впрочем, еще закон об армии Веймарской республики гласил, что «вермахтом немецкой республики является рейхсвер» (Die Wehrmacht der deutschen Republik ist die Reichswehr). В служебной переписке и обращениях уже с середины 20-х гг. говорили именно о вермахте{86}. Исходя из этого, трудно точно сказать, почему слово «вермахт» идентифицируется именно с нацистским временем.
июня 1935 г. был подписан немецко-английский договор о размерах английских королевских военно-морских сил (Royal Navy) и немецкого военного флота (Kriegsmarine): Гитлера абсолютно не волновали цифры, касающиеся допустимого водоизмещения немецких судов. Для него наиболее существенным было то, что победители 1918 г. безмолвно прошли мимо нелегальных немецких вооружений, строительства Люфтваффе и санкционировали запрещенные Версальским миром военно-морские вооружения. Тем самым ненавистный Версальский договор был превращен в клочок бумаги, а это приветствовали не только нацисты, но и армия и вся Германия — все, что Гитлер делал, разрушая Версальскую систему, встречало почти безоговорочную поддержку немцев, не говоря уже об армии, для усиления которой все это и предпринималось. Знаком особого расположения Гитлера к руководству армии было присвоение военному министру Вернеру фон Бломбергу звания генерал-фельдмаршала по случаю удачной авантюры 7 марта 1936 г. — введения немецких войск в Рейнскую демилитаризованную зону. Это была честь, которую после окончания Первой мировой войны никому не оказывали: даже Геринг был всего лишь генерал-полковником. В качестве верховного главнокомандующего Люфтваффе, Геринг был подчинен Бломбергу, в качестве же министра воздушного транспорта равен ему, а как ближайший сотрудник и «наследник» Гитлера — стоял во властной иерархии Третьего Рейха гораздо выше. Однако именно Бломберг представлял Германию на коронационных торжествах в Лондоне в мае 1937 г.
Военный министр Бломберг, бесспорно, был убежденным и лояльным сторонником Гитлера, со стороны командующего вермахтом Фрича чувствовалась некоторая дистанция к нацистам без какой-либо оппозиционной активности, но они оба пали жертвой интриг Геринга и Геббельса. Фельдмаршал Люфтваффе Кессельринг вспоминал, что ему, как и большинству офицеров, хотелось, чтобы фон Фрича публично реабилитировали, восстановив в прежней должности, но в конце концов он пришел к мысли, что Гитлера и фон Фрича слишком многое разделяло. Фон Фрич не раз демонстрировал холодность прусского офицера, воспитанного в духе старых традиций рейхсвера, по отношению к Гитлеру, не скрывавшему своего австрийского происхождения. Кессельринга поразила также «усталость и мрачная торжественность» выражения лица Гитлера, когда он на своем командном пункте узнал о гибели фон Фрича в бою{87}.
По всей видимости, Гитлер не забыл недружелюбного отношения фон Фрича к СС, его вызывающей манеры предоставлять в армии убежище политически неблагонадежным{88}. Трудно себе даже представить военного министра, который бы сознательно действовал против Гитлера: дело в том, что в связи с расширением армии влияние нацистской идеологии и практики постоянно росло — в вермахт вливалось все больше молодежи, прошедшей через всевозможные партийные организации: ГЮ, СА, РАД, СС. Бломберг с удовлетворением доносил руководству партии о том, что в 1934 г. процент бывших партийных активистов среди поступивших на службу составил 65,8%{89}. Со временем, понятно, этот показатель непрерывно рос, и армия неуклонно нацифицировалась.
Дело Фрича-Бломберга стало исходной точкой для генеральской оппозиции Гитлеру — именно после 1938 г Эрих Гепнер, Карл Генрих фон Штюльпнагель, Эр-вин фон Вицлебен, а также адмирал Вильгельм Кана-рис и Людвиг Бек встали в оппозицию к нацистскому режиму. Однако эта оппозиция была до крайности половинчатой, поскольку никаких решительных оснований, способных оправдать мятеж, не было. Между тем Гитлер инстинктивно чувствовал недружелюбное отношение многих высших офицеров. Однажды в беседе с Гудерианом он подробно изложил историю возникновения своего недоверия к генералам, начиная с момента формирования армии, когда Фрич и Бек создали для него ряд трудностей, противопоставив его требованию о немедленном создании 36 дивизий свое предложение ограничиться 21 дивизией. Перед оккупацией Рейнской области генералы также предостерегали его; при первых признаках неудовольствия французов они были готовы отвести войска обратно. Бек возражал Гитлеру по чешскому вопросу и не принял никакого участия в его решении{90}.
