Валерий Шамбаров - Последняя битва императоров. Параллельная история Первой мировой
А между тем на Стрыпе неприятель начал ожесточенные контратаки. Дрались в штыковых, высоты по несколько раз переходили из рук в руки. Враги так же, как и русские, не могли подтянуть артиллерию и несли огромные потери, тонули в снегах, обмораживались. Пленный германский офицер, поляк по национальности, заявил князю Радзивиллу: «Немцам пришел конец! Держитесь! Да здравствует Польша!» Теперь спохватился и Иванов. Получалось, что верная победа сходит на нет по его вине. Послал Щербачеву резервы, требовал возобновить наступление, наконец-то приказал атаковать Брусилову. Но было уже поздно.
Противник успел собрать против 7-й и 9-й армий крупные силы, построил новые линии обороны. А наша артиллерия израсходовала запас снарядов, да и на внезапность больше рассчитывать не приходилось. Фронт на Стрыпе замер. Сербам помочь не сумели. Русские войска потеряли 50 тыс. убитых, раненых, обмороженных и пленных. Немцы и австрийцы — столько же. Иванов и Саввич обвиняли в неудаче Щербачева, он обвинял их. Впрочем, наступление было неудачным как раз по русским меркам. Где-нибудь во Франции подобные результаты сочли бы фантастическими! С начала позиционной войны Жоффру и Френчу еще ни разу не удалось прорвать фронт. Их продвижение ограничивалось цифрами не 20–25, а 3–5 км, и при потерях, вдвое-втрое больше, чем у русских…
Поздней осенью и зимой продолжались бои и на Балтике. Англичане тут оказали небольшую, но реальную помощь, прислали несколько подводных лодок. Одна из них, Е-8, потопила у Либавы германский броненосный крейсер «Принц Адальберт». Но вступали в строй и русские новейшие субмарины типа «Барс», созданные по проекту инженера Бубнова, они стали лучшими в мире. Наши моряки умело пользовались финскими шхерами, в обход минных полей проникали в Ботнический залив, нарушали перевозки германских грузов из Швеции. А Колчака назначили командующим морскими силами Рижского залива, произвели в контр-адмиралы.
Большой отряд неприятельских кораблей остановился в порту Виндава (Вентспилс). Колчак заблокировал его минами — погибли крейсер и несколько миноносцев. Хотел сделать то же самое у Либавы и Мемеля, но в пути подорвался русский миноносец, его удалось спасти, оттащили на буксире в свою гавань. Выходили и на «охоту», уничтожали неприятельские транспорты, сторожевики. Один из офицеров вспоминал о Колчаке: «Три дня мотался с нами в море и не сходил с мостика. Бессменную вахту держал. Щуплый такой, а в деле железобетон какой-то! Спокоен, весел и бодр. Только глаза горят ярче. Увидит в море дымок — сразу насторожится и рад, как охотник. И прямо на дым. Об адмирале говорят много, говорят все, а он сосредоточенный, никогда не устающий, делает свое дело вдали от шумихи. Почти никогда не бывает на берегу, зато берег спокоен». К концу 1915 г. немцы потеряли на Балтике в 3,4 раза больше боевых кораблей и в 5,2 раз больше транспортов, чем наш флот.
Германское командование отлично знало, что на годовщину «кровавого воскресенья» большевики наметили массовые беспорядки. В этот самый день, 9 (22) января, когда в Питере выплеснулись толпы манифестантов, ударила артподготовка в Латвии, немцы полезли в наступление на Ригу и Двинск. Но части Северного фронта встретили их мощным огнем, все атаки захлебнулись. Плеве приказал контратаковать. Покосив наступающих, наши солдаты погнались за ними, захватили их собственные позиции и землянки. Немцы остались на морозе под открытым небом. Долбили мерзлую землю, чтобы окопаться, а их расстреливали русские пулеметы и артиллерия. Вывозили тысячи обмороженных и раненных, зарывали убитых и замерзших.
Увы, это была последняя победа Плеве. В отличие от Рузского, он отпусков по состоянию здоровья не брал, работал на износ и сломался. Тяжело занемог, и его не стало. Северный фронт возглавил генерал от инфантерии Алексей Николаевич Куропаткин. История обошлась с ним несправедливо. Это был великолепный военачальник. Под началом Скобелева сражался в Болгарии и Туркестане, был у него начальником штаба. Одним из первых понял особенности современной войны, на японской строил позиционную оборону, и именно за это его поносили как «бездарность». Обескровил в оборонительных боях японскую армию и сберег свою, подготовил ее к решительному наступлению — которое не состоялось.
