Александр Слонимский - Черниговцы (повесть о восстании Черниговского полка 1826)
Письмо Пестеля поставило Никиту в затруднительное положение. Ему совестно было сознаться, что ему некем управлять в Петербурге. Он не ответил Пестелю.
Приехал из Парижа князь Трубецкой. Во Франции он был свидетелем отчаянной борьбы либералов с роялистами, слушал горячие речи в палате депутатов, вел беседы с либеральными деятелями и даже завел сношения с тайными обществами, действовавшими против Бурбонов.
Незадолго перед тем — в марте 1821 года — Австрии разгромила неаполитанскую революцию: австрийцы заняли Неаполь и восстановили неограниченную власть короля. Вспыхнула революция в Пьемонте, но и она была тотчас подавлена; австрийцы разбили революционного диктатора генерала Сантарозу и вошли в Турин. Расправившись с Италией, австрийский министр князь Меттерних замышлял то же сделать и в Испании. Совместно с императором Александром он потребовал, чтобы французский король двинул войска через Пиренеи для усмирения непокорных испанцев и восстановления законного порядка.
— Дело европейской свободы в наших руках, — говорил Трубецкой при свидании с Никитой и Николаем Тургеневым. Завоевав свободу для себя, мы тем самым обеспечим торжество свободы везде. Меттерних не имел бы такой силы, если бы за ним не стоял наш государь.
Трубецкой был недоволен, узнав об уничтожении Союза благоденствия и особенно о том, что Пестель не закрыл своего отделения и действует самостоятельно.
— Необходимо противопоставить ему что-нибудь здесь, — сказал он нахмурившись. — Иначе после революции власть попадет в его руки.
…Южное общество расширялось и крепло. Количество членов умножалось. В январе 1823 года принят был Бестужев-Рюмин, бывший семеновец, а потом сослуживец Сергея в Полтавском полку. Многим он не нравился. Он был слишком горяч в спорах, часто говорил дерзости. Его считали самонадеянным не по летам. Такое мнение составилось о нем еще в Петербурге, когда он был в Семеновском полку. Но Сергею он был всецело предан; с ним он был кроток и послушен, как ребенок. Сергей один знал, сколько простодушия и доброты таилось под непривлекательной наружностью этого крупного ростом, вечно возбужденного и несдержанного молодого человека. Несмотря на свои двадцать лет, Бестужев скоро занял в обществе первенствующее положение.
Общество разделилось на три управы по районам. Тульчинская управа возглавлялась Пестелем и Юшневским. Каменской управой, называвшейся так по имени села Каменки, заведовали Давыдов и князь Волконский. Начальником третьей управы был Сергей. Она называлась Васильковской, так как центр ее был в Василькове, под Киевом; здесь стоял Черниговский пехотный полк, куда Сергей был переведен в 1822 году. Деятельным помощником Сергея был Бестужев-Рюмин. Васильковская управа была самой сильной и благоустроенной. Ее многочисленными отраслями были охвачены почти все части стоявших вокруг Киева третьего и четвертого корпусов. Вступил в общество и Алексей Капнист, служивший в Киеве.
Пестель в письмах к Никите жаловался на бездеятельность Северного общества. Он предлагал соединить оба общества выбрать общих начальников и установить строгую дисциплину, обязав всех членов подчиняться решениям большинства. Для личных переговоров с Никитой и Трубецким, как руководителями Северного общества, ездили в Петербург сначала князь Волконский, а потом Давыдов. Но обе поездки не привели ни к чему. Никита и Трубецкой холодно отнеслись к предложениям Пестеля. Они осуждали порядок, принятый на юге, и подозревали Пестеля в честолюбивых видах. Трубецкой в дружеском разговоре с Давыдовым сравнивал Юшневского с Лебреном, вторым консулом при Бонапарте[35], а Никита сумрачно сказал ему:
— У нас здесь всякий имеет свое мнение, а у вас, как я вижу, нет никакого противоречия мнениям Пестеля. Большинство голосов было бы всегда выражением одной его воли.
В июне 1823 года для установления постоянных сношений севера с югом, по предложению Сергея, отправился в Петербург Матвей, который незадолго перед тем взял отставку и мог теперь свободно располагать собой. Он прожил в Петербурге до осени 1824 года и, пользуясь всякой оказией, посылал Сергею подробные отчеты о состоянии Северного общества. Упреки, которые делались Северному обществу, Матвей находил неосновательными. Он сообщил, что общество постепенно усиливается приемом новых членов. За последнее время приняты поручик Финляндского полка князь Оболенский, человек, правда, немного увлекающийся, но образованный и с твердыми правилами, и поэт Рылеев, действующий своими свободолюбивыми стихами. По мнению Матвея, на севере делалось все, что было возможно; в разладе между севером и югом он обвинял южан.
