Наталья Парыгина - Один неверный шаг
Цифра весьма значительная. Двое суток в месяц может работать цех на сэкономленном металле.
Сергей Александрович задумчиво почесал кончиком ручки правую бровь. Неплохо! Цех получит порядочную экономию. А Михеич — вполне приличное вознаграждение. На эти деньги можно купить две, даже три путевки в Артек. Но Малахов не пошлет своего сына в Артек, у него уже большой парень, кажется, в девятом классе. Он скорей всего эти деньги пропьет. Определенно пропьет. Тем более, что деньги случайные, сверх зарплаты, вроде выигрыша по лотерее.
Везет же кому не надо. Чуть-чуть шевельнул мозгами — и, пожалуйста, расписывайся в ведомости. Легко быть рационализатором, когда голова свободна. А тут, черт побери, не хватает черепной коробки, чтобы удержать в памяти всю эту карусель. То одно забыл, то другое упустил, как окаянный, не знаешь никакого покоя. Днем волчком вертишься на заводе, никогда вовремя не придешь с работы, и ночью от заводских забот не избавишься. А вот хоть этот Малахов: лег на бок и захрапел, ни о чем у него голова не болит. Надоело спать — сел изобретать для своего удовольствия.
Ладно, как бы-то ни было, размышлять больше не о чем. Обскакали, так обскакали. Впредь наука.
Королев сгреб со стола оба листочка, собираясь убрать их в сторонку, с глаз долой, но на минуту задержал в руках, разглядывая и сравнивая. Он теперь не думал о содержании эскизов, поскольку все тут было ясно, просто полюбовался своим исполнением в сравнении с неуклюжим, грязным чертежом Малахова.
Такой чертеж, как у него, даже неудобно сдавать в бриз. Придется кому-то из общественного конструкторского бюро поручить сделать как следует. Или уж самому взяться?..
Неясная мысль промелькнула в голове Королева, не совсем чистоплотная мысль, он ее сразу же попытался прогнать. Но человек иной раз бывает не волен в своих мыслях. Ты их гонишь, а они опять тут как тут, находят невидимую щелку и вползают, словно клопы из соседской квартиры.
«Я могу сделать чертеж сам. И описать суть предложения. И подсчитать экономический эффект. Где у меня этот листок, на котором я прибрасывал? А, вот он… В конце концов, что-то придумать и нацарапать карандашный эскизик — это еще не все. Ты попробуй пробить свою идею, довести до дела. А кто будет этим заниматься? Начальник цеха! Нате вам на плечи, товарищ Королев, еще одну обузу. Ваша такая роль. Роль вьючного животного. Другие взваливают на вас свою поклажу, а вы тяните. Почему я должен все тянуть за спасибо? Да и того не слышу. Малахову выгодно заполучить такого соавтора, как я. Возможно, он сам об этом подумал. Мог ведь передать свое предложение уполномоченному по бризу. Нет, принес мне. Из каких соображений?.. На ленинскую премию и то почти всегда выдвигают группу соавторов. В наши дни одному трудно решать серьезные задачи… А Павлик все-таки поедет в Артек! Я хочу, чтобы он поехал. Завтра возьму взаймы, потом получу — восполним пробел… Сколько времени? Скоро одиннадцать. Малахов, наверное, где-нибудь здесь. Надо послать за ним…»
И Сергей Александрович решительно нажал кнопку звонка.
Тонкий вопрос
Малахов ожидал назначенного времени поблизости, в механическом отделении, курил и балагурил со слесарями, и по вызову начальника цеха явился тотчас.
— Садись, Петр Михеич.
На этот раз Сергей Александрович не проявил обычной рассеянности и не забыл предложить рабочему стул. Разговор предстоял тонкий, а такой разговор требует соответствующей подготовки.
— Так. Значит, ты считаешь…
Начальник цеха умышленно сделал паузу, и Михеич тотчас ею воспользовался.
— Пойдет! — сказал он убежденно. — Никакого цеху не будет урону, окромя выгоды.
Сергей Александрович задумчиво почесал кончиком ручки переносицу, что выражало явное сомнение.
— Твое предложение, Михеич, не обосновано расчетами.
— Я без расчетов, — согласился Михеич. — Я по чутью.
— Вот видишь: по чутью. Теперь мы его пошлем главному металлургу. Разве он по чутью будет решать?
— Как хочешь решай, а дело твердое.
— Почему ты так уж уверен?
— Я потому уверен, что испробовал, — торжествующе заявил Михеич.
— Как испробовал?
— А так. Упросил формовщиков, они по моему соображению три опоки подготовили, с этой самой умаленной литниковой чашей.
— И что? — нетерпеливо спросил Королев.
— Все отливки годные. Не хуже других. Только наростка меньше стала. Так ведь она, наростка-то, как мозоль, задаром чугун на нее переводится.
— Да-а… Выходит, за моей спиной опыты ставите? — укорил Королев.
— Для пользы завода, — сказал Михеич.
Оба немного помолчали. Михеич смотрел на начальника цеха, а начальник уставился в какую-то бумажку, Михеич издали не видел, что за бумажка.
