Соломон Лурье - Путешествие Демокрита
— Что это значит? — заинтересовался Демокрит.
— А вот что. Жрец, убивая жертву, отделяет голову и произносит над ней заклятие. «Пусть, — говорит он, — те беды, которые нависли надо мной, над этими людьми и над всем Египтом, обратятся на эту голову!» А потом, если голову не удалось продать, мы бросаем ее в Нил, и река уносит все грозягцие нам несчастья вниз по течению.
— Забавный обычай, — с усмешкой сказал Демокрит, — да и не слишком благочестивый. Ведь, продавая начиненную проклятьями голову, вы обманываете покупателя.
— Никого мы не обманываем, — обиделся Паисий. — У каждого народа свои порядки. Каждый считает свои обычаи самыми лучшими, а над чужими смеется. А посмотри со стороны, и греческие нравы покажутся ничуть не менее смешными и дикими, чем нравы каких‑нибудь индийских людоедов. Ведь рассказывает же историк Геродот, что персидский царь Дарий позвал как‑то греков и спросил, за какую плату согласились бы они съесть своих покойников. «Ни за какую! — ответили те. — Казни нас лучше сразу». Тогда призвал Дарий индийцев из племени калатиев, которые, как рассказывают, съедают своих родителей, и спросил их, за какую плату согласятся они сжечь умерших. «Что ты! — испугались калатии. — Такого кощунства мы не совершим хотя бы из страха перед богами».
Демокрит засмеялся, а Паисий замолчал и больше не промолвил за всю дорогу ни слова.
На корабль они вернулись поздно ночью. Улегшись на палубе и глядя в черное небо, усыпанное блестками звезд, Демокрит думал об удивительных нравах египтян.
В конце концов он вынужден был признать, что самые культурные народы не так уж далеко ушли от дикарей… На свете столько еще всяких суеверий…
Демокрит вздохнул и закрыл глаза. Через несколько минут он уже крепко спал.
Сон его был прерван неожиданно донесшимся с берега пронзительным поросячьим визгом. Демокрит вгляделся и увидел египтянина, который изо всех сил лупил палкой истошно орущего поросенка.
— Зачем он мучит животное?!
— Охотится на крокодила, — ответил Паисий.
— На крокодила?! — удивился Демокрит. — Так ведь крокодилы священны. Я сам видел, как их охраняют и кормя г в окрестностях Мерйдова озера. А при чем тут поросенок? Или они думают, что поросячий визг благоприятствует охоте?
— Крокодилы считаются священными не во всех областях Египта, — объяснил Паисий. — В этой части Египта на них охотятся. Говорят, что у них вкусное мясо. Охотник забрасывает в Нил крючок, на который насажен большой кусок свинины. Визг поросенка привлекает зверя. Крокодил бежит на крик, видит свинину, проглатывает ее и попадает на крючок. Охотник вытаскивает его на сушу. Здесь, прежде чем убить зверя, ему залепляют глаза грязью, так как иначе справиться с ним нелегко.
Визг поросенка неожиданно утих.
— Смотри, смотри, — закричал Паисий, — кажется, охотник уже тянет крокодила на берег!
Неожиданно Демокрит заволновался и стал уговаривать Паисия обязательно причалить. Пока корабль разворачивался и подходил к берегу, охотник успел покончить с крокодилом и снова принялся бить поросенка, надеясь, видимо, подманить еще одного зверя. Оказавшись на берегу, Демокрит попросил у охотника позволения осмотреть убитого крокодила.
— Да что на него смотреть? Крокодил как крокодил, — сказал недовольно охотник, видимо опасаясь, что незнакомец под каким‑нибудь предлогом попытается отнять у него добычу.
Однако предложенные Демокритом деньги сделали египтянина более сговорчивым.
Раздвинув крокодилу челюсти, Демокрит обнаружил во рту у него короткий и плоский язык, похожий на небольшую лопатку.
«Эх, нет здесь того простака, который так доверял Геродоту! — подумал Демокрит, несколько раз открывая и закрывая пасть животного, подымая ему веки и внимательно разглядывая остановившиеся зрачки. — Геродот просто пересказывал чужие басни. Возьми он хоть раз крокодила за нос, ему сразу стало бы ясно, что и язык у него есть и верхняя челюсть так же наглухо соединена с черепом, как у других животных. Никогда нельзя полагаться на других. Пересказывать чужую болтовню ничем не лучше, чем врать самому. Тот, кто придумывает небылицы, всего лишь лжец, а тот, кто повторяет их, оказывается в положении дурака. А это, пожалуй, еще хуже».
ДИАГОР ПИШЕТ ПИСЬМО
В Фивах Демокрит распростился с Паисием, который выгрузил зерно и собирался через несколько дней возвращаться в Навкратис.
