Сиротка. Слезы счастья - Дюпюи Мари-Бернадетт
– Я этого не знаю, – ответила Киона, говоря правду. – Я ведь даже не знала, что у нее начнутся проблемы с вынашиванием беременности. Уверяю тебя, у меня не было никаких зловещих видений. Я только чувствую, что она испытывает сильные физические и душевные муки и что она очень напугана.
– Одина жаловалась, что у нее нет ее снадобий, – добавил Людвиг. – Она не смогла их забрать, когда убегала из Большого рая. Вокруг поселка, конечно же, есть множество лекарственных растений, но она не успела их собрать.
Эстер хотела было сказать, что с некоторыми недугами одними лишь лекарственными растениями бороться невозможно, но не стала этого делать – главным образом из-за напряженной атмосферы, которая установилась в машине. Сейчас был совсем неподходящий момент для того, чтобы затевать дискуссию. Вскоре Эстер увидела первые дома, построенные рядом с дорогой. Эту группу домов называли «маленьким Валь-Жальбером». Здесь после закрытия местного заводика поселился мэр. Эстер также увидела вдалеке большое открытое пространство между крутыми склонами холмов, густо заросшими деревьями с темно-зеленой листвой.
– Это водопад Уиатшуан? – тихо спросила она. – Тошан рассказывал мне, что Эрмин очень привязана к этому водопаду и любит на него смотреть, особенно зимой!
– Да, зимой он представляет собой просто фантасмагорическое зрелище.
– У вас богатый словарный запас, Киона, – усмехнулась Эстер.
– Когда смотришь на этот водопад, это слово напрашивается само собой!.. Мы уже приехали.
Полузаброшенный поселок, на который тоже недавно обрушилась гроза, казался еще более пустынным, чем раньше. Люди в своем абсолютном большинстве разъехались, и теперь взору представали лишь опустевшие дома с кое-где просевшими крышами и отвалившейся керамической плиткой, а также бывшие сады, заросшие колючими кустами и прочей буйной дикой растительностью, которая, казалось, хотела скрыть все следы того, что в этом поселке когда-то кипела жизнь.
– Какое странное место! – воскликнула Эстер. – Жить здесь, должно быть, не очень приятно!
– Тут сейчас, кроме нас, живут только две семьи, а именно семья брата моей жены и пожилая семейная пара Маруа! – ответил из вежливости Людвиг.
Вскоре он уже остановил автомобиль возле Маленького рая. Дом, заново выкрашенный в цвет слоновой кости и окруженный растущими вдоль забора розовыми кустами, казался со стороны очень уютным. В тени одной из высоких яблонь стоял красивый стол. На окнах висели кружевные занавески. На крыльцо, услышав шум автомобильного мотора, вышла бабушка Одина. Эта пожилая индианка была одета в длинное цветастое хлопчатобумажное платье и в кожаную кофту, украшенную разноцветным жемчугом и бахромой. Длинные седые косы соседствовали на ее объемистой груди с несколькими ожерельями, в которых сочетались птичьи перья, ракушки, медвежьи когти и волчьи зубы.
– Быстрей, Киона! – крикнула она хриплым голосом. – А Людвигу и этой даме заходить пока не нужно. Пусть подождут.
Это была первая встреча Эстер с настоящей аборигенкой региона Лак-Сен-Жан. Она медленно вылезла из кабины грузовичка после того, как Киона стремительно выскочила и бросилась в дом.
– Шарлотта лежит в гостиной, – сказала Одина, когда Киона проходила мимо нее. – Я с тобой не пойду – не могу подниматься по лестнице по десять раз в день.
Киона вошла в комнату, в которой было прохладно и темно, и приблизилась к кровати, стоящей между диваном и окном.
– Киона, наконец-то! – простонала Шарлотта, увидев Киону. – Скорее дай мне свою руку и скажи, умру я или нет. Боже мой, мне страшно, мне очень страшно. Если бы ты только знала, как у меня болит живот! Он болит со вчерашнего дня. Я уже больше не могу терпеть. Подойди поближе, прошу тебя! Пожалуйста, не смотри на меня так.
– Что тебе взбрело в голову сделать? – тихо спросила Киона, не беря протянутую ей руку.
– Ничего! Я ничего не делала! Разве я виновата в том, что мое тело отвергло этого ребенка? Одина его только что видела, и она завернула его в кусок ткани. Она говорит, что это был мальчик, но на такой стадии это ведь невозможно определить, да?
