Александр Слонимский - Черниговцы (повесть о восстании Черниговского полка 1826)
Направо была полуоткрытая дверь в комнату. Оттуда падала в сени неровная полоса света. Налево была дверь в караульню.
Гебель оглянулся на Матвея.
— Пожалуйте в комнату, — сказал он с важностью.
Ланг проводил Матвея в комнату направо, а Гебель распахнул дверь налево, в караульню.
— Фельдфебеля! — позвал он негромко, но строго.
Слышно было, как в потемках зашевелились солдаты. В сени выскочил встревоженный Шутов.
— Расставить часовых кругом хаты! — приказал Гебель. — Да ты спишь, что ли?
Шутов не двигался с места. Он никак не приветствовал начальство, не сказал ни «так точно», ни «слушаюсь, ваше высокоблагородие». Он как бы соображал что-то и стоял неподвижно, глядя прямо в лицо Гебеля, освещенное падавшим сбоку, из комнаты, светом.
Что-то дерзкое почудилось Гебелю в этом взгляде. Он занес было руку, чтобы ударить седоусого фельдфебеля кулаком по голове, но не ударил, а только выговорил сдавленным голосом:
— Поворачивайся, слышишь? Расставь караул!
Шутов очнулся, повернулся левым плечом и исчез в караульне.
Через минуту в сенях показались заспанные солдаты. Стуча ружьями и посматривая исподлобья на Гебеля, они гуськом проходили на двор.
Пропустив мимо себя караул, Гебель вошел в комнату Муравьевых. На столе горела оплывшая свеча. Гебель взял свечу и, указывая на заднюю каморку, спросил у Матвея:
— Что там такое?
— Там? — ответил Матвей. — Там ничего.
Гебель направился в каморку, высоко поднимая свечу.
Увидев спящего Сергея и лежавший на столике пистолет, он вздернул плечи и увесисто крякнул. Затем тронул Сергея за рукав.
Сергей открыл глаза.
— Извольте встать, Сергеи Иванович, — вкрадчиво сказал Гебель.
Сергей продолжал лежать и только повернул голову. Он смотрел не на Гебеля, а мимо него — па мигающее пламя свечи.
— Потрудитесь, Сергей Иванович, — повторил Гебель и, поставив на столик свечу, взял пистолет.
Сергей спустил ноги и сел на кровати. Брови его сдвинулись. Он как будто щурился от света.
Гебель между тем вертел в руках пистолет. Он ссыпал с полки порох и положил пистолет на место.
— Незачем держать в комнате заряженный пистолет, — сказал он с приятной улыбкой.
И вдруг, приосанившись и вздернув плечи, произнес торжественно:
— Вы с братом арестованы по высочайшему повелению.
Сергей неожиданно улыбнулся.
— Что же, Густав Иванович, отлично, — сказал он совсем просто. — Вон там в углу моя шпага. Не хотите ли чаю?
Утро вторника. От хат и заборов побежали через улицу длинные тени. Комната осветилась розовым блеском. Розовые лучи освещали пеструю скатерть на столе, самовар с помятыми боками и рыжие усы Гебеля. Гебель пил чай вместе с поручиком Лангом и двумя арестованными.
Он был очень доволен собой. Поимку таких важных преступников он считал большим подвигом и заранее торжествовал, предвкушая награду. Теперь-то он будет наконец полковником. Ему мерещилось даже командование дивизией. Он молодцевато расправлял плечи, как бы чувствуя на них генеральские эполеты, поглаживал усы и взглядывал на своих арестантов, сидевших напротив него на диване, почти что с нежностью.
Матвей был рассеян и грустен. Он видел перед собой пухлые руки Гебеля, бравшие нарезанные ломти черного хлеба. Руки были покрыты рыжим пухом, под которым проступали веснушки. Матвею было противно думать, что эти веснушчатые руки держат в своей власти его судьбу и судьбу его брата. Его охватывало какое-то тяжелое отвращение — то, которое он испытывал когда-то во время фронтового учения. Вспоминались отупелые лица солдат и их однообразно вытянутые носки. Пухлые руки Гебеля были так же неприятны, как и чмокающий голос полковника Гурко. И тогда и теперь было сознание, что его личность и воля раздавлены какой-то бездушной машиной.
Сергей был между тем как будто спокоен. Он равнодушно, как ни в чем не бывало беседовал с Гебелем и только иногда хмурился и сдвигал брови, точно под напором каких-то неожиданных мыслей.
На улице послышались веселые крики мальчуганов. Они как будто встречали кого-то. Спустя минуту дверь скрипнула. Гебель обернулся. На пороге стояли Кузьмин и Сухинов.
Оба, не трогаясь с места, смотрели прямо на Сергея, Сергей смотрел на них.
Гебель поставил кружку с чаем на стол. Кузьмин и Сухинов шагнули в комнату. Гебеля они, казалось, не замечали. Поведение офицеров показалось Гебелю странным. Он рассердился.
