1Q84. Тысяча Невестьсот Восемьдесят Четыре. Книга 1. Апрель–июнь - Мураками Харуки

– Ну, тогда что – вернешься к сэнсэю?

– Футаматао-слишком-далеко.

– А какие еще варианты?

– Заночую-у-тебя.

– Боюсь, это будет не совсем правильно,- честно сказал Тэнго.- Квартирка у меня совсем крохотная, я одиноким холостяк. Сэнсэй наверняка бы этого не позволил.

– Сэнсэю-все-равно,- отозвалась Фукаэри. И чуть заметно пожала плечами.- И-мне-все-равно.

– Но мне-то не все равно.

– Почему.

– Ну как тебе сказать…- начал было Тэнго, но никаких объяснений не нашел. Что собирался сказать, он и сам плохо представлял. В разговорах с Фукаэри это случалось с ним то и дело. Начинаешь фразу – и вдруг начисто забываешь, о чем шла речь до сих пор. Как музыкант, у которого порывом ураганного ветра разметало все страницы партитуры.

Не сбавляя шага, Фукаэри взяла руку Тэнго в свою и тихонько пожала – так, словно хотела его успокоить.

– Ты-не-понимаешь,- сказала она.

– Что, например?

– Мы-теперь-одно-целое.

– Одно целое? – удивился он.

– Мы-написали-книгу.

Он чувствовал, как ее пальцы сжимают его ладонь. Не слишком крепко, но очень уверенно.

– Верно. Мы с тобой вместе написали «Воздушный кокон». Теперь нам вдвоем никакой тигр не страшен. Пусть только выскочит!

– Тигр-не-выскочит,- сказала она.

– Ну, слава богу! – улыбнулся Тэнго, хотя на душе у него легче не стало. Допустим, тигр не выскочит. Но что может выскочить вместо титра, он и представить себе не мог.

На станции метро «Синдзюку» они остановились перед билетными автоматами. Продолжая сжимать руку Тэнго, девушка заглянула ему в глаза. Вокруг текла бурная людская река, а они все стояли и глядели друг на друга.

– Ладно,- сдался наконец Тэнго.- Хочешь ночевать у меня – валяй. Я и на диване хорошо высыпаюсь.

– Спасибо-тебе,- сказала она.

Тэнго поймал себя на мысли, что «спасибо» слышит от Фукаэри впервые. Впрочем, нет. Вроде когда-то она уже говорила нечто подобное. Но когда и в какой связи – не вспоминалось, хоть убей.

Глава 19

АОМАМЭ

Тайны, которые мужчинам не доверяют

– LittlePeople? – переспросила Аомамэ как можно мягче, заглядывая ребенку в глаза.- А кто это такие, LittlePeople?

Но рот малышки Цубасы захлопнулся, а взгляд снова погас. Словно то, что она пыталась озвучить словами, тут же высосало из нее всю энергию.

– Ты их знаешь? – спросила Аомамэ. По-прежнему никакого ответа.

– Это слово малышка произносила уже не раз,- сказала хозяйка.- LittlePeople… Бог знает, что оно может значить.

В самом словосочетании LittlePeople слышалось что-то зловещее. Всякий раз, когда оно произносилось, Аомамэ будто слышала далекие раскаты грома.

– Значит, это LittlePeople ее покалечили? – уточнила Аомамэ.

Хозяйка покачала головой.

– Этого я не знаю. Ясно только одно: эти самые LittlePeople, или кто они там, означают для девочки очень многое.

Положив на стол ладошки, Цубаса сидела недвижно, как статуя, и остекленевшими глазами глядела в одну точку перед собой.

– Но все-таки… что же произошло? – не выдержала Аомамэ.

– Экспертиза показала, что ее насиловали,- ответила хозяйка абсолютно бесцветным голосом.- Долго и многократно. Влагалище разорвано, шейка матки – кровавое месиво. Маленькую и несозревшую детскую матку разворотили огромным и твердым членом. Весь запас яйцеклеток полностью уничтожен. Как сказал врач, даже когда девочка вырастет, забеременеть ей, скорее всего, уже не удастся.

Казалось, хозяйка сознательно вываливает эти леденящие душу подробности в присутствии малышки Цубасы Девочка слушала молча, с абсолютно бесстрастным лицом. Только губы иногда чуть заметно подрагивали, словно пробуя что-то сказать, но в итоге с них не слетало ни звука. Как если бы она вполуха прислушивалась к рассказу о далеком и совершенно не знакомом ей человеке.

– Но и это еще не все,- негромко продолжала хозяйка.- Даже если ее детородная функция каким-то чудом и восстановится, желания близости с кем-либо уже никогда не возникнет. Слишком жестоко с ней обошлись и слишком много боли отпечаталось в ее памяти. Такие воспоминания стереть практически невозможно. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я.

Аомамэ кивнула. Ее руки покоились на коленях. Она полностью себя контролировала.

– Иными словами, яйцеклеткам, которые она в себе вырастила, больше нет назначенья. Они уже…- хозяйка перевела взгляд на девочку,- абсолютно бесплодны.

Понимает ли Цубаса, о чем идет речь, Аомамэ не знала. Но по крайней мере, выглядела девочка так, будто ее сознание находится где-то совсем в другом месте. В какой-то мрачной и тесной комнате, запертой снаружи на ключ.

– Конечно, я не хочу сказать, что рожать детей – единственное женское предназначение,- продолжала хозяйка.- Каждый сам решает, какую жизнь себе выбирать. Но если право на этот выбор у кого-то отнимают силой – такое прощать нельзя.

Аомамэ кивнула, ни слова не говоря.

– Ни в коем случае нельзя,- повторила хозяйка. Ее голос слегка дрожал. Было видно, что ей все труднее сдерживаться.- Девочка явно сбежала, откуда и как – неизвестно. Идти ей некуда. Только здесь она в безопасности.

– Но где же ее родители? Неизвестно?

Лицо хозяйки перекосилось, а пальцы нервно забарабанили по столу.

– Где ее родители, нам известно. Но именно они во всем виноваты. От них-то она и сбежала.

– Вы хотите сказать, что отец и мать допускали, чтобы кто-то насиловал их десятилетнюю дочь?

– Не просто допускали. Сами отдавали ее насильнику.

– Да как же такое…- выдохнула Аомамэ. Дальше слов у нее не нашлось.

Хозяйка покачала головой:

– Кошмарная история. Ни забыть, ни простить такое невозможно. Но разобраться с виновными как положено в данном случае не удастся. Здесь мы имеем дело не с обычным домашним