Половинчатая оппозиция военных усугублялась еще и социологическими особенностями формирования офицерского корпуса — дело в том, что в вермахте на 1 сентября 1939 г. было 89 075 офицеров, до 1 сентября 1943 г. это число увеличилось до максимума — 246 453, а затем оно снизилось. На момент покушения на Гитлера в вермахте было 232 670 офицеров, из которых 80% составляли офицеры запаса. Между 1 сентября 1939 г. и 31 января 1945 г. 69 361 офицер погиб, 107 265 были ранены, из них 40% выбыли после ранения из армии. Абсолютное большинство младших офицеров прошло армейскую социализацию уже при нацистах, в отличие от генералов, которые социализировались еще в кайзеровской армии{91}. Младшие офицеры 1900–1915 гг. рождения не испытали влияния специфического милитаризма вильгельмовских времен, но целиком находились под влиянием нацистской идеологии. Даже самые совестливые, лучшие представители этого поколения офицеров, такие как Клаус фон Штауффенберг, первоначально испытывали симпатию к динамике, напору и активности нацистского движения.
Свидетельством того, что изначально существовали некоторые расхождения между Гитлером и консервативным немецким военным руководством, стала весьма резкая дискуссия по поводу внешнеполитических целей, декларированных 5 ноября 1937 г. в докладе, с которым фюрер выступил перед узким кругом немецких консервативных политиков. В этой дискуссии приняли участие фон Бломберг, фон Фрич и фон Нейрат. Немецкий историк Юрген Шмедеке справедливо утверждал, что способ, с помощью которого Гитлер вскоре отстранил обоих генералов, указывал на то, что в среде высших военных существовал определенный афронт; можно сказать, что при отстранении генералов Бломберга и Фрича речь шла о беспрецедентном вмешательстве Гитлера в кадровую политику вермахта, которое Гитлер оправдал нарушением этики со стороны двух самых старших офицеров вермахта. Шмедеке даже называл это государственным переворотом{92}.
На самом же деле Бломберг еще в марте 1936 г., при известии о том, что французское правительство провело мобилизацию нескольких дивизий в ответ на ввод немецких войска в Рейнскую демилитаризованную зону, предложил отвести соединения вермахта обратно, опасаясь военного столкновения. Полтора года спустя, 5 ноября 1938 г., Бломберг вновь выступил против предложения Гитлера о силовом аншлюсе Австрии и о решении судетского вопроса. Когда Гитлер закончил свою речь, Бломберг, поддержанный Фричем, заявил, что нужно считаться с вмешательством Англии и Франции, которые будут препятствовать немецким действиям. В ходе обсуждения этого вопроса дело дошло до острой дискуссии между Герингом и Бломбергом. Гитлер в спор не вмешивался; он сказал, что верит в невмешательство Франции и Англии. По всей видимости, эта дискуссия и стала настоящей причиной стремления Гитлера отстранить Бломберга и Фрича от армейского руководства{93}.
Для смещения неугодных офицеров Геринг и Геббельс использовали случайно подвернувшийся им компрометирующий материал: молодая жена Бломберга снималась некогда у фотографа, делавшего порнографические снимки, и состояла на учете в полиции как проститутка (это соответствовало действительности), а Фрича полиция и сыщики из СС «уличили» в гомосексуализме, отыскав его «партнера», который обвинил генерала в насилии (впоследствии обнаружилось, что это была элементарная ошибка полиции). Бломбергу, не пожелавшему расстаться с женой, Гитлер выделил на 50 000 марок валюты и приказал в течение года не показываться в Германии, а затем тихо поселиться в своем имении[5]. Фрича же офицерский суд чести оправдал; он остался на службе, очень страдал от несправедливости по отношению к себе и погиб в самом начале польской кампании. Он откровенно стремился к смерти, которую вскоре и обрел под польскими пулями. Обвинение против Бломберга, в принципе, можно было замять (да и знали о нем немногие), а обвинение Фрича в гомосексуализме при последующей проверке оказалось полностью фальсифицированным, так как гомосексуалиста, который выступил жертвой насилия, заставили дать показания только через два года (?) после «инцидента»… Главного свидетеля по «делу» Фрича — Отто Шмидта — Гиммлер приказал расстрелять. Друзья Фрича напрасно пытались побудить военных протестовать, поскольку неожиданно против этого выступил начальник Генштаба Бек, считавший, что дело Фрича было сфабриковано гестапо помимо воли Гитлера. Когда Гальдер предложил Беку силами берлинского гарнизона занять гестапо, то в ответ он услышал обвинение в призыве к путчу, к мятежу, к революции. Это Бек рассматривал как нарушение присяги. Примечательно, что ОКХ Гитлер предложил возглавить Вальтеру фон Браухичу, который имел со своей женой подобные проблемы. По финансовым обстоятельствам Браухич не мог формально развестись и жил в гражданском браке с разведенной дамой, что по соображениям офицерской чести было еще хуже, чем обстоятельства дела Бломберга. Гитлер распорядился выделить средства для компенсации прежней жене Браухича, и таким образом для него стал возможен новый брак{94}.