Сергей Александрович еще раз пробежал глазами расчет экономии металла по предложению Михеича. Все-таки это были великолепные цифры. И теперь, когда Михеич сказал, что проверил предложение на практике, хотя бы и на трех опоках, расчеты по его предложению приобретали большую реальность.
— Здорово придумал, Михеич! — похвалил Королев. — Просто здорово. И если это удастся провести в жизнь…
— Так получилось же! Почему не удастся? Можно еще испытать, хоть в сегодняшнюю смену.
Сергей Александрович снисходительно улыбнулся.
— Это тебе кажется так просто и очевидно. Но ведь ты идешь против технологии, которая составлена по расчетам, по нормативам. По этой технологии работали многие годы. И вдруг ты со своим тетрадным листочком все решил сломать. Ты думаешь, так тебе и пойдут навстречу?
— Я ведь не для себя, — с недоумением возразил Михеич. — Я для цеха. Для завода.
— Все работают для завода, но каждый по-своему. Ты — по чутью, инженеры — по науке. И надо кому-то не жалеть своего лба, чтобы пробить твое предложение. Придется идти к главному металлургу, убеждать, доказывать, возможно дело дойдет до главного инженера или даже до совнархоза.
Михеич вздохнул.
— Простой вроде вопрос-то.
— Не-ет, — возразил Сергей Александрович, — вопрос не простой, очень тонкий вопрос. И если его сейчас описать на бумажке да просто так толкнуть в бриз, так тут ему, скорей всего, и конец будет. За идею надо бороться. Да еще как бороться! Ты подвигайся поближе к столу. Я кое-какие расчеты сделал по твоему проекту. И эскиз вот перечертил. Дело, конечно, стоит того, чтобы за него воевать.
Королев начал было пояснять свои расчеты, но тут как раз зазвонил телефон. Сергей Александрович с досадливой гримасой снял с рычага трубку и, подержав ее на весу, не спеша поднес к уху. Но при первых звуках послышавшегося в трубке начальственного баритона выражение лица у Сергея Александровича смягчилось.
— Но мы, Николай Анисимович, за последнюю неделю снизили брак на три процента. Я могу вам сказать точно… Сейчас…
Сергей Александрович раз за разом нетерпеливо нажимал расположенную сбоку стола кнопку электрического звонка, но никто не спешил на его сигналы.
— Я вам, Николай Анисимович, позвоню, — извиняющимся тоном проговорил в трубку Королев. — Через пять минут, не позже. Выясню и позвоню.
Он положил трубку и, не взглянув на Михеича, — сейчас было не до него — выбежал из кабинета.
Михеич остался один. На краешке стола лежала синька, на которой чужой рукой был аккуратно выполнен его эскиз и рядом вились колонки цифр. Михеич проследил цифры и непонятно усмехнулся. Потом отодвинул синьку к центру стола, а свой тетрадный листок взял, небрежно скомкав, сунул в карман и вышел из кабинета.
Возвратившийся Сергей Александрович не заметил его ухода, как перед этим, после звонка главного инженера, не замечал присутствия Михеича. Он попросил по телефону нужный номер и с документами в руках разъяснил Николаю Анисимовичу недоразумение насчет будто бы возросшего в литейном цехе брака.
Теперь можно было вернуться к прерванному разговору с Михеичем. «Куда он исчез? — с досадой подумал Королев. — Не мог минуту подождать». Он полагал, что Михеич по крайней мере отлучился ненадолго и вот-вот вернется. Но время шло, а Михеич не появлялся.
— Какого черта! — буркнул Королев.
И вдруг он заметил, что Михеич забрал свой эскиз, а синьку с его эскизом положил в центре стола. Это, видимо, что-то значило, как и то, что Михеич самовольно покинул кабинет, не закончив разговора.
«Обиделся, что ли? — подумал Сергей Александрович, испытывая острое чувство неловкости оттого, что ему довольно грубо преподали не совсем понятный, но неприятный урок. — Но ведь я ничего ему не говорил! Ничего не предлагал. Только объяснил, что предстоит большая борьба. А разве это неправда? Да, вот так, хочешь сделать человеку добро, а получается черт знает что. Взял и ушел. В конце концов, мог прямо сказать: «Это мое предложение, я не согласен ни на какое соавторство». Да я и не… Я же только так про себя подумал, что ведь мне придется пробивать. Еще теперь, чего доброго, ходит по цеху и треплется, что я ему предложил соавторство. Пойдут слухи… Разговор шел наедине. Да и не было никакого разговора. Я так и скажу: ложь, глупость, он не понял. Кому скажу? Кому я буду объяснять? На партбюро? Или на общем собрании? И все равно не поверят. Он там ходит по цеху и всем рассказывает, что я… Ему поверят. Люди всегда довольны, когда чернят руководителя. Все-таки живет какой-то скрытый антагонизм между начальником и подчиненным. Они слушают Малахова и злорадно ухмыляются: «Так вот он какой, начальник цеха». Ладно. Погодите…»
