Михаил Киселев - Виктор Борисов-Мусатов
Михаил Киселев - Виктор Борисов-Мусатов краткое содержание
Среди блестящей плеяды русских художников Серебряного века Виктору Эльпидифоровичу Борисову- Мусатову принадлежит одно из первых мест. Вместе с Михаилом Врубелем он стал крупнейшим представителем символизма в изобразительном искусстве России.
Михаил Киселев
Виктор Борисов-Мусатов
Белый город
Москва, 2001
Автор текста Михаил Киселев Руководители проекта:
А. Астахов, К. Чеченев Ответственный редактор Н. Надольская Редактор Н. Борисовская Верстка: Е. Сыроквашина С. Новгородова, Корректоры:
Ж. Борисова, А. Новгородова Ретушь слайдов: Н. Путилова
В издании использованы материалы, предоставленные М. Мезенцевым
Отпечатано в Италии
Среди блестящей плеяды русских художников Серебряного века Виктору Эльпидифоровичу Борисову- Мусатову принадлежит одно из первых мест. Вместе с Михаилом Врубелем он стал крупнейшим представителем символизма в изобразительном искусстве России.
Виктор Эльпидифорович родился в 1870 году в Саратове в семье железнодорожного служащего Эльпидифора Борисовича Мусатова. Незаурядной личностью был дед будущего художника, Борис Александрович Мусатов (его имя впоследствии художник присоединил в качестве первой фамилии к своей родовой, отсюда двойная фамилия мастера - Борисов-Мусатов). Видимо, его судьба была особой гордостью Мусатова: ведь дед, доживший до девяноста пяти лет, еще будучи крепостным, владел крупной водяной мельницей в селе Хмелевка близ Саратова. А отец, бывший камердинер помещика А.А. Шахматова, до двадцати двух лет неграмотный, дослужился до бухгалтера железной дороги Саратов - Тамбов.
Автопортрет. 1904-1905.
Рисунок Государственная Третьяковская галерея, Москва
Цветы. Этюд. 1894
Саратовский художественный музей
В 1873 году маленький Мусатов, упав со скамейки, получил травму позвоночника. В результате он стал горбуном, более того, его постоянно беспокоили хронические воспаления позвонков. Конечно, полученное физическое несовершенство не могло не мучить Мусатова. Но он не стал мизантропом. Все, кто общался с ним, отмечали его доброту, отзывчивость, неравнодушие к чужим страданиям.
Уже в шесть лет у мальчика проявилась страсть к рисованию. Она была поддержана отцом, охотно покупавшим сыну карандаши и краски, а затем в Саратовском реальном училище учителем рисования Федором Васильевым. В 1883 году в училище был приглашен недавний выпускник Академии художеств Василий Коновалов. Сам мастер незначительный, он оказался хорошим педагогом: недаром он был учеником Павла Чистякова. Именно он в 1884 году уговорил родителей Мусатова разрешить мальчику покинуть реальное училище и заниматься только живописью. Тем более, что художник создал у себя дома своеобразный кружок, участники которого рисовали гипсы, а по воскресеньям и праздникам писали маслом. Здесь велась и большая работа по самообразованию: Мусатов очень быстро изучил письма Ивана Крамского, статьи Василия Перова, эстетику Ипполита Тэна, Готхольда Эфраима Лессинга, Фридриха Гегеля. А в 1887 году на основе кружка было создано Саратовское общество любителей изящных искусств, согласно уставу которого кружок был официально переименован в Студию живописи и рисования Общества изящных искусств.
Окно. 1886
Государственная Третьяковская галерея, Москва
Оживление художественной жизни Саратова было обусловлено еще одним важным событием. 29 июня 1885 года открылся основанный внуком Александра Радищева, замечательным пейзажистом Алексеем Боголюбовым, Радищевский музей. Именно там Мусатов впервые соприкоснулся с подлинной живописью. А в Обществе изящных искусств появился к тому времени еще один преподаватель, выпускник миланской Академии художеств итальянец Гектор Павлович Сальвини-Баракки. Не от него ли получил Мусатов интерес к технологии живописи?
От пребывания у Коновалова до нас дошло лишь одно живописное произведение Мусатова - Окно (1886), в котором запечатлен сад мусатовского дома в Саратове. Исследователи творчества художника достаточно сдержанно оценивают эту работу, отмечая тщательную выписанность предметов и даже некоторый фотографизм в изображении[1 А.А. Русакова. Виктор Эльпидифорович Борисов-Мусатов. 1870 - 1905. Л.-М., 1966, с. 11 (далее: А.А. Русакова. Борисов-Мусатов); М. Дунаев. В.Э. Борисов- Мусатов. М., 1993, с. 21-22; 8. Борисов- Мусатов. Из собрания Государственной Третьяковской галереи. Автор-составитель И.М. Гофман. М., 1989, с. 3-4.].
