Дмитрий Евдокимов - За давностью лет
— Что ты имеешь в виду? — спросил Игорь настороженно. — Какие-то туманные намеки...
— Пожалуйста, — с готовностью отозвался Андрей. — Годунов хорошо знал болезненное состояние царя и отлично понимал, что с его смертью в случае, если он не оставит наследника, трон перейдет к Дмитрию. Царица Ирина часто, но неудачно была беременна. Что делает Годунов в такой ситуации?
Андрей сделал эффектную паузу.
— Интересно! — сказала Лариса.
— Его поступок показывает нам, что Годунов был человек умный и без предрассудков, — продолжил Андрей. — Через своего агента, англичанина Джерома Горсея, он обратился к королеве Елизавете с просьбой прислать доктора и опытную акушерку. Просьба была выполнена, однако «дохторица» сделала вынужденную остановку в Вологде, поскольку весть о ее приезде получила преждевременную огласку. Обращение к «иноверцам» и «еретикам» привело в неистовство бояр и едва не погубило Бориса. Он сделал вид, что впервые слышит об английской акушерке, и также выразил возмущение. «Дохторица» год прожила в Вологде и вынуждена была вернуться в Англию.
Постигшая неудача не останавливает Годунова. Он начинает вести тайные переговоры с австрийским двором, предложив обсудить вопрос возможности брака царицы Ирины с одним из австрийских принцев в случае смерти Федора. Переговоры, однако, вскоре расстроились из-за польского посла, узнавшего о них и поспешившего донести Федору. Скандал разразился ужасный, говорят, что обычно кроткий царь на этот раз в ярости бил своего шурина посохом. Однако позднее, в тысяча пятьсот восемьдесят восьмом году, расправившись с боярами, Годунов вновь начинает вести переговоры с австрийцами. Он заинтересовывает их сообщением, что якобы в завещании Ивана Грозного есть распоряжение относительно Габсбургов. Из Вены прибывает посол Варкоч, чтобы выяснить, соответствует ли это действительности. После упорной разведки Варкоч узнает, что Годунов уничтожил завещание, а дьяк Савва Фролов, которому царь диктовал свое завещание, скоропостижно скончался. Почему Годунов пошел на это страшное по тем временам преступление? Причина только одна — в завещании говорилось, что в случае смерти Федора престол переходит к Дмитрию.
Угличский принц тем временем подрастает. Годунову докладывают о его детских забавах. Он лепит снежные фигуры и называет их именами ближних бояр. Затем своей сабелькой лихо рубит им головы, приговаривая: «Это Мстиславский, это Годунов». А что будет, когда царевич подрастет?
По всем церквам рассылается царский указ, запрещающий упоминать на богослужениях имя Дмитрия на том основании, что зачат он в седьмом браке и является незаконнорожденным. Но Годунов отлично понимает эфемерность такого шага — ведь в Дмитрии течет царская кровь и, если Федор умрет, он будет первым претендентом на престол.
Годунов предпринимает еще одну отчаянную попытку. В переписке литовского канцлера Сапеги имеется рассказ шляхтича, который нес пограничную службу и беседовал через границу с русской стражей. Московиты сообщили знакомому литвину следующее: «Царица Ирина родила дочку. Но Годуновы, будучи недовольны, тайком взяли новорожденного сына у жены стрельца и положили на место дочери. Один из сторонников Годуновых, знавший об этом, выдал их как младшему князю Дмитрию, так и другим боярам. Потом это сообщили самому государю. За эти провинности своей жены государь приказал постричь ее в монахини. Боясь, что и с ними поступят так же, Годуновы, вероятно, как говорит стража, покололи самого государя». Вскоре появляются новые захватывающие подробности. В своем письме литовский подканцлер Барановский сообщал польскому послу в Риме, что, когда царь Федор уехал из Москвы на богомолье в монастырь, царица забеременела от кого-то другого, за что Федор хотел ее постричь в монахини. Брат царицы Борис Годунов из-за сестры поспорил с Федором. В споре царь ударял шурина посохом, и тот несколько раз пырнул его ножом. Здоровье царя плохое. Некоторые утверждают, будто великая княгиня хотела отравить мужа, опасаясь, что ее постригут в черницы.
— Это же сплетни бояр, — возмутился Игорь, — Им не удалось свалить Бориса, так они пустили в ход клевету.
— Возможно, — не стал спорить Андрей. — Во всяком случае, о спокойствии при дворе и о всемогуществе Годунова говорить было рано. Не случайно тот же Варкоч писал в Вену в тысяча пятьсот восемьдесят девятом году: «Случись что с великим князем, против Бориса снова поднимут голову его противники... а если он и тогда захочет строить из себя господина, то вряд ли ему это удастся». Хорошо это понимал и Борис. И вот в начале тысяча пятьсот девяностого года в Углич направляется быстро делающий карьеру дьяк Битяговский с сыном и племянником, которым предстоит сыграть зловещую роль...