Сопровождаемый Диагором, Демокрит сошел на берег и пошел искать корабль, на котором они могли бы продолжить путешествие. Это оказалось нелегкой задачей. Почти все корабли плыли вниз к Дельте, и лишь очень редко египтяне отправлялись выше Элефантины[12], в область нильских порогов. После долгих расспросов им удалось все‑таки найти корабль, который через несколько дней должен был плыть в Эфиопию.
Один день Демокрит решил посвятить осмотру Фив, а на следующий день вместе с Диагором отправиться к храму египетского бога солнца. Но раб попросил Демокрита не брать его с собой и разрешить остаться дома.
— Я очень устал, господин, — говорил Диагор, — ноги совсем не ходят…
— Ну что же, —согласился Демокрит, — можешь оставаться. Впереди тяжелый путь, отдохнуть перед которым, пожалуй, надо.
Назавтра Демокрит рано утром ушел, и Диагор остался один. Не теряя зря времени, раб достал папирус и сел писать письмо.
Радуйся, Дамас, — написал Диагор обычное греческое приветствие. — Сообщаю тебе, что Демокрит благополучно прибыл в Египет, где сразу же получил письмо, якобы вынесенное волнами. Письмо это было написано Левкиппом и звало Демокрита в столицу Эфиопии Мероэ. Думаю, что у них это было заранее договорено. Ведь только в сказках письма, брошенные в море, попадают в руки тех, кому они адресованы. Значит, Демокрит, уже уезжая из Абдер, собрался ехать в Мероэ, но скрыл это от тебя. Я помню твои наставления. Не забудь и ты свое обещание и отпусти меня на волю, когда мы вернемся в Абдеры. В Эфиопии я наконец узнаю причину, которая заставила Демокрита отправиться в путешествие. Будь здоров.
Окончив писать, Диагор пошел на пристань, нашел Паисия и, передавая ему письмо, сказал:
— Демокрит велел тебе отвезти это письмо в Навкратис, и пусть Аркесилай перешлет его в Абдеры Дамасу.
— Хорошо, — сказал Паисий, — я все сделаю, как велел твой господин.
С этими словами Паисий положил письмо в свою сумку и пошел на рынок, а Диагор отправился домой. Не доходя нескольких улиц до рынка, Паисий встретил Демокрита.
— Можешь не волноваться, Демокрит, — сказал Паисий, — твое письмо я передам Аркесилаю, как только приеду в Навкратис, и послежу, чтобы он не забыл переслать его в Абдеры.
— О каком письме ты говоришь? — удивился Демокрит.
— Как о каком? О твоем! — в свою очередь, удивился Паисий и достал из своей сумки письмо. — Вот об этом! Диагор передал мне только одно письмо.
Демокрит взял папирус, развернул его и начал читать.
«Как странно, — подумал Демокрит, прочитав письмо, — человек часто охотно верит небылице, но сомневается в истине, если она идет вразрез с привычными представлениями. Недаром говорят, что нет ничего невероятнее правды. Нельзя винить Диагора за то, что он не отличается от остальных людей. Однако наши разговоры не были бесполезны ему. Он придумал довольно убедительное объяснение всем моим поступкам. Впрочем, я даже не скажу ему, что прочел это письмо. Боюсь только, что Дамас будет разочарован, когда узнает, что предположение Диагора не оправдалось».
А Паисию Демокрит, возвращая письмо, сказал:
— Я совсем забыл, что написал Дамасу. Если бы не Диагор, папирус так бы и лежал неотправленным. Хорошо, что хоть он‑то не забыл это сделать. Возьми письмо, и пусть все будет так, как говорил тебе Диагор.
— Я все исполню, — сказал Паисий, — но если у тебя есть еще какие‑нибудь поручения, то вспомни о них сейчас, ведь завтра мой корабль покидает Фивы.
— Благодарю тебя, — ответил Демокрит. — У меня нет никаких поручений.
И с этими словами Демокрит отправился дальше. Но едва он завернул за угол, как его взору предстала удивительная картина.
Человек десять египтян с громкими криками ловили кошку, которая со вздыбленной шерстью пыталась ускользнуть от своих преследователей. Она кидалась то в одну сторону, то в другую, ловко проскакивая между ног преследователей, при этом успевая истошно мяукать и отчаянно царапаться. Но самое удивительное было то, что все это происходило у объятого огнем дома, на который занятые охотой на кошку египтяне не обращали никакого внимания и, видимо, не собирались тушить пожар. При виде этого у Демокрита от удивления отвисла челюсть, и он замер на месте как вкопанный.
Кошке неожиданно удалось прорваться сквозь строй обступивших ее египтян, и, подняв хвост, она со всех ног пустилась бежать по улице. Чтобы окончательно вырваться на свободу, ей оставалось лишь проскочить мимо неподвижно стоящего Демокрита. Кошке, видимо, казалось, что это ей легко удастся, но, когда она поравнялась с ним, Демокрит с ловкостью, которую в нем трудно было предположить, схватил пробегавшее мимо животное за загривок и, не обращая внимания на душераздирающее мяуканье, поднял его в воздух.
