Елена Куличкова - «Бархатное подполье». Декаденты современной России
Наверное, неодекаданс более чем актуален в свете трагического слома и упадка аналоговых ценностей, культурных традиций, технологий… Эпоха индустриальная колоссально резко выродилась в постиндустриальную, нас зубодробительно отформатировали терабайты электронной информации, уж не говоря о том, что родились мы в одном государстве, а продолжаем жить в другом. Масса дискурсов происходит в условиях сложнейшего микса века прошлого и нынешнего. Мы, дети 1980-х, застали виниловые пластинки. Родившиеся в 1990-х понятия не имеют, что делать с проигрывателем или катушечным магнитофоном. А я ловлю себя на мысли, что слушаю танго на бабушкином патефоне и одновременно балуюсь векторной графикой и треплюсь в соцсетях. Кстати, мало кто знает, что Владимир Преображенский – автор первой русскоязычной песни про Интернет. На мой взгляд, именно появление глобальной Сети – прецедент для неодекаданса и его дальнейшей актуализации.
Хотелось бы сказать, что «Бархатное подполье», задуманное как куртуазное мероприятие, на каком-то этапе имело аннотацию как фестиваль рок-декаданса. «Подполье» действительно было связано с роком. Я, собственно, про рок, который не только музыка, но и судьба. В определенный момент то, чем ты занимаешься, мистическим образом сказывается на происходящих событиях. Не надо, конечно, все это демонизировать, каждый из нас – творец своей судьбы, все мы иногда отвечаем за безрассудное поведение и коллекцию вредных привычек. Скорее, фестиваль декаданса придал некое объяснение, трактовку драматическим линиям наших частных жизней.
Порой я чувствовала себя маленьким демиургом, держащим в руках некую хрустальную сферу, где беспрестанно что-то происходит – и со мной, и с моими знакомыми. Это во многом напоминает картину Чюрлениса «Сказка королей» – помните две мужские фигуры в дремучем лесу? Короли держат на ладонях поднос с неким субъективном миром… Они живут в этой хрустальной сфере, а также смотрят на нее извне с разных ракурсов. Если раньше меня бы страшно угнетали личные фрустрации, то теперь даже в них я вижу определенный смысл и красоту. Многие суеверно боятся декаданса и его драматического материала. Хотя повторюсь: все что угодно можно объяснить как угодно. Я большой противник предрассудков и суеверий, иначе давно бы фатально ретировалась из нашего декадентского движения.
Декадентские фестивали лично для меня всегда были связаны с какой-то личной историей, воспитанием чувств и, не побоюсь сказать, с романами. На «Бархатное подполье», как бабочки на свет, слетались самые экзотические и талантливые персонажи мужского и женского пола. Для кого-то бархатно-амурные пересечения остались в виде яркого этюда, а кто-то из нашей публики совершенно точно создал семью. Лично я ничего не имею против того, чтобы выйти замуж за московского декадента. Но пока, уж так получается, довольствуюсь лишь играми в декаданс… Раскусанными в кровь губами, потревоженной душой и допингом в виде приключений, жанрового хождения по грани, любования со стороны остротой и искренностью моментов собственной жизни. Это любование бывает упоительным – нет ничего приятней, чем долгими зимними вечерами обсуждать в тесном декадентском кругу эротические шалости и чувственные экспириенсы. И конечно же, мы не могли не вспомнить с Владимиром Преображенским первые фестивали – я их, к сожалению, не застала. Прерываю свой монолог и с удовольствием передаю слово Маэстро… (мало кто знает, но этот псевдоним закрепился за Преображенским еще со школы).
Владимир Преображенский,
автор и продюсер фестиваля «Бархатное подполье»:
Мой прадед, Геннадий Иванович Преображенский, работал, как свидетельствуют документы, «ответственным исполнителем Владимирского граммофонно-игольного завода». То есть фактически трудился в индустрии звукозаписи. Или еще определеннее – на музыкальном лейбле, как сказали бы мы сейчас. Мой дед, Владимир Геннадьевич Преображенский, играл в первых джазовых оркестрах в Москве.
Я, Владимир Олегович Преображенский, в 1993 году создал свою первую рок-группу «Летучий Голландец», в 2000-м – группу «Бостонское чаепитие», в 2005-м организовал первый фестиваль «Бархатное подполье», который тоже начался, в общем-то, с музыки.
Или эротической фантазии? Хм… Возможно.
