Александр Слонимский - Черниговцы (повесть о восстании Черниговского полка 1826)
Вслед за тем приехал верхом приказчик помещика Добровольского с известием, что Муравьев, переночевав в Ковалевке, выступил сегодня до рассвета по Васильковской дороге.
— Холопы бунтуют, — говорил перепуганный приказчик. — Я едва удрал. Они бы убили меня.
Майор Трухин то впадал в столбняк, то начинал суетиться
Все прошлые войны он прослужил в обозе. Теперь предстояло сражение, в котором он должен был показать себя полководцем.
Майор велел бить тревогу. Он сам расхаживал с барабанщиками по городу, распространяя повсюду смятение и ужас Ему все казалось, что барабанят не так, как следует. Он отнял у одного барабанщика барабан и сам принялся барабанить. Солдаты смеялись. Евреи закрыли свои лавки.
Час битвы между тем приближался. Командир четвертой мушкетерской роты штабс-капитан Маевский, занимавший со своей ротой Богуславскую заставу, прислал ефрейтора с донесением, что авангард Муравьева показался в нескольких верстах от города.
— Так что Сергей Иванович сами скоро прибудут в город! — лихо рапортовал ефрейтор с расползшейся во всю ширь лица улыбкой.
— Какой он тебе Сергей Иванович! — заорал майор Трухин и ударил ефрейтора кулаком по голове. — Он злодей и бунтовщик! Вот кто!
Ефрейтор отскочил, нагнулся за слетевшей фуражкой и снова выпрямился. В ухе гудело от майоровского кулака, но с лица все-таки не сходила улыбка.
А майор, бросив барабан, поспешил в штаб и приказал денщику подать себе обед. Денщик принес майору огромную миску щей и горшок гречневой каши. Перед ним стояла бутылка с остатками рома. Он вылил ее содержимое прямо в рот. После этого майор почувствовал прилив энергии. Он решил немедленно ехать на заставу и самому вести свои войска в бой. В одном расстегнутом мундире, без шинели он выскочил на улицу.
В городе было тихо. Барабаны умолкли. Караульные были на своих местах. Все было как следует.
Только за снежным горбом улицы, спускавшейся вниз, происходило какое-то движение. По улице в гору поднимались солдаты.
«Ага, еще рота идет на помощь! — подумал майор. — Какая же? Первая гренадерская, что ли, под командой капитана Козлова? Однако что же это значит?»
Майор был удивлен. Перед колонной размашистой походкой шагает высокий смуглый офицер. Да, точно: это Сухинов. Рядом с ним другой офицер, с большим ртом, оттопыренными губами и ясными голубыми глазами. Майор знает и его: это Бестужев, друг и приятель бунтовщика Муравьева.
Майор смотрел и не верил глазам. Нет никакого сомнения: это авангард злодейской шайки. Но как они очутились здесь, как вошли в город, когда не было слышно ни единого выстрела?
Все было так просто, как будто одна рота шла сменять другую для несения караульной службы в городе. Солдаты идут вольным шагом, но соблюдая полный порядок. Лица спокойные, серьезные — совсем не такие, какие должны быть у бунтовщиков.
Выпитый ром ударил майору в голову. Преисполнившись мужества, он ринулся навстречу колонне.
— Стой! — закричал он еще издалека. — Стой, подлецы!
Колонна продолжала идти.
— Ишь нос накрасил, гляди-кось! — раздался веселый голос среди солдат.
— Сволочи, канальи, негодяи, мерзавцы! — сыпал майор.
Колонна была уже совсем близко. Прямо на него надвигались смеющиеся лица Сухинова и Бестужева.
— Так-то вы исполняете верноподданническую присягу, данную его императорскому величеству государю императору Николаю Павловичу! — рявкнул майор, приняв грозную позу.
Он загородил солдатам дорогу. Передние ряды колонны остановились.
— Какое такое величество! — крикнул один из передних рядов. — Николай Павлович твой под сапогом у нас — во как! — Он сплюнул и растер сапогом.
Майор рассвирепел и ринулся на солдата с кулаками.
— Забью плетьми каналью! — хрипел он. — Морду расквашу!
Но чья-то крепкая рука схватила майора за шиворот. Майор сразу обмяк.
— Не тратьте заряды, майор, по-пустому! — прозвучал над самым его ухом насмешливый голос Сухинова.
И ударом в спину Сухинов швырнул майора в середину солдатской толпы.
В один миг солдаты сорвали с майора эполеты и разодрали пополам мундир, ухватившись с обеих сторон за фалды. Майора щипали за уши, били по шее и щелкали в нос. Полы разодранного мундира трепались по воздуху, как отшибленные крылья. Солдаты перебрасывались толстым майором, как мячиком, и припевали при этом слова из солдатской песни:
Не майорска, сударь, честь
С кулаком да в рыло лезть!
