Тысячи ночей у открытого окна - Монро Мэри Элис

Рассказывая обо всех чудесах, малыши даже не удосужились извиниться за побег или выразить сочувствие бедной маме, которая так волновалась из-за их отсутствия. Дети даже представить не могли, что заставили кого-то страдать. Фэй сидела на краю матраса, обняв малышей, и слушала их нескончаемую болтовню, словно это была божественная музыка, или журчание ручья, струящегося по камням, или сладкоголосое пение птиц в ветвях деревьев. Потому что в их словах ей слышалась магия счастья, любви и единения. Она не знала, что следует думать или говорить по поводу их счастливого возвращения, и не стала делать скоропалительных выводов. Все это было словно чудесный сон, от которого ей не хотелось пробуждаться.

– Надо все рассказать Венди! – воскликнул Том. – Она будет так рада услышать, что ее домик на дереве все такой же, каким она его оставила. – И ее шкатулка с принадлежностями для шитья, – добавила Мэдди. Потом, оглядываясь через плечо, девочка спросила:

– А где же Венди?

Лицо Фэй мгновенно стало серьезным, и она принялась рассказывать детям о странных и печальных событиях последних трех дней. Мэдди и Том внимательно слушали и пришли в крайнее изумление, когда она изложила им версию об их похищении. Она была неприятно удивлена, увидев на лице Тома лукавую усмешку, когда он услышал, что к их поискам был подключен Скотленд-Ярд и в этот самый момент в квартире на первом этаже дежурил полицейский. Однако, когда она упомянула о болезни Венди, личики детей побледнели.

– Венди не может быть в больнице! – воскликнула Мэдди, вскакивая на ноги.

Через секунду Том уже стоял рядом с ней и тараторил, задыхаясь от волнения и снова заикаясь:

– П-питер придет за ней сегодня ночью! Он… сказал, что обязательно придет. М-мы… должны напомнить ей… б-быть готовой уйти с ним. Мама, если окно не будет открыто, она… н-никогда больше его не увидит. Никогда.

– Питер рассердится. Мы должны вернуть ее домой, – Мэдди в ярости топнула ногой.

– Но это невозможно, – печально ответила Фэй. – Я не могу распоряжаться, и к тому же… – Она замолчала и взяла их за руки. – Дети, послушайте, Венди может больше никогда не вернуться в детскую. Мне очень жаль. Но вы должны понять. Венди умирает.

– Но этого не может быть, – воскликнула Мэдди, и ее голубые глаза наполнились слезами. – Она так давно ждала, когда Питер придет за ней и заберет ее обратно в Нетландию. Она всегда так в него верила. Венди просто не может умереть сейчас, до того как он прилетит. Она должна быть здесь!

– Это не важно, – внезапно заявил Том со странным блеском в глазах.

Мэдди повернулась к нему, нахмурившись. Было видно, что теперь она уважает маленького братика, потому что она поняла, что, несмотря на молчаливость и скрытность, он ко всему прислушивался, все замечал, и ни одно событие не проходило мимо него. Этот ребенок был мудр не по годам, хотя был на два года младше ее.

– Что ты имеешь в виду?

– Вовсе не важно, где она находится, если Питер сможет ее найти. Он все устроит. А мы должны сделать так, чтобы он смог влететь в окно.

– А как же мы можем это сделать? – спросила Мэдди в полном отчаянии. – Венди заперта в этой дурацкой больнице, а эта мерзкая миссис Ллойд постоянно торчит там с ней.

Дети повернули голову, и теперь две пары глаз в упор смотрели на Фэй. Ее до глубины души поразило, что они были уверены, что она сможет найти решение проблемы. Эта мысль обрадовала и вдохновила ее. Всего пару месяцев назад они смотрели на нее с вечным сомнением в глазах. Фэй подумала про себя, что магия материнской любви может творить чудеса. И она сделает все, что в ее силах, чтобы сомнение никогда больше не возвращалось к ее детям.

– Значит, будем действовать вместе? – спросила Фэй. – Нас ведь трое, и мы можем рассчитывать друг на друга, как всегда? – Она внезапно подумала, что группа заговорщиков была неполной без Джека, и сердце ее сжалось. По правде говоря, ничто уже никогда не будет по-прежнему после его отъезда. Она подозревала, что и дети думали о том же.