— Что это значит, поручик? — задал он резкий вопрос Кузьмину. — Где вы пропадали?
— Ах, вы здесь, господин подполковник, — проговорил с напускной развязностью Кузьмин, не глядя на Гебеля. — Здравствуйте, господин подполковник.
— Я вас спрашиваю: почему вы не вернулись со своей ротой? — крикнул Гебель.
Не дождавшись ответа, он накинулся на Сухинова:
— А вы здесь зачем? Ваше место не здесь, а в Александрийском полку.
— Найдется дело и здесь, — грубо ответил Сухинов.
Оба вышли в сени, а затем на крыльцо.
Гебель снова принялся за чай. Дерзость офицеров не нарушила приятного течения его мыслей. Он выкурит этот буйный дух своеволия, он подтянет их! Корень зла вот тут, перед ним, на диване, в его власти. У него в портфеле бумага за № 1606, и, пока она с ним, он может быть совершенно спокоен.
Записка Сергея была получена в Василькове накануне, поздно вечером. Офицеры немедленно собрались в путь и скакали всю ночь без передышки. Они опасались, что Гебель настигнет Муравьева в Трилесах раньше их прибытия и увезет его в Васильков. Чтобы не разминуться с Гебелем, они на всякий случай разделились. Соловьев с Щепиллой поехали большой дорогой, Кузьмин с Сухи новым — проселком. Проселочная дорога была короче. Кузьмин и Сухинов опередили товарищей. Подъехав, они увидели, что хата окружена часовыми. Худшие предположения подтвердились: Муравьев был уже под арестом.
Кузьмин и Сухинов с нетерпением поджидали Соловьева и Щепиллу. Они стояли на крыльце, смотря на дорогу.
Около Кузьмина вертелись мальчуганы. Они уже успели повидать утром Гебеля и теперь надоедали Анастасию Дмитриевичу расспросами: кто такой этот «рудый»[50] начальник и зачем кругом расставлены солдаты с ружьями.
— Вин за всих наиважнейши? — допытывался маленький Тараска.
— Не до вас, ребята! — отмахнулся Кузьмин.
Наконец показались сани с Соловьевым и Щепиллой. Оба выпрыгнули на ходу. На лице Соловьева был тревожный вопрос. Щепилла свирепо таращил глаза.
— Муравьев арестован, здесь Гебель, — взволнованно сообщил Кузьмин.
Щепилла сжал кулаки.
— Убить его! — прошептал он, ударив кулаком по воздуху.
И, сделав несколько шагов к хате, выразительно повторил:
— Убить непременно!
Все четверо гурьбой вошли в комнату. Гебель в это время стоял у окна и говорил что-то поручику Лангу. Поручик Ланг был ростом выше Гебеля и слушал его, наклонив свою белобрысую голову. Гебель отдавал распоряжения насчет отъезда.
Щепилла, кинувшись к Сергею, крепко стискивал его руку в своей. Соловьев, холодно поклонившись Гебелю, обменялся с Муравьевым значительным взглядом.
Неожиданное появление еще двух офицеров на миг смутило Гебеля. Но он овладел собой и строго спросил:
— Как вы осмелились отлучиться от своих рот без моего разрешения?
Наступило молчание. Офицеры переглянулись между собой. Сергей стоял потупившись. Брови его были сдвинуты, губы вздрагивали. Щепилла исподлобья смотрел на Гебеля, и что-то тревожное было во всей его неуклюжей, громоздкой фигуре.
Странное ощущение, похожее на испуг, прошло по сердцу Гебеля. Но он вспомнил о бумаге и повторил свой вопрос только гораздо тише:
— Как вы осмелились приехать без моего разрешения?
Щепилла сделал движение к Гебелю, но вдруг круто повернулся и вышел из комнаты. Остальные последовали за ним
Гебель с облегчением посмотрел на окно, за которым торчал штык часового.
— Прошу озаботиться приготовлением лошадей, — сказал он поручику Лангу. И с оттенком горделивого торжества произнес, обращаясь к братьям Муравьевым: — Готовьтесь, мы скоро поедем.
Кузьмин, Сухинов, Соловьев и Щепилла прошли в караульню, которая находилась на кухне, по другую сторону от сеней.
Караул только что сменился, и солдаты еще не успели составить ружья. Им было уже известно то, что произошло ночью. На всех лицах было какое-то беспокойство. Шутов, опустив глаза в землю, задумчиво гладил свои седые усы. Все притихли, когда вошли офицеры.
— Вы знаете, братцы? — прямо начал Кузьмин.
Солдаты молчали, переминаясь с ноги на ногу.
— Сергея Ивановича хотят взять от нас, посадить в крепость, — сказал Кузьмин. — Гебель будет терзать вас и мучить, и больше некому будет за вас заступиться!