Но попробуем всмотреться в картину, и мы увидим, что в передаче растений, как бы заглядывающих в окно, есть ощущение некой таинственной жизни, достигаемое ритмической игрой их очертаний,готовых сложиться в извилистые причудливые орнаменты, словно предвещающие грядущее обращение Мусатова к стилю модерн.
В лодке. 1892-1894
Саратовский художественный музей
Капуста. 1893
Саратовский художественный музей
В 1890 году будущий художник поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. Однако училище его разочаровало. Владимир Маковский, Николай Неврев, Клавдий Лебедев, Евграф Сорокин не могли дать Мусатову ничего принципиально нового, чего он не получил бы в Саратове. Единственная прогрессивная мастерская, где поощрялись поиски учеников, была у Поленова, но он руководил старшим классом. Но все же в Москве находилась Третьяковская галерея, в Москве работали мастера, прокладывающие новые пути в живописи, - Исаак Левитан, Валентин Серов, Константин Коровин, Михаил Нестеров. Тем не менее Мусатов решил продолжить образование в петербургской Академии художеств, куда подал прошение за подписью «Борисов-Мусатов».
Отныне он так и подписывал свои работы. В Академию Борисов-Мусатов попал без труда, но столкнулся там с той же рутиной, что и в московском училище. Однако в Петербурге его удерживала частная мастерская Павла Петровича Чистякова, которую он начал посещать сразу же по приезде в столицу.
Большим событием в жизни Борисова-Мусатова стало его знакомство с Николаем Ге, приехавшим в 1893 году в Петербург. Необычность трактовки евангельских тем, смелость живописных исканий не могли не увлечь молодого художника. Он даже задумал писать композиции на религиозную тематику. Но дальше зарисовок в альбоме дело не пошло.
Маки в саду. Этюд. 1894
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
Молебен на станции железной дороги. Этюд. 1894
Государственная Третьяковская галерея, Москва
Темы, за которые брался Те, не были созвучны ни темпераменту, ни мироощущению Борисова-Мусатова.
Еще удерживал Борисова-Мусатова в Петербурге Эрмитаж с его коллекцией классического искусства. Но внезапное обострение болезни позвоночника и настояния врачей вынудили его покинуть Петербург.
После отдыха в Саратове в 1893 году Борисов-Мусатов восстановился в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. В училище он возвращался неохотно: по его мнению, там мало что изменилось. Из преподавателей только Василий Дмитриевич Поленов поддерживал искания молодого художника. «Никто, как Вы, не заслужили такого доверия в стремлении поддержать молодежь», - спустя годы писал ему в письме Борисов-Мусатов[1 Письмо к Н.В. и В.Д. Поленовым от 1 9 декабря 1 904 года. - В кн.: Мастера искусства об искусстве. М., 1970, т. 7, с. 319.]. Но в 1894 году Поленов покинул училище, и на его место пришел Константин Савицкий, усмотревший в Борисове-Мусатове прямо-таки «опасного ученика». Но именно тогда его творчество приобрело подлинную самостоятельность.
Майские цветы. 1894
Государственная Третьяковская галерея, Москва
Надо сказать, что в это время вокруг молодого живописца образовался круг единомышленников. Это художники Александр Шервашидзе, Владимир Российский, Николай Павлович и Николай Семенович Ульяновы, будущий режиссер Московского художественного театра Леопольд Суллержицкий, Юлия Игумнова и Елена Александрова, которая через десять лет стала женой Борисова-Мусатова. Все они всматривались в новации в искусстве, особенно следя за творческим развитием Серова и Коровина. А в феврале 1894 года Ге привез в Москву картину Распятие, которую показывал Борисову- Мусатову и его друзьям на частной квартире. Борисов-Мусатов был ошеломлен картиной, причем не только ее эмоциональным накалом, но и формальной стороной.
Интересы Борисова-Мусатова и его друзей не замыкались в области изобразительного искусства. Вместе с товарищами он бывал у своей соученицы Татьяны Львовны Толстой в доме в Хамовниках и беседовал с ее отцом. Однако взгляды на искусство Льва Толстого его не удовлетворяли, и он увлекся символистской поэзией, прежде всего, Константином Бальмонтом. Уже в своем раннем стихотворении 1893 года, посвященном памяти Ивана Тургенева, поэт создал образ, очень напоминающий образы зрелых полотен художника:
