Валентин Тараторин - Конница на войне: История кавалерии с древнейших времен до эпохи Наполеоновских войн
Нет смысла спорить о том, что в клине вперёд выставлялись воины, наиболее храбрые и подготовленные, поскольку им приходилось брать на себя основное бремя рукопашной схватки с врагом. Но почему, по мнению Бонно-дю-Мартрея, это характерно только для «недисциплинированной массы»? Разве в прямоугольном построении не существовал такой же порядок? Клин — один из видов построения, применявшийся практически всеми армиями, и поскольку это не толпа, а строй, стало быть воины, его составляющие, должны были иметь организацию, дисциплину и понятие о том, какое каждому из них надлежит занять место, чтобы наиболее эффективно использовать имеющееся оружие.
Теперь расскажем о лошадях скифов. Наиболее характерное описание скифских коней даёт Арриан в своём произведении «Об охоте»:
«Там, где равнины удобны для скачки, например, в Мисии, в земле гетов и по Иллирии, охотятся на оленей на скифских и иллирийских лошадях. Их вначале трудно разогнать, так что можно отнестись к ним с полным презрением, если увидишь, как их сравнивают с конём фессалийским, сицилийским или пелопонесским, но зато они выдерживают какие угодно труды, и тогда можно видеть, как тот борзый, рослый и горячий конь выбивается из сил, а эта малорослая и шелудивая лошадёнка сначала перегоняет того, затем оставляет далеко за собой и гонится за зверем, она выдерживает скачку до тех пор, пока олень не выбьется из сил…» (249, с. 406).
Действительно, судя по дошедшим до нас изображениям, лошади скифов не отличались высоким ростом, были довольно приземисты, с крупной головой и широкой грудью (227, с. 125, 128, 129; 199, с. 178; 332, с. 39). Но вполне можно допустить и то, что скифские воины, совершая постоянные набеги, могли захватывать высокорослых коней, например, нисейских, а затем, скрещивая их с местными, получили иные, более крупные и красивые породы.
Плиний пишет, что скифы для езды предпочитали кобыл, мотивируя это тем, что те более послушны и выносливы, чем жеребцы, а Страбон рассказывает, что жеребцов они холостили, оставляя только производителей, чтобы их также сделать послушными (259 ч. 1, с. 4).
Своих боевых коней скифы специально приучали кусаться и бить врага копытами. Плиний Младший сообщает об одном интересном факте:
«Скифская конница славится своими конями; рассказывают, что, когда один царёк, сражавшийся по вызову с врагом, был убит, и победитель приблизился снять с него доспехи, то был убит конём побеждённого посредством копыт и кусания» (228, с. 111).
Быт кочевников был тесно связан с лошадью. Даже скифские цари не гнушались лично чистить и мыть своих коней. Плутарх в «Моралиях» говорит о том, что Антей, царь скифов «…чистя скребницей коня, …спросил послов Филиппа (Македонского — В. Т.), делает ли так Филипп, а когда они ответили: «Нет», — то сказал: «Как же может он идти на меня войною?»[24]
Кони скифов ценились и их соседями, использовавшими их для улучшения собственных пород. Известно, что Филипп Македонский во время похода в степи захватил у кочевников 20 тысяч маток и отправил их в Македонию. Об этом есть сведения у Юстина (259 ч. 1, с. 4).
Скифских конных лучников часто приглашали на службу в качестве наёмников. Андокид, греческий оратор, живший в конце V — начале IV в. в. до н. э., сообщает с восторгом: «…в первый раз, …мы организовали отряд всадников и купили 300 скифов-лучников» (228, с. 69).
Греки в этот период не имели своих конных лучников, и потому такое приобретение для Афин было чрезвычайно выгодно.
Степень военизации общества кочевников была настолько высока, что в походах участвовали как мужчины, так и женщины. Об этом есть прямые свидетельства у Гepoдота, правда, относящиеся к сарматским женщинам, но, поскольку жизненный уклад тех и других был одинаков, эти сведения вполне могли касаться и скифов. У Псевдо-Гиппократа мы читаем:
«Их женщины ездят верхом, стреляют из луков и мечут дротики, сидя на конях, и сражаются с врагами, пока они в девушках, а замуж они не выходят, пока не убьют трёх неприятелей. Та, которая выйдет замуж, перестаёт ездить верхом, пока не явится необходимость поголовно выступать в поход» (228, с. 73).
Климент Александрийский, христианский проповедник и писатель II века н. э. оставил свои впечатления:
«Я знаю савроматских женщин, которые занимаются военным делом не меньше мужчин, и других — сакских, которые, наравне с мужчинами, стреляют из луков назад, притворяясь бегущими» (228, с. 73).