– Как всегда, – с готовностью подтвердили они.

– Тогда надо спешить, – сказала Фэй, потирая ладони. – У меня есть план.

– У-уф! – с облегчением выдохнули детишки, подходя к ней поближе в явном предвкушении. Ведь они понимали, что спасти человека в беде можно лишь с помощью тщательно разработанного хитроумного плана.

В эту ночь яркая луна заливала золотым светом спящий Лондон, словно укутывая его нежнейшим одеялом. Но в Кенсингтонских садах было темно, и первые холодные ветра осени несли терпкий запах грядущих перемен в природе. Величественные деревья, все еще покрытые густой листвой, скрывали тщательно подстриженные лужайки и кусты, и в густой темноте мерцающие огоньки города проглядывали, лишь когда порыв ветра шевелил их ветки.

Джек стоял среди этой игры теней, облокотившись на причудливое основание большой скульптуры, изображающей босоногого мальчика, играющего на флейте. Это была знаменитая скульптура Джорджа Фрэмптона, созданная им в 1911 году, когда скончался Эдуард VII, в память о самом прославленном и обожаемом в мире сказочном герое – беглеце Питере Пэне. Только теперь Джек вовсе не был так уж уверен, что этот персонаж является лишь плодом воображения писателя.

Он провел всю ночь и весь день, облазив каждый уголок парка развлечений, созданный по мотивам Нетландии, а также всех других парков в Лондоне в поисках вполне реальных беглецов. До этого дня он даже не подозревал, что в этом городе такое количество парков. По иронии судьбы закончил он свои поиски именно в этом самом уголке Кенсингтонских садов – месте шумных сборищ Питера и его свиты из фей. Джек тряхнул головой, гадая, что принесло его сюда. Может, это своеобразное проявление интуиции, тайное понимание того, что, возможно, Питер существует на самом деле? Что в этом мире может проявиться волшебство?

В отчаянных попытках найти Мэдди и Тома он заглядывал в собственную душу и видел там лишь обрывки смутных, отдаленных воспоминаний о сражениях на мечах с веселыми мальчишками, о пиратах и индейцах, о мире, столь не похожем на наш. Что это было – воспоминания или сны? Кто знает? В любом случае ему были дороги эти образы. Они вытесняли единственное воспоминание – кулак, летящий ему в лицо, нависающую над ним безликую страшную фигуру. Вглядываясь в лицо изваяния, столь похожего на бронзового мальчика в саду Венди, он всем сердцем соглашался последовать ее совету – отпустить прошлое и устремиться в будущее.

Он повернулся, чтобы получше рассмотреть озорное лицо бронзового мальчишки.

– Может быть, ты умеешь летать, а я не умею, парень. Но, по крайней мере, у меня хватило смелости вырасти и повзрослеть. Венди сказала, что я принял это решение когда-то давным-давно, но так и не решился выполнить его. Что в глубине души я по-прежнему остаюсь маленьким мальчиком. Да, это правда. Я откладывал взросление, продолжал играть в детство, потому что…

Он с трудом сглотнул.

– Может быть, потому что я боялся, что меня снова бросят. Но теперь я готов принять этот риск. Я больше не потерянный мальчик, а взрослый мужчина. И я не хочу бросать Мэдди и Тома, как бросили меня. Я здесь ради них. И ради Фэй. Поэтому, если ты знаешь, где дети, приведи меня к ним! Помоги мне найти их, Питер!

Он запустил пальцы в волосы и крепко зажмурился.

– Пожалуйста, помоги мне!

В одиннадцать часов заканчивалась очередная смена медицинского персонала. Сестры завершили обход палат. Мэдди сказала, что Питер вероятнее всего появится после полуночи, поэтому их план состоял в том, чтобы быстро поехать в больницу, пройти в палату, где лежала Венди, и открыть окно. А потом быстро уйти, чтобы Питер их не застал. Мэдди и Фэй решительно вошли в больничный коридор. Они с безмятежным видом прошли мимо охранника и поднялись на лифте на пятый этаж. В столь поздний час посетителей в больнице было мало, царили полумрак и полная тишина. Сигнал лифта в пустом коридоре показался оглушительным. Мэдди вцепилась в руку Фэй, когда они на цыпочках крались мимо дверей палат. Большинство пациентов на этом этаже уже спали, лишь изредка из палат доносились стоны и писк приборов.