Танцующая на гребне волны - Уайт Карен

Взяв его в руки, я вспомнила о разговоре с Дианой Вайз и консультациях Адриенны со специалистом в области осложненных беременностей. Адриенна и доктор Уокер работали вместе, так что могло быть несколько поводов для их встреч. Но только один из них постоянно приходил мне на ум.

С ежедневником в руках я поднялась в детскую. Прежде чем уйти, Мими и Глория закрыли дверь, и у меня не хватало решимости заглянуть туда сегодня утром до встречи с Джимми. Но моя беседа с ним многое изменила, заставила меня взглянуть на многое по-другому. Я чувствовала себя как слепая, неожиданно обретшая зрение. В каком-то смысле так оно и было.

Я стояла в дверях, ощущая запах свежей краски и еще раз глядя на все, что я уже видела накануне: лошадку-качалку, колыбель, три фотографии. И миниатюры, изображавшие цветы, птиц и бабочек на стенах. Как будто Мими и Глория воплотили мое представление об идеальной детской при посредстве иглы, ниток и краски. И любви.

Чувство вины, зародившееся во мне после разговора с Джимми, взяло верх над всеми моими остальными эмоциями. Мими и Глория пересекли целый штат, чтобы приехать ко мне, зная, что я в них нуждаюсь. Не для того, чтобы сказать мне правду о том, что случилось когда-то, но чтобы дать мне знать, что я не одна. И они подарили мне и моему ребенку эту прекрасную детскую. «Мне кажется, нам с тобой все равно повезло». Быть может, начни я сейчас же, у меня было бы достаточно времени до моей смерти, чтобы выразить им благодарность…

В кармане зазвонил телефон, я достала его и бросила взгляд на экран. Тиш. Перед тем как ответить, я глубоко вздохнула, чтобы голос звучал спокойнее. И с опозданием вспомнила, что она уже звонила мне трижды, а я ей так и не перезвонила.

– Привет, Тиш.

– Вы где? – произнесла она, задыхаясь.

– Дома. В новой детской. – Голос у меня дрогнул, но я надеялась, что она этого не заметила.

– Я пыталась до вас дозвониться.

– Да, извините. Я видела, что вы звонили, но вы не оставили сообщения, и я подумала, что это не так уж важно. Я была… занята…

– Пари держу, вы не нашли могилу Джорджины на кладбище. Я могла бы избавить вас от труда, ибо в моем списке ее тоже нет.

Она помолчала. Я села в качалку. Сколько пройдет времени, пока она кончит и я останусь одна с моими мыслями?

– Это значит, что она уехала на Север с Натэниелом, и об этом просто не упоминается. Или она все еще здесь.

– Угу…

Когда я не попросила ее объяснить, что все это значит, она сказала:

– Итак, что вы хотите услышать сначала – хорошую новость или плохую?

Я закрыла глаза. У меня не было сил разыгрывать с ней эту игру.

– Тиш, я не очень хорошо себя чувствую, поэтому, если у вас есть что мне сказать, выкладывайте.

Я услышала рядом с ней голоса и поняла, что она не слышит меня.

– Извините, я сейчас на плантации Смитов, где вы нашли могилу британского доктора. После того как вы ушли от меня, мне позвонил доктор Хирш. Они нашли нечто очень важное.

Я слушала ее краем уха, по-прежнему поглощенная всем, что узнала, и чувствовала себя безнадежно одинокой, поскольку единственного человека, с кем мне хотелось сейчас говорить, я препроводила в Саванну…

– Вы не хотите спросить меня, что же они нашли? – В голосе Тиш звучало нетерпение.

– Нашли… где? – очнулась я, но слишком поздно, она уже, вероятно, мне это сказала.

– Рядом с могилой доктора. Они нашли еще останки. И похоже, что женские.

Поле моего зрения сузилось, и передо мной замелькали пестрыми вспышками воспоминания. Я увидела Джорджину и Памелу на дороге в Кэннонз Пойнт и услышала слова «Бог в помощь». А потом увидела, как Памела передает Джорджине пистолет.

– Ава? Вы слушаете?

– Да. Извините. Я думала, кто бы это мог быть… Я знаю, это слишком рано, но они могут сказать, как она умерла?

