Анатолий Грицкевич - Западный фронт РСФСР 1918-1920. Борьба между Россией и Польшей за Белоруссию
Ян Домбский в своей книге о Рижском мире писал, что на закрытых встречах глав делегаций обсуждались наиболее важные вопросы, и оба председателя говорили достаточно откровенно. Так, Иоффе уже при первой встрече сказал Домбскому, что Россия уступать Украину Польше ни в коем случае не намерена. Поэтому упорство польской делегации грозит лишь продолжением войны. Но в качестве компенсации за Украину советская сторона готова отдать Польше Белоруссию. Однако, как уже сказано выше, польская сторона отказалась принимать такой «подарок», чтобы не довести численность белорусов в своем государстве до критической массы{323}.
Особенно противился включению в состав Польши территории тогдашней восточной Белоруссии профессор Станислав Грабский, председатель комиссии сейма по иностранным делам, сподвижник лидера национал-демократов Романа Дмовского. Он первый стал убеждать остальных членов польской делегации отказаться от предложения Иоффе передать Польше Минск вместе со всей тогдашней территорией ССРБ, причем выступал против в том же духе и на пленарных заседаниях. На это с удивлением обратил внимание Иоффе, который заявил, что «пан Грабский очень уступчивый», он «отказался даже от восточной окраины Виленской губернии»{324}.
Официальные и неофициальные заседания проводились параллельно. Обычно договоренности, достигнутые на закрытых встречах, затем обсуждались в делегациях, чтобы потом зафиксировать их официально. Иоффе постоянно информировал наркома Чичерина о ходе явных и тайных переговоров.
Во время первой закрытой встречи обсуждался, в числе прочих, вопрос о представительстве Украинской ССР и об отношении к Белоруссии. Иоффе открыто заявил:
«Польша, видимо, хочет создания буферных государств. Россия уже такие государства создала, но только такая форма их существования и приемлема для России… Россия может дать Украине независимость, но не может иметь на Украине враждебного для себя правительства… Украина является самостоятельным государством, но имеет правительство, состоящее из людей, симпатизирующих России. Это два государства, но с одной только армией, а собственно три государства, ибо существует еще Белоруссия»{325}.
Обсуждая вопрос представительства на переговорах, Иоффе отметил следующее:
«Свершившимися фактами являются Украина и Белоруссия, естественно, советские и в сфере влияния России. Если Польша хочет, то можно позаботиться о делегации белорусского правительства, которая дополнит нынешнюю российско-украинскую делегацию. Однако я считаю, что для Польши выгоднее, чтобы такой делегации не было и чтобы не было мандатов со стороны Белоруссии».
Иоффе заявлял при этом, что в Белоруссии проживает в основном русское население. То есть, он отрицал существование белорусского народа, как это было присуще всем российским большевикам:
«Белоруссия должна остаться в российской сфере влияния, так как мы имеем обязательства по отношению к ее населению и должны защитить ее от возвращения польских панов. Это — социальный вопрос, потому что там крестьянин русский, а землевладелец — поляк»{326}.
Говоря о границах, Домбский высказался за проведение линии таковых восточнее железной дороги Барановичи — Лунинец — Сарны — Ровно. Иоффе же заявил, что по его инструкции, «не может быть и речи о дальнейших уступках со стороны России, кроме таких, при которых железнодорожная линия Лида — Барановичи — Лунинец — Ровно — Броды осталась бы в украинских руках и, соответственно, белорусских»{327}.
На это Домбский решительно не согласился. Иоффе настаивал на своем. В спор вмешался секретарь польской делегации А. Ладось:
«Взгляд на карту достаточно показывает, почему Польша должна требовать границ подальше. 30-миллионное государство не может согласиться с тем, чтобы армия 120-миллионного государства стояла в такой близости от его столицы. Линия Буга является последней линией обороны перед Варшавой. Для Польши возможна только альтернатива: или границы значительно дальше, или настоящая независимость Белоруссии. Тогда Польша должна была потребовать отхода российской армии на 25 верст не от восточной границы Польши, а от восточной границы Белоруссии»{328}.
После этой дискуссии ее содержание обсудила вся польская делегация и поручила Домбскому на второй закрытой встрече передать Иоффе общее решение относительно восточной границы Польши: река Збруч — Ровно — Сарны — Лунинец — западнее Минска — Вилейка — река Дисна до Двины. Граница должна пройти чуть восточнее этой линии.
