Арабская принцесса - Валько Таня
– Ох вы проказницы! – женщина улыбается себе под нос. – Только не курите в мечети, – предостерегает она шутливо, а потом глубоко затягивается, выбрасывает окурок и входит в здание.
– Я Маха бинт Бакр. Я из Египта, – куратор по-арабски обращается к почти тремстам студенткам, сидящим в большом зале с кондиционером. – Я училась литературе и искусству ислама в старейшем и самом лучшем арабском университете аль-Азхар в Каире.
Она говорит с гордостью, а саудовки кривятся, потому что о таком образовательном заведении не слышали или считают, что наилучшее только в Саудовской Аравии.
– Потом получила звание магистра на факультете журналистики в Лондоне, – продолжает женщина. – Кроме того, что я буду с вами возиться как воспитатель и преподаватель, стараясь вбить в ваши головы знания, я еще и достаточно известная писательница и публицистка.
У слушательниц удлиняются лица, а в глазах появляется уважение к такой творчески одаренной арабке.
– Сегодня мы убедились, насколько отличаются друг от друга студентки вашей группы по языку и не только, – преподавательница вздыхает с выражением неодобрения на своих полных накрашенных губах. – Поэтому мы начнем с теста по английскому языку, чтобы разделить вас на группы. Я, заметьте, буду учить вас именно этому предмету.
После того как она закончила говорить по-арабски, она поясняет полькам сообщенную минуту назад информацию, говоря с прекрасным британским акцентом.
– Как мне известно, у нас есть пара человек, которых я не должна экзаменовать. Мириам бен Ладен… – повышает она голос, а Марыся бледнеет от бешенства, так как специально первой подала фамилию Салими, не желая, чтобы ее ассоциировали с семьей мужа. – Есть такая?
– Присутствует, – все же должна она отозваться.
– У вас британский аттестат, а это само по себе освобождает вас от тестирования. Сорайя бинт Фуад аль– Сауд, – называет она имя следующей студентки.
При этом поднимает руку девушка, которая представлялась как Сафиха. По ней тоже видно, что она не хотела бы объявлять всем и каждому о своем королевском происхождении.
– Так же как и Мириам и две польки, у которых кембриджские документы, вы сразу переходите в группу уровнем выше.
Марыся, и Сафиха, и Анка, и Юстиниан – все сидящие за столами в последнем ряду, смотрят друг на друга со значением. Видно, что с трудом сдерживают смех. Теперь уже они понимают бурную дискуссию на тему фирмы бен Ладенов и поступков правящей семьи Саудов.
– Следующие дебаты – у меня в студгородке, – шепчет Сафиха-Сорайя.
– Почему это кое-кто благородных кровей живет в общежитии? – не выдерживает и спрашивает театральным шепотом Марыся.
– Тихо! В четверг в шесть, блок М, комната А1, – приглашает принцесса приказным, но вместе с тем полным веселья тоном. Подруги согласно кивают.
– Чем богаты, тем и рады, – улыбается от уха до уха Сафиха, здороваясь с Марысей на пороге. – Никакой пиццы, никакого гамбургера, дьявольских изобретений, нам сюда не привезут, поэтому я все купила лично и привезла из города.
– Нужно было сказать! Я бы тоже принесла! – Марыся глупо себя чувствует, вручая хозяйке только коробочку шоколадок.
– Успокойся! У меня есть помощницы из местных, то есть студентки, тоже живущие на этом безлюдье.
Марыся входит и видит комнату, полную цветасто одетых арабских девушек. Среди них, конечно, выделяются две знакомые белолицые польки, которые целуют ее в знак приветствия. Все гости подходят и представляются. Пожалуй, когда наступает очередь десятой девушки, Марыся уже не помнит ни одного имени. Молодые студентки бегают, расставляя сладости на низкой скамье, стоящей в центре большой гостиной. Через минуту они удобно рассаживаются на подушках, брошенных на толстые ковры, плотно укрывающие пол, или на удобных больших софах и креслах.
– Приветствую вас на инаугурационном свидании первокурсниц, – Сафиха произносит тост, стакан ее до краев наполнен апельсиновым соком. – Надеюсь, что осуществим здесь свои планы и претворим мечты в действительность. И нам удастся закончить учебу и не сойти с ума.
Все прыскают со смеху и чокаются.
– У нас, по крайней мере, пивом бы отпраздновали, – Юстиниан кривится по поводу кислого сока.
– В холодильнике есть кола и пиво, – предлагает хозяйка, как будто поняла упрек, произнесенный по– польски. – Конечно, безалкогольное!