Он писал Сергею весной 1824 года: «Я провел в Петербурге всю зиму и могу уверить вас, мой милый Сережа (по-французски братья обращались друг к другу на «вы»), что ничего больше здесь сделать нельзя — разумеется, оставаясь в пределах благоразумия. Зато юг вызывает здесь справедливые, как мне кажется, нарекания. Ваш образ действий порожден ослеплением. Вы надеетесь на армию, но армия первая изменит нашему делу. Не благоразумнее ли избрать более медленный путь и действовать сначала на общее мнение? Допустим даже, что вам удастся пустить в ход секиру революции, но поручитесь недовольны существующим порядком, но все же плохая действительность предпочтительнее, чем блестящая неизвестность. Решительность, хотя бы и сумасбродная, ценится у вас выше рассудительности и, скажу прямо, хорошего воспитания. Здесь не могут достаточно надивиться тому положению, какое у вас занимает ваш новый друг Бестужев, известный здесь далеко не с хорошей стороны; признаюсь, в данном случае мне трудно оправдывать вас. Простите, милый Сережа, если я затронул ваши чувства. Я принужден был высказать правду, так как этого требует не только благо отечества, но и ваше собственное. Вспомните плачевную участь генерала Риего»[36].
Письмо брата огорчило Сергея. Он видел, что Матвей попал под влияние самых умеренных северян.
Весной 1824 года Пестель уведомил Трубецкого и Никиту, что сам будет в Петербурге.
Эта поездка была необходима по многим причинам. Надо было прежде всего установить единство политической цели, так как республиканская цель общества, принятая еще в 1820 году, теперь подвергалась на севере сомнению. Конституция Никиты, присланная Пестелю через князя Волконского, была составлена в монархическом духе; она, кроме того, узаконяла, как говорил Пестель, аристократию богатств, ибо условием участия в выборах ставила обладание имуществом ценностью до шестидесяти тысяч рублей серебром. Пестель через Давыдова отослал конституцию Никиты обратно, испещрив ее своими замечаниями.
Надо было установить, кроме того, единство действий для одновременного удара на севере и на юге. Срок восстания Пестель предполагал назначить не позже лета 1826 года, если обстоятельства не вынудят выступить раньше.
Пестель вез в Петербург свою собственную конституцию, основанную на республиканских началах. У него были написаны уже четыре главы; пятая глава была набросана вчерне. Труд его, плод многолетних усидчивых занятий, носил заглавие: «Русская правда, или Заповедная грамота великого народа российского, содержащая наказ как для народа, так и для временного верховного правления».
Известием приезде Пестеля взволновало северян. Трубецкой и Никита сообщили об этом членам общества и посетили даже
тех, кто был прежде в Союзе благоденствия и потом не имел с обществом никаких сношений. Они говорили всем, что нужно показать Пестелю в Петербурге что-нибудь устроенное, иначе он может завести здесь свою собственную отрасль, о которой никто не будет знать.
Наскоро была выбрана директория по южному образцу. В нее вошли Трубецкой, Никита и один из вновь принятых членов, князь Оболенский. Предлагали место директора Николаю Ивановичу Тургеневу, но он отказался, так как скоро уезжал за границу.
Пестель по приезде своем вел первоначально переговоры с Трубецким и Никитой. Трубецкой не показывал определенного образа мыслей и избегал споров. Никита говорил, что свою конституцию написал в монархическом смысле ради вновь вступающих членов, которых могла бы испугать республиканская цель.
— Это только завеса, — сказал он Пестелю по-французски, — за которой мы сформируем наши колонны.
Наконец положено было собраться всей директории с участием наиболее значительных членов: Тургенева и Рылеева. На совещание был приглашен и Матвей, находившийся тогда в Петербурге, но он был нездоров и не явился. Собрание происходило в квартире Рылеева, на Мойке, у Синего моста, в здании Российско-Американской компании[37], в которой Рылеев служил правителем дел.
На собрании Пестель изложил основные принципы своей «Русской правды», с содержанием которой успел уже раньше ознакомить Трубецкого и Никиту. Он начал с вопроса о республике: сослался на прежнее решение, которое находил обязательным и сейчас, а затем, ввиду обнаружившихся колебаний, повторил свои доводы в пользу республиканского правления. Он возражал далее против конституции Никиты и особенно против того пункта, по которому право избирать или быть избранным в народное собрание предоставлялось одним только богатым.