На заседаниях территориальной комиссии польские и российские делегаты проводили линию границы через густо населенные районы, не обращая внимая на связь деревень между собой. Поэтому во многих случаях близкие родственники оказались по разные стороны государственной границы. Доходило до курьезов. Один из польских делегатов попросил советских оставить одну из деревень на польской стороне потому, что там живет любимая теща. Советские делегаты уважили просьбу и передали Польше тещу и ее усадьбу вместе со всей деревней.
На закрытой встрече председателей делегаций, состоявшейся 2 октября, Домбский сразу озвучил решение польской делегации о границе. Он также заявил, что Польша настаивает на «коридоре» до Латвии и «обеспечении железнодорожной линии» Лида — Лунинец — Броды. Граница под Минском будет в Койданове (ныне Дзержинск). В ответ Иоффе сослался на инструкции из Москвы и снова назвал рубежи в Гродненской губернии: река Щара — канал Огинского — Ясельда — Стырь и так далее. Он заявил, что для России принять ту границу, которую предлагает Польша, будет очень тяжело, однако он пошлет запрос в Москву{329}.
Во время этой встречи Домбский предложил и иной вариант решения территориального вопроса: установить восточную границу Беларуси по линии этнографического расселения белорусов, а ее западную границу — примерно по «линии Керзона». Но при этом вывести российские и польские войска из Белоруссии на 25 верст за установленные фаницы и под международным контролем опросить населения (т. е. устроить плебисцит) относительно формы государственного устройства. Тем самым создалось бы буферное государство между Польшей и Россией. Иоффе решительно отверг это предложение{330}.
Белорусский историк Ю. Туронок утверждает, что Иоффе предложил Домбскому передать Польше всю ССРБ взамен территориальных уступок в Украине и официального признания Польшей УССР. Об этом предложении Иоффе пишут и польские историки.
Среди членов польской делегации возникла дискуссия по этому вопросу. За присоединение к Польше территории ССРБ выступили представители Польской социалистической партии Витольд Каменецкий и Леон Василевский (отец польско-советской писательницы Ванды Василевской). Но их аргументы не нашли поддержки у большинства польской делегации, и было решено добиваться включения в состав Польши только тех территорий, которые считались «бесспорно польскими», т. е. где в основном жили католики{331}.
* * *Пока шли переговоры в Риге, положение Красной Армии на фронте все более ухудшалось. 2 октября пресловутая железнодорожная линия Лида — Барановичи — Лунинец — Сарны — Ровно уже полностью находилась в руках польских войск, а их дивизии продолжали движение на восток.
Дезертирство в войсках Западного фронта достигло массовых размеров. Только за сентябрь — октябрь комиссии по дезертирству вернули в войска более 120 тысяч дезертиров.
4 октября 1920 года политбюро ЦК РКП(б) рассмотрело польские предложения о мире. Часть членов политбюро, в том числе Н. И. Бухарин, выступили против них, но большинство высказалось «за». В тот же день Иоффе получил из Москвы инструкцию подписать перемирие и прелиминарный мирный договор в течение ближайших 3–4 дней{332}.
Последняя закрытая встреча председателей обеих делегаций состоялась днем 5 октября. На ней были приняты основные положения договора о перемирии и предварительных условиях мира. Оба председателя — Ян Домбский и Адольф Иоффе — подписали протокол о результатах своих переговоров и о согласии подписать соответствующий договор не позже пятницы 8 октября.
В тот же день, 5 октября было объявлено о достижении согласия по заключению договора о перемирии и предварительных условиях мира. Но 8 октября договор не был подписан. Причин было две. Первая — технические трудности, в том числе подготовка текста. Вторая — более серьезная. Представитель генерального штаба подполковник Игнаци Матушевский требовал от секретаря польской делегации Александра Ладося задержать на 2–3 дня составление текста договора по черновикам. Время требовалось для операции по временному захвату Минска, где находились в тайнике архивы «двуйки» (2-го управления по разведке и контрразведке генерального штаба), еще не найденные большевиками, со сведениями об агентурной сети в России{333}. Архивы были оставлены при поспешном отступлении поляков в июле 1920 года.