– Бабушка Одина знает, что говорит, Шарлотта, – сухо ответила Киона, испытывая чувство отвращения. – И перестань врать. Ты можешь обмануть кого-нибудь другого, но не меня, хотя я об этом и сожалею. Когда мы сюда ехали, у меня было видение, потому что я изо всех сил сосредоточилась на тебе. Это было ужасное видение, смысл которого я сразу же поняла. Уж лучше бы у меня его не было.
– Как, по-твоему, Господь меня простит? Или же он, черт возьми, меня накажет? Я уже больше не могла, Киона, я чувствовала себя больной, меня мучили боли в спине и пояснице, и я ужасалась одной только мысли о том, что мне снова придется рожать. Иветта в последнее время часто приходила поболтать, а особенно о женских делах. Она была права, когда говорила, что нам, женщинам, приходится очень дорого платить за полученное удовольствие. Мы разговаривали о бедняжке Бетти, которая умерла во время родов в этом поселке, в доме Маруа. Ты представляешь себе, что будет, если я умру и оставлю Адель и Томаса одних, без матери? Что их тогда ждет?
Киона с ироническим видом улыбнулась.
– В тот день, когда Элизабет Маруа покинула этот мир, ты думала только о своем бракосочетании с Симоном, которое придется отложить. Эрмин дала тебе в коридоре пощечину. Я сидела на берегу озера Сен-Жан со своей мамой. Она плакала. Перед этим я безрезультатно молилась в церкви о том, чтобы эта милая женщина осталась жива. Мин ее обожала.
– Ты об этом помнишь? Но ведь тебе было всего лишь шесть лет!
– Я помню и об этом, и о многом другом. Если бы я вдруг стала забывчивой, то даже сочла бы это милостью Божьей. Шарлотта, ты совершила поступок, который Бог сочтет преступлением. Да и я тоже считаю его преступлением. Ты не имела права так поступать.
– Иветта делала это уже два раза. Священник ее простил. Мужчины думают только о себе! Они получают удовольствие, а мы от этого можем потом умереть. Я повторяла себе, что ты мне солгала – ты, безгрешный человек.
Сильные спазмы, начавшиеся у Шарлотты, заставили ее замолчать. Она перевернулась на бок и начала стонать и причитать.
– Даже не пытайся сделать меня виноватой! – сухо сказала Киона. – Я принесла тебе болеутоляющие таблетки. Сейчас я их тебе дам. Я также попросила приехать сюда Эстер Штернберг, потому что она медсестра. Я сделала это на всякий случай. Преждевременные роды на таком сроке – пятый месяц – чреваты серьезными последствиями. Тебя вообще-то следовало бы отвезти в больницу – что и советовала сделать Людвигу Эстер. Ну, и как нам поступить теперь? Она поймет, что ты сделала, если осмотрит тебя.
Шарлотта повернулась к Кионе и посмотрела на нее безумными глазами.
– Нет, не нужно везти меня в больницу. Я хочу остаться здесь. Плод из меня вышел, и я чувствую себя все же получше, чем вчера вечером. Серьезной опасности уже наверняка нет. Я потеряла не больше крови, чем при обычной менструации. С какой стати тебе пришло в голову привезти сюда эту женщину?
– Прости меня за то, что я побеспокоилась о твоей безопасности! О том, что тебе плохо, я также поставила в известность Эрмин. Я подумала, что то, что происходит сейчас с тобой, происходит само по себе, не по твоей воле, – сердито сказала Киона, едва не начиная плакать. – Моя бедная Шарлотта, ты меня разочаровываешь! Я ведь тебе сказала, что этот ребенок был от Людвига.
– Мой муж считает, что ты сказала так всего лишь из вежливости. Я прекрасно знаю почему. Он отнюдь не дурак. Я тоже не дура. В Германии мы в меру своих возможностей предохранялись, потому что я не хотела заводить еще детей. А от того, второго мужчины, я не осмеливалась требовать, чтобы он соблюдал меры предосторожности. К тому же он вел себя в постели как бешеный пес…
Киона в отчаянии закрыла себе уши ладонями. Ее сердце заколотилось так, что, казалось, вот-вот разорвется на части. Ее терзали гнев и ужас. А еще она не знала, как ей сейчас поступить. Эстер избавила ее от необходимости долго размышлять над тем, какое решение следует принять, поскольку эта медсестра, решительно постучав в дверь, зашла в комнату.