В VI в. до н. э. скифы выдержали поход, предпринятый против них Дарием Персидским. Чуть позже они вторглись во Фракию и дошли до Херсонеса Фракийского. Неоднократно нападали по льду Керченского пролива на Синдику.
В середине IV в. до н. э. скифский царь Атей успешно воевал с фракийскими племенами — трибаллами, а в 339 г. до н. э. он столкнулся с Филиппом II Македонским, когда потерпел поражение и погиб. Об этом есть упоминания у Юстина, Лукиана и Фронтина (163, с. 9—10).
Примерно в 331—330 г. г. до н. э. полководец Александр Зопирион выступил против непокорной греческой колонии Ольвии. Горожане призвали на помощь скифские племена, и в сражении македоняне были разгромлены.
Против скифов успешно вёл войну Лисимах, правитель Македонии в 313 г. до н. э. Об этом пишет Диодор.
В конце II века до н. э. царь скифов Палак воевал против Понтийского государства и его царя Митридата Евпатора. В общем сражении скифы и роксоланы были разбиты полководцем Диофантом, выступившим в союзе с херсонесским ополчением. В I—II в. в. н. э. скифы подверглись давлению со стороны сарматов. В конце концов, они были побеждены. Часть племён ушла из степей и осела в соседних земледельческих государствах. Другая часть полностью ассимилировалась с пришельцами, на которых впоследствии распространилось название «скифы» (163, с. 10).
АССИРИЯ
Самым серьёзным противников киммерийцев и скифов на Ближнем Востоке была Ассирийская держава. Именно там, возможно, впервые в истории, был создан образец «искусственной кавалерии». Изобразительные материалы позволяют датировать появление первых конных соединений ассирийцев IX в. до н. э. (352, с. 157). Но вполне вероятно, что попытки создания конницы в Ассирии предпринимались намного раньше. Видимо, связано это было с проникновением через Кавказ кочевых племён протокиммерийцев на территорию Месопотамии. Хотя набеги эти носили частный характер и большой опасности для местных государств не представляли, новая для Двуречья и Малой Азии тактика массового применения верховых лошадей должна была навести военных теоретиков тех времён на серьёзные размышления.
Своей сильной базы для разведения лошадей Ассирия не имела, поэтому для её правителей, совершавших походы на север, в глубину Армянского нагорья уже в XIII в. до н. э., самой желанной добычей были кони.
Первым предпринял серию набегов Салманасар I. Известно, что именно в этом районе, а точнее в долинах близ озера Ван, жили племена, разводившие многочисленные табуны лошадей (175 т. 2, с. 156). Разумеется захват коней был далеко не единственной причиной, привлекавшей ассирийцев. Им нужны были металл, рабы, зерно, но в том и заключалась привлекательность этой местности для захватчиков, что здесь все ресурсы были сосредоточены в одном месте.
Какое вожделение сквозит в тексте «Письма Саргона II к богу Ашшуру», где описан поход против Урарту в 714 г. до н. э.:
«Люди, живущие в этой области (Суби), во всём Урарту не имеют равных в умении обучать лошадей для конницы — малые жеребята, порождение страны его обширной, которых он выращивает для своего царского полка и ежегодно берёт как подать, — пока они не будут взяты в область Суби, которую люди Урарту называют страной Маннеев, и стать их не будет рассмотрена, на них не ездят верхом, выходам, вольтам и поворотам, всему, что нужно для битвы, их не учат, они ходят рассёдланные» (203, с. 326).
Процесс формирования ассирийской конницы растянулся на несколько столетий. В IX в. до н. э. она ещё несовершенна в своих действиях, состоит только из гипоаконтистов и гипотоксотов. Причём, вторые сильно зависимы от первых: стреляют из луков и одновременно управлять конём ногами ассирийцы ещё не умели, поэтому во время стрельбы конные аконтисты придерживали за узду лошадей своих товарищей — лучников, разделившись на боевые пары (352, с. 157). Сложность управления одними ногами была обусловлена посадкой всадников. Корпус воина был смещён к крупу животного, поэтому, чтобы удержаться, ему приходилось сильно поднимать колени вверх. Такая посадка неудобна и для лошади и для наездника. В западной литературе её обозначали термином «donkey seat» («как на осле») (228, с. 82). Связано это с найденными изображениями первых всадников в Месопотамии, где пытаясь объезжать эквидов, применяли именно такую «жокейскую» посадку (352, с. 130).
Кроме того, благодаря помощи подручного, лучник не рисковал потерять во время боя поводья, которые могли соскользнуть с головы лошади при скачке — ведь повод был тогда слишком короток, чтобы, подняв лук, удерживать его в руках. Лишь позже, начиная со второй половины 8 в. до н. э. ассирийцы стали применять кисть-наузду — прообраз мартингала — посредством которой достигалось фиксирование повода, путём пропускания его через ремень кисти (228, с. 84).