Был уволен в отставку, а когда началась Мировая война, подал рапорт, просил вернуть в строй на любую должность. Умело командовал корпусом, после Плеве принял 5-ю армию, а теперь и фронт. Годы опалы и травли сделали свое. Очевидцы писали, когда он приезжал в Ставку, это был «маленький, старый генерал, усердно кланявшийся всем, даже молодым полковникам». Но и на японской, и на Мировой солдаты его беззаветно любили. Он считал главным заботиться о них. Лично обходил землянки и траншеи, не брезговал заглядывать в ротные котлы, заниматься устройством бань, лазаретов. Следил, чтобы бойцы ни в чем не терпели недостатка. Заботился и о том, чтобы войска не несли лишних потерь.
Враг теперь находился в пределах Российской империи, и на разных уровнях — в Ставке, в штабах фронтов, в войсках, рождалась идея организовать партизанское движение. Предполагали, что основу отрядов, как в 1812 г., составят казаки. В октябре 1915 г. при Ставке был создан штаб походного атамана казачьих войск, им стал великий князь Борис Владимирович, начальником штаба полковник Богаевский (впоследствии — атаман Войска Донского). Разрабатывалось наставление для партизан, было сформировано 50 отрядов численностью от 65 до 200 человек.
Но и в пехотных, кавалерийских дивизиях, по собственной инициативе создавались группы «охотников». На Двине они ночью или под покровом метели уходили по льду за реку, уничтожали немецкие дозоры, снимали часовых, забрасывали гранатами блиндажи и уходили назад. Осенью и в начале зимы несколько удачных рейдов провели кубанский партизанский отряд есаула Шкуро, донской подъесаула Быкадорова, уральский подъесаула Абрамова. В Полесье отличились оренбургские казаки капитана Ларионова. Проходили в неприятельские тылы через замерзшие болота, внезапно нападали. Однажды погромили расположение двух полков, другой раз ворвались в поселок Нобель и захватили штаб германской дивизии.
И все же развернуть партизанскую войну не удалось. Она бывает эффективна только в глубоких тылах, на коммуникациях. А в 1915 г. враг захватил лишь приграничные районы, они оставались прифронтовой зоной, были насыщены войсками. В таких условиях местное население не могло подключиться к борьбе. На вылазки из-за линии фронта противник обратил внимание, повысил бдительность. Пути, по которым пробирались партизаны, перекрывались, оборона уплотнялась. Проникать в тылы становились все труднее. Отряды несли потери в стычках. Некоторые просочились на неприятельскую территорию и не смогли выбраться, были уничтожены. Весной 1916 г. партизанские отряды расформировали. Но группы «охотников» остались, вошли во вкус дерзких операций. На Северном фронте они и весной, и летом ходили за Двину на лодках, вплавь. Все так же во вражеских траншеях рвались по ночам гранаты или утром не могли найти исчезнувших часовых.
51. Эрзерум
После эвакуации союзников с Галлиполи высвободилось 20 турецких дивизий, из Германии стали поступать снаряды. Разумеется, иттихадисты нацелились на Кавказ. Но в горах стояла суровая зима, попробуй-ка дотопать до Эрзерума, довезти обозы. Отправку войск туда отложили до весны. Все равно русским тоже придется пережидать зиму. А первые эшелоны с Дарданелл отправили в Ирак. Добить англичан, смахнуть, как муху, корпус Баратова и через Иран наступать на Закавказье. Русские перебросят силы на это направление, а тут как раз Эрзерумская группировка умножится, прорвется на Сарыкамыш, Карс, Эривань.
Юденич понимал, что весной против его небольшой армии (7 пехотных и 5 конных дивизий) окажутся многократно превосходящие полчища. Оставалось одно: опередить врага, бить его по частям. Разгромить его именно зимой. Большая часть сил 3-й турецкой армии Камиль-паши, ее штаб и тылы располагались в районе Эрзерума. Эту крепость русским уже пришлось брать в двух войнах, в 1829 г. (поход на Эрзерум описал А. С. Пушкин) и в 1878 г. Каждый раз она доставалась нелегко. Но она перекрывала важнейший путь по Пассинской долине — из российского Закавказья во внутренние области Турции. Здесь сходились и другие дороги: на север, к Трапезунду и Ризе, на юг, к Мушу и Битлису.
Эрзерум связывал воедино турецкий фронт, позволял манипулировать войсками. Но он уже не был прежней крепостью. Под руководством германских инженеров и генерала Поссельта его достроили, завезли множество орудий, и вокруг цитадели возник совершенно новый огромный крепостной район. Чтобы попасть в саму Пассинскую долину, требовалось взять Кеприкейские позиции. Русские брали их в 1914 г., но их целый год наращивали, все селения и горы превратили в опорные пункты. За Кеприкеем дорогу в узком месте между горами контролировала крепость Гасан-кала. Но и тот, кто преодолел бы эти препятствия, выходил только на подступы к главной системе горных фортов.
