Дэвид Лэнг - Древний Кавказ. От доисторических поселений Анатолии до христианских царств раннего Средневековья
Греки Ксенофонта захватили шатер и домашнюю утварь властителя Тирибаза Армянского, со всеми его диванами на серебряных ножках, кубками и прочим, а также пленников, «которые говорили, что они его пекари и виночерпии». Простой люд, естественно, не претендовал на подобную роскошь, но жил неплохо. Люди были организованы в сельские общины, управлявшиеся собственными старостами, которые, в свою очередь, отвечали перед сатрапом через посредство местных его помощников. Эти селяне с радостью снабдили людей Ксенофонта многими «животными для жертвоприношений, зерном, старыми винами с тонким букетом, сушеным виноградом и разнообразными бобами». Иногда местные жители утоляли жажду неким подобием ячменного вина: «На поверхности этого напитка плавали зерна ячменя, а в нем самом – соломинки, большие и маленькие, без узлов, и, когда кто-либо хотел пить, он брал в рот эту соломинку и сосал. Это в высшей степени крепкий напиток, если его не разбавить водой, но, когда к нему привыкнешь, он очень приятный».
Инспектируя свои войска на бивуаке, Ксенофонт «заставал их всегда за едой и в веселом настроении, и никогда они не отпускали его от себя, не предложив ему завтрака. На одном и том же столе всегда подавались одновременно баранина, козлятина, свинина, телятина и дичь со множеством хлебов из пшеничной муки и ячменя. Когда кто-нибудь хотел выпить за здоровье друга, он подводил его к кратеру, откуда надо было пить нагнувшись и втягивая в себя вино наподобие пьющего быка».
В другом месте Ксенофонт нарисовал приятную картину того, как его войска пируют в казармах, «увенчанные венками из сена; а прислуживали им армянские мальчики в варварских одеждах. Мальчикам, словно глухонемым, они знаками давали понять, что им надлежит делать».
Далее Ксенофонт высказал особую похвалу качеству армянских коней, которых местные жители выращивали специально для великого персидского царя: «Кони этого края меньше по размерам, чем персидские, но гораздо ретивее. Именно там сельский старейшина научил воинов обертывать ноги коней и тягловых животных небольшими мешками при переходе через снега, потому что без таких мешков животные будут проваливаться в снег по брюхо».
Во время борьбы за персидский трон между Артаксерксом II и его братом, Киром Младшим, в которой Ксенофонт и «десять тысяч» его греческих воинов сыграли важную роль, армяне воспользовались представившейся возможностью утвердить автономию своей страны. Сатрап Оронт, упоминавшийся в «Анабасисе» Ксенофонта, около 401 г. до н. э. женился на Родогуне, дочери великого персидского царя Артаксеркса II. Оронт принял в войне братьев сторону своего тестя, Артаксеркса. Его противник Кир потерпел поражение и был убит.
Артаксеркс II оказался правителем слабым, и при нем некогда могучая Персидская империя пришла в упадок. Воспользовавшись этим, Оронт обосновался в Армении как практически независимый властитель и очень разбогател, собрав огромное личное состояние в 3 тысячи талантов серебра. В последующие годы Оронт даже выступил против своего тестя и господина, великого царя Артаксеркса, и возглавил мятеж сатрапов, разразившийся в 366 г. до н. э. Впрочем, затем он покорился, был прощен, и ему была дарована сатрапия в Мизии, где Оронт и скончался в 344 г. до н. э.[441]
Имя Оронт – иранского происхождения, от авестанского aurand («могучий герой»), тесно связано со словом из Пехлеви arvand, означающим то же самое. Армянские формы этого имени – Ерванд, Араван и даже Грант. Династия Оронтидов имеет важное историческое значение, поскольку перекрывает разрыв между прежними царями Урарту (первыми правителями Армении) и третьей армянской династией Арташесидов, правившей в классические времена. Оронтиды обеспечивали социальную и историческую преемственность в Армении в период, когда она сформировалась из фазы Предармении и переходила в эллинскую эпоху.
При последних персидских царях династии Ахеменидов Армения наслаждалась миром и достатком[442]. Правители Ирана мало интересовались армянскими внутренними делами, ее торговля и сельское хозяйство процветали. Такое состояние вещей было грубо нарушено вторжением в эти земли Александра Македонского. Битва при Арбелах (Гавгамелах) 1 октября 331 г. до н. э. ознаменовалась полной победой македонцев и греков над последним из Ахеменидов, Дарием III Кодоманом. Армяне, верные до конца, предоставили персидскому царю 40 тысяч пехоты и 7 тысяч всадников, под личным командованием своего суверена, царя Оронта II. В битве при Арбелах армянская кавалерия дралась на правом фланге персидского войска.