– Вы имеете в виду, есть ли пулевое отверстие вроде того, что мы нашли у доктора? Нет. И никакой заранее вырытой могилы. Похоже, ее просто бросили в яму и засыпали землей. Но нет никаких свидетельств, что в нее стреляли. В осколках черепа можно только обнаружить что-то вроде прокола. Они не уверены, чем он мог быть сделан, но только не ножом.

– Вы правы, это важная новость. – Образы Джорджины и Памелы вернулись, и я старалась представить себе, что было с ними дальше, но не могла. – Послушайте, можно я вам перезвоню? Мне… мне нужно идти. – Не дожидаясь ответа, я отключилась. У меня слегка кружилась голова. Я пыталась вспомнить, сколько я выпила воды, и не был ли это симптом обезвоживания.

Я встала, чтобы пойти за водой в кухню, и ежедневник соскользнул у меня с колен на пол. Кожаная обложка раскрылась, и я увидела знакомый черно-белый снимок с маленькими буквами и цифрами в правом верхнем углу.

Мушки замельтешили перед моими глазами. Я поняла, что задерживаю дыхание. Медленно наклонилась, подняла ежедневник с пола и осторожно вынула из него сонограмму. Взглядом специалиста я изучала изображение – плод шестнадцать недель: круглая головка, мягкий носик, ручки и ножки. В шестнадцать недель будущий ребенок покрыт защитным пушком и под кожей начинает откладываться жирок. И этот формирующийся человек в состоянии слышать внешние шумы и даже видеть сны. Прищурившись, я рассмотрела маленькие буквы и цифры: август 15, 1997. За две недели до смерти Адриенны.

Я снова села в качалку и долго качалась, чувствуя, словно я еду в открытом лифте, и он падает в шахту, на пролетающих этажах мелькают лица, устремленные ко мне с выражением ожидания.

Я перестала качаться, вспомнив слова матери, спрашивающей меня, достаточно ли я сильна, чтобы услышать правду, и как она сказала, что я сильная. Я положила сонограмму в ежедневник, достала свой телефон и после минутного колебания нажала номер Мэтью.

Я не знала, какие нужны мне ответы. Но знала, что, каковы бы они ни были, он и я должны отыскать их вместе.

Глава 34

Ава

Сент-Саймонс-Айленд, Джорджия

Август 2011

Солнце клонилось к закату, когда к дому подъехал Мэтью. Я сидела на софе в гаснущем свете, в тени. Ключ повернулся в замке, и он вошел в прихожую.

Он совсем не изменился. Сердце и все мое тело заболело от его близости. В руке у него был букет роз из магазина Тиш. Она, наверное, встретила его на пороге с уже готовым букетом, раз он добрался за такое короткое время. И ехал он, наверное, всю дорогу на скорости семьдесят пять миль в час.

Он подошел к лестнице, но я его окликнула.

– Мэтью.

Он с удивлением повернулся ко мне, но улыбка его погасла, когда он заметил мое выражение, и исчезла совсем, когда он увидел на столе передо мной ежедневник и сонограмму. Положив цветы на стол в холле, он подошел ко мне, руки его повисли как плети. Я хотела покончить с этим сразу и вернуться к тому моменту, когда мы впервые с ним встретились и видели впереди только новые перспективы. Но прятаться от правды не означало, что ее нет.

Уловив мое состояние, он не подошел ко мне, зная, какой эффект имеет для меня его прикосновение. И это было бы непростительно. Он сел в кресло напротив, темная волна волос упала ему на лоб. Я хотела дотянуться и убрать ее, но знала, что не могу это сделать.

Он провел пальцем по ежедневнику, потом взял сонограмму. Я пожалела, что не включила свет, чтобы видеть его глаза.

– Где ты это нашла?

– В кухонном доме, наверху, за камнем в камине. Вероятно, их спрятала там Адриенна.

Он смотрел на сонограмму, ребенок там был едва различим, но его присутствие между нами разделяло нас, словно это был океан.

– Я не знал о тайнике.

– Я знаю, – ответила я спокойно. – А то бы ты уничтожил и ежедневник, как и портфель.

Взгляд его был настороженным.

– Ты думаешь, я убил Адриенну?

Я была рада, что он не пытается снова мне лгать.

– Улики косвенные, но все указывает на тебя, ведь так? Почему она была в машине в ту ночь и куда она ехала? Я не думаю, что у нее был роман – этому нет свидетельств, – хотя Джон говорит, что ты думал именно так, что, разумеется, дает тебе повод.