— Почему же, если верить твоей логике, Дмитрий убит именно в следующем году, а не ранее? — воскликнул Игорь.
— Раньше у Бориса были связаны руки Шуйскими, — парировал Андрей, — а вот позже... Если бы Дмитрий не погиб в девяносто первом году, та же участь ждала бы его позднее.
— Это интересно! — воскликнул Максим Иванович. — Нельзя ли поподробнее?
— Пожалуйста! — не смутился Андрей. — Мы знаем, что через год после смерти Дмитрия у Федора все же родилась дочь Феодосия. Но обычаи были таковы, что женщина не имела права править самостоятельно. Поэтому Годунов начал хлопотать, чтобы выдать ее замуж за одного из австрийских принцев. Но опять его планы не состоялись — Феодосия умерла в двухлетнем возрасте. Если бы тогда был жив Дмитрий, шансы бы его вновь возросли и Годунову пришлось бы его убрать...
— Если бы да кабы, — иронически протянул Игорь. — История — наука точная: либо было, либо нет!
— Да, Годунову просто фатально не везло с его планами связать русский престол с каким-нибудь из королевских домов Европы, — заметил Максим Иванович. — Позднее, чтобы укрепиться на престоле, он решил дочь свою Ксению выдать замуж за датского принца. Тот уже приехал в Москву, а йотом неожиданно взял и умер! Простите, это уже я нарушил порядок заседания. Так, уважаемый обвинитель, ваше резюме?
— Я настаиваю на том, что Годунов должен был уничтожить Дмитрия. В подкрепление приведу высказывание профессора Скрынникова, столь любимого нашим защитником: «Удельные князья были крамольниками по самому своему положению. Московская история почти не знала случаев их ненасильственной смерти, особенно при смене лиц на троне». Так что у Бориса просто не было другого выхода.
— Значит, ты утверждаешь, что царевич был убит по приказу Бориса? — спросил Игорь с расстановкой.
— А вот этого я как раз и не утверждаю, — поспешно отозвался он. — Это должен решить наш уважаемый суд!
И Андрей церемонно раскланялся.
— Хитрец! — рассмеялся Максим Иванович. — Значит, снимаешь с себя ответственность?
— Ну почему же! — смутился Андрей. — Я готов бороться за свою версию.
— Да, кстати, — заметил Максим Иванович. — Мы должны определиться, кто из вас будет отстаивать одну из имеющихся трех версий. Как я понимаю, Андрей будет доказывать, что царевич был убит, а Игорь...
— Что Дмитрий «покололся ножом сам и оттого и умер», — подхватил Игорь.
— Ну а мне остается третья, самая зыбкая версия, — усмехнулся Борис, — о том, что «царевич спасся от убийц».
НА РАСКОПКАХ
Следующее заседание суда Максим Иванович предложил провести через две недели. Но двух недель оказалось мало, чтобы прочесть хотя бы нужные работы. К тому же у Игоря и Андрея началась сессия, Борис сдавал государственные экзамены в своем училище, Лариса уволилась из проводниц и вплотную приступила сначала к подготовке, а затем к сдаче экзаменов все в тот же Институт иностранных языков. Когда Игорь сдал экзамены, Максим Иванович предложил ему поехать с ним на археологические раскопки в Рязань. Звал он и Андрея, но тот, оказывается, еще в Угличе уговорил московского следователя взять его на период следствии в качестве стажера.
Учитывая, что Игорь уже однажды побывал в экспедиции после девятого класса, Максим Иванович назначил его старшим. С ними в крытом грузовичке, везшем немудреный скарб экспедиции — палатки, кастрюли, ведра, лопаты, ножи, кисточки и прочую мелочь, ехали еще двое студентов из архитектурного института — два Володи, один черноволосый, второй рыжий. Им предстояло делать планы раскопок. Полевых рабочих решено было нанять на месте, из числа школьников.
Максим Иванович ехал в кабине грузовичка, а Игорь с Володями — в кузове. Уютно откинувшись на сложенной палатке, Игорь рассказывал жадно внимавшим новичкам:
— Копать будем прямо в Рязанском кремле. Максим разрешение от горисполкома получил. Думаю, что найдем кое-что интересное. Там культурный слой знаете какой?
— Какой? — робко спросил один из Володей.
— Метра три! Значит, на такую глубину и раскоп будет. Ясно? Это еще что! А вот, помнится, в Старой Рязани мы копали, вот там слой — восемь метров.