— Братцы, братцы… — лепетал присмиревший майор.
Восставшие роты двигались к городской площади, волоча майора за собой. Майор трясся не столько от холода, сколько от страха.
Между тем на площадь, бросая караульные посты, стекалась шестая мушкетерская рота. Встреченный общим восторгом, явился Щепилла, предводительствуя приставленным к нему караулом. Вслед за ним пришел со своими караульными арестованный Соловьев.
Миролюбивый вид мятежного войска успокоил жителей. Город ожил. Евреи открыли свои лавки. Прилегающие к площади улицы наполнились народом — мастеровыми, дворовыми людьми, майданщиками с ближайших заводов.
Наконец показался отряд Муравьева. Сергей шел впереди — с поднятой головой, твердым шагом. За ним, на некотором расстоянии, шла пятая мушкетерская рота под командой Кузьмина. С четвертой мушкетерской ротой шел растерянный и бледный штабс-капитан Маевский. Его роте была доверена защита города, но она присоединилась к восставшим, а он не посмел сопротивляться. В хвосте отряда, потупившись, шел смущенный поручик Петин. Его вторая рота была в авангарде, под командой Сухинова. Матвей в своей синей шинели ехал в обозе. Жители с любопытством смотрели на Сергея.
— Вот он самый, ихний начальник, — говорили в толпе.
Муравьев распорядился отправить майора на ту самую гауптвахту, где сидел Соловьев.
К майору приблизился Щепилла.
— Ну что ж, майор, сопротивление бесполезно, — сказал со смехом Щепилла. — Видите: воинская сила. Вы арестованы волей восставшего народа.
Майор вдруг упал на колени перед Щепиллой.
— Батюшка Михаил Алексеевич, помилуйте! — закричал он отчаянным голосом. — Сжальтесь, отец родной!
Соловьев бросился поднимать майора.
— С ума вы сошли, майор! — говорил он в негодовании. — Стыдитесь! Ничего с вами не будет.
— Голубчик, отец родной, не губите! — вопил майор, ползая на коленях. — Ей-богу, я ни в чем не повинен. Разве что иной раз по уху съездишь — так ведь на то служба!
Солдаты подхватили майора под руки и потащили на гауптвахту. Майор бился, как пойманная птица, и беспомощно бормотал:
— Братцы, отпустите! Вот вам Христос, ни в чем не повинен. Разве что иной раз по уху — так верьте, что от чистого сердца!
Солдаты смеялись и приговаривали, подталкивая майора.
— Ну что там, ступай, коли велят!
Очутившись на гауптвахте, майор снова упал на колени.
— Голубчики! — простонал он. — Сделайте милость!
— Чего еще? — рассердился Щепилла. — Сказано — ничего не будет, ну и сидите смирно.
— Сжальтесь надо мной! — жалобно всхлипывал майор, утирая слезы фалдами разодранного мундира. — Прикажите принести рому. Все в штабе осталось — пять бутылок. Там, в казенном шкафу.
Громовой хохот, потрясший всю гауптвахту, не дал ему окончить. Хохотали солдаты. Взявшись за бока, хохотал густым басом Щепилла.
— Ну, братцы, тащите-ка сюда ром, все пять бутылок! — выговорил наконец Щепилла сквозь хохот. — Утешьте удалого майора!
Муравьев расположился в помещении штаба. В приемной толпились просители. Явился помещик Милевич с просьбой охранить его жену от грубости девок.
— Вы меня поймете, вы человек просвещенный, — говорил он, убедительно прижимая руку к сердцу. — А то ведь холопы то есть мужики, — хамы.
Когда стемнело, прибежала в деревенском платочке заплаканная Христина Федоровна.
— О, спасите моего мужа! — стонала она, заламывая руки. — Они хотят его совсем убить, а Густав такой чувствительный, такой нервный!
— Я рад, что ваш муж остался жив и что на совести моей нет убийства, — сказал Сергей серьезным, искренним тоном. — Я очень жалею о том, что произошло. Но это было неизбежно. Теперь успокойтесь: Густаву Ивановичу больше не угрожает никакая опасность. Вокруг его дома сейчас же будет поставлена надежная охрана.
— О, вы великодушный человек, — сказала Христина Федоровна, заливаясь слезами. — Я вам так благодарна!
XIX. СВОБОДА ИЛИ СМЕРТЬ!
Бестужев присоединился к отряду во вторник, на пути в Васильков. Вечером в среду, после занятия Василькова, Сергей созвал в штабе военный совет из офицеров, принадлежащих к тайному обществу, для решения вопроса о дальнейших действиях, и Бестужев доложил собравшимся о результатах своей поездки.