Смеется она, видя вначале радость, а потом разочарование в глазах польки.
– Хорошо! Что ни город, то норов, – иностранка произносит это по-английски. – Я должна уважать царящий здесь закон и избегать нарушения запретов, но как вернусь домой, то… Эх!
Девушки снова надрывают бока, так как радуются встрече и прекрасному настроению.
– Послушайте! Я хочу задать вопросы и ответить на пару волнующих меня вопросов.
Сафиха кланяется в сторону Марыси, а потом обращается к остальным:
– И уже чтобы все было предельно ясно, я хочу кое-что рассказать о себе. Доверю вам мои маленькие тайны и делаю это потому, что мы подруги. Надеюсь, что никакая информация не выйдет за пределы этой комнаты.
Ожидая подтверждения, она оглядывает гостий, а девушки согласно кивают.
– Ну! – улыбается она смущенно, глубоко вдыхает и думает, с чего начать.
– Слушаем, слушаем! Вали смело! Ты среди своих! – выкрикивают они одна за одной, стараясь придать ей отваги.
– Моя фамилия аль-Сауд, и я из тех самых Саудов.
Она делает забавное выражение лица, изображающее покорность.
– Я просила нашего куратора, чтобы она подала мою другую фамилию, которую я взяла по матери. Но она, видно, посчитала, что так будет еще хуже. Ну, хорошо! Мама у меня египтянка, а отец… вам уже известно. Он дипломат и много лет таскается по всему свету. Он уже давно изменял моей матери, на что она с достоинством закрывала глаза. Последние пять лет мы вместе жили в Лондоне, где мама решила терпеть все, только бы я и братишка получили, по крайней мере, образование на уровне средней школы. Потом папочка получил высокую должность в посольстве Саудовской Аравии в Бангкоке.
Лицо ее становится бледным, и видно, что эти признания не даются ей легко.
– Вы наверняка знаете, что это за город?! Вместилище самого большого непотребства в мире, с огромным количеством борделей и дешевых девок. Рай для моего папочки. Мы были там всей семьей только три месяца. Мы втроем не в состоянии больше выносить этого, поэтому мигом вернулись в Саудовскую Аравию. Потом был развод, и мама, не имея саудовского гражданства, должна была покинуть страну. Разумеется, она не могла забрать нас с братом с собой. Но ей удалось вернуться сюда уже не в качестве бывшей жены саудовца (это, как вы знаете, невозможно), а в качестве иностранной служащей в одном из саудовских университетов для женщин. Благодаря этому мы можем по-прежнему жить вместе, а мой двадцатилетний брат – наш махрам. Он опекун моей взрослой мамы! – от бешенства она буквально скрежещет зубами.
– Не обращай внимания! – тихо вмешивается одна из девушек. – У меня семидесятилетний махрам, который к тому же гей, и каждую ночь он приводит в дом своих любовников.
– Мой хлещет одеколон и курит марихуану, – признается другая.
– Мои старики тоже развелись, а мама, сирийка, выехала пять лет тому назад в Дамаск. С той поры я ее не видела, потому что она не может получить саудовскую визу, – слышен грустный голос. – Может, посоветуешь, как перехитрить процедуры и добраться сюда?
– Моя мама умерла, когда я была ребенком, а мой предок с того времени уже трижды женился, последняя жена – моего возраста. У них большой дом на Олайя, в центре Эр-Рияда, но я с ними жить не буду! – кричит красивая маленькая девушка. – Я сказала, что или убегу, или убью себя, или одно и другое, поэтому он устроил мне это общежитие.
«Сколько же человеческого несчастья собралось в этой комнате!» – у Марыси просто волосы дыбом от этих мимолетных трагических рассказов. Две иностранки сидят с открытыми ртами и ничего не понимают из рассказанных историй. Почему несовершеннолетний парень должен быть опекуном взрослой женщины? Почему пьют одеколон? Как можно курить марихуану, когда за наркотики грозит в этой стране смертная казнь через публичное отсечение головы? А что с этими женами? Почему после развода родителей дети не могут находиться с матерью? Эти и тысячи других вопросов тревожат их умы. Они читали кое-что на эту тему в университете, но не поверили во все это. Они думали, что пишущие люди необъективны, негативно настроены или просто преувеличивают. Теперь-то они видят, что в действительности все еще хуже, чем в прочитанных статьях. Польки все же не перебивают, потому что для расспросов будет еще время. Они смотрят перед собой и думают над собственной судьбой. Юстиниан закуривает уже третью сигарету, и в комнате становится темно от дыма.