Видимо, именно тогда, во время этого сокрушительного поражения, Оронт II погиб. Во всяком случае, Александр Македонский, отпраздновав свою победу, направил сына Оронта II, Михрана, сатрапом в Армению, на место его отца. Любопытно отметить, что этот Михран был ранее иранским властителем в Сардах, древней столице Лидии (запад Малой Азии). Он перешел на сторону македонцев и в битве при Арбелах воевал против своего отца[443]. Это пример повторявшихся армянских трагедий, когда на протяжении веков отцы противостоят детям, брат брату, а иногда даже своей родине.
Александр Македонский умер на вершине своей славы и могущества в возрасте 33 лет. Однако его культурное и историческое наследие продолжало жить. Далеко на востоке, в Бактрии, Парфии, на территориях современного Афганистана, Индии и Пакистана выросли очень быстро греческие, точнее, эллинские города. Сонные стоячие болота взбурлили, ожили заброшенные торговые пути. Из края в край, по всей Анатолии и Центральной Азии распространились греческие вкусы в зодчестве, скульптуре, художественных ремеслах, а также знание греческой литературы и философии. Греческая наука и технология способствовали быстрому повышению жизненного уровня населения, просвещению и оздоровлению людей, а также увеличению домашних удобств, по крайней мере для немногих избранных. Греческая изобретательность в инженерном деле и строительстве оставила значительный след во многих регионах бывшей Персидской империи.
Армения, лежавшая близко на пути движения Александра в Индию, не могла избежать мощного напора той новой греко-восточной цивилизации, которую он помогал создавать. В то же время в этом нарождавшемся мире эллинизма не слабели признаки «иранизма», как, впрочем, и следы местной, унаследованной от Урарту достаточно развитой культуры. Армения оказалась в тесном соприкосновении с большим числом эллинистических стран и потому открытой новым экономическим и социальным влияниям. Исключительно сельскохозяйственная экономика и сельский образ жизни, свойственные ахеменидской Армении, где едва знали, как пользоваться звонкой монетой, внезапно переменились. Через Армению прошел важнейший сухопутный торговый путь, связывающий Китай, Индию и Центральную Азию со Средиземноморьем, параллельный северному пути, через Кавказскую Албанию (Азербайджан), Иверию и Колхиду с выходом на Черное море.
Вдоль этих дорог возникли большие города, ставшие пристанищем иноземных купцов и центрами распространения греческой культуры. Развитие монетарной экономики и городской жизни компенсировало упадок привычного для Армении патриархально-племенного уклада, способствовало появлению нового типа городских слоев, включая рост городской буржуазии и класса ремесленников, а также коммерческой эксплуатации рабов (хотя рабство никогда не достигало здесь таких масштабов, как в Греции и Риме). Начиная с III в. до н. э. власть царей в Армении становилась все более абсолютной, а аппарат управления все более сложным. Особенно это касается царского двора, а также налоговой и фискальной систем. Племенные вожди и сельские старейшины стали преображаться в класс придворных и помещиков. Они наслаждались невероятной роскошью и бездельем и жаждали более высокого уровня жизни.
Черта этого периода армянской истории – основание ряда новых городов и одновременное возрождение старых, процветавших еще при царях Урарту. Представляется важным, что Ксенофонт, пересекая Армению в 401–400 гг. до н. э., не упоминал важных городов, хотя его маршрут, проходивший к северу от долины Муш, по сути, располагался к западу от региона Вана и плодородной долины Аракса, возможно, чтобы избежать встречи с враждебными городскими гарнизонами.
Армяне, как урарты до них, называли свои города по имени царей, их основавших. Это помогает нам уточнить даты основания многих ключевых армянских городов. Современник Ксенофонта Оронт I объявил своей столицей древний город Армавир, расположенный к северо-западу от горы Арарат, на плодородных просторах долины Аракса. Оттуда царь Оронт IV (212–200 гг. до н. э.) перенес свою резиденцию на несколько километров западнее, в новый город Ервандашат (Оронтасату), который назвал в свою честь. Армавир остался религиозным центром Армянского царства. Спустя несколько десятилетий Арташес I (190–159 гг. до н. э.) выбрал место своей резиденции еще дальше по Аракской долине, в болотистой местности Арташат (Артаксате), то есть также названной в честь царствующего монарха. Считается, что Арташес возвел и украсил свою столицу с помощью и при поддержке прославленного Ганнибала Карфагенского, удалившегося в Армению после поражения, нанесенного ему римлянами. По Страбону «Артаксата – недалеко от равнины Араксены; это благоустроенный город и столица страны. Она расположена на схожем с полуостровом выступе, а перед ее стенами кругом проходит река, за исключением пространства на перешейке, которое огорожено рвом и частоколом»[444].