Помнится, я скомпилировал ради забавы музыкальный сборник, куда поместил композиции очень разных, на первый взгляд, исполнителей. Но только на первый взгляд. Сквозь определенный эстетический монокль они вполне логично выстраиваются в единую картину: это группа «Оберманекен», Александр Ф. Скляр (с альбомом «Ведьмы и стервы»), группа «Пикник», Владимир Веселкин, группа «Колибри», немного инфернальной готики в лице Dead Can Dance и Lacrimosa… В этот же ряд я, разумеется, поставил и «Бостонское чаепитие». И – о чудо! – оказалось, что все это выглядит настолько органично, как будто бы эти артисты только и ждали своего часа, чтобы слиться в художественном экстазе. Я почувствовал невероятный прилив вдохновения и немедленно стал выстраивать визуальный ряд.
И вернулся… совершенно верно – к эротической фантазии. Я представил себя восседающим в роскошном дворце среди изысканных яств, напитков, благовоний, исполняющим одну из своих самых медитативных песен – «Новый эскапизм». А вокруг меня колышущиеся от любви тела, красивые и стройные, и самые прекрасные в мире вздохи и всхлипы. Иными словами, нечто среднее между сценами из фильмов «Калигула» Тинто Брасса, «Тихие дни в Клиши» Клода Шаброля и известного эпизода из картины «С широко закрытыми глазами», который многим, как выяснилось позже, вскружил голову.
Рано или поздно мысль моя, капризная и безумная, привела к образу декадентских салонов – тех, что были в золотые времена французских поэтов-символистов в Париже или в эпоху Серебряного века в России… Но салоны будут потом. А начал я с робкой попытки обнаружить людей, близких по духу, с похожими эстетическими запросами. На одном известном музыкальном портале был запущен «конкурс куртуазного декаданса». Определение, носившее, несомненно, некий рабочий характер, так и прижилось.
Концепция конкурса была обозначена мною в выражениях, которые, как я сейчас понимаю, звучали тогда, как оды Ломоносова среди хип-хоп-вечеринки:
«В современной российской музыке назревает новая волна декадентской куртуазности и интеллигентного эстетства. Усилиями ряда коллективов («Оберманекен», «Бостонское чаепитие» и др.), различных по музыкальной стилистике, но близких по эстетике, образу художественной мысли, формируется новое, «бархатное» подполье, навеянное сладкими снами Серебряного века, капризностью и изломанностью французского символизма.
Данный конкурс призван обнаружить и донести до широкой публики новые имена исполнителей и коллективов, в чьем творчестве присутствуют особый эстетский лоск, свойственный дендизму, черты декаданса и куртуазности.
Для справки:
• эстетизм – 1) отношение к искусству как к предмету утонченного наслаждения, доступного только избранной части общества (элите); aisthetes (греч.) – воспринимающий; 2) художественная манера, представляющая изображаемое в тонких и изысканных красках;
• декадентство – в конце XIX – начале XX века общее название нереалистических направлений в искусстве, характеризующихся настроениями упадка, утонченным эстетизмом и индивидуализмом (словарь С. Ожегова);
• куртуазный – в Европе времен Средневековья – изысканно вежливый, благородный, любезный.
Для участия в конкурсе приглашаются коллективы, в чьем творчестве указанные художественные принципы являются доминирующими».
Так или иначе, конкурс неожиданно вызвал нешуточный отклик, обрушив на меня тонны самой разнообразной музыки, крайне неоднородной и по уровню исполнения, и по художественной ценности, и по стилю. Я услышал и «куртуазный» металл, и не менее «декадентский», как его определяли авторы, рэп, и, конечно, разнообразный шансон, джаз, романс…
Итак, 2004 год… Я томлюсь в суетной Москве, и в голове у меня ворох идей, ярких образов, в которых отражаются персонажи любимых фильмов, литературные герои, звучит прекрасная музыка. И постепенно, стихийно эта декадентско-эстетская фантасмагория стала заворачиваться в некий клубок, сгусток, пока в сознании не вспыхнуло заманчивое слово – «фестиваль»!
Никакого организаторского опыта у меня нет, если не считать смешных и безалаберных опытов организации собственных концертов. И слабый голос здравого смысла, едва слышный за диким хором моих фантазий, подсказывал мне, что сделать фестиваль в одиночку, с горсткой сочувствующих: а) безумие; б) самоубийство. Увы, в конечном счете (простите, забегаю вперед!) именно так оно и было – делал я фестиваль фактически один, при бесценной поддержке горстки верных друзей, от темы, впрочем, далеких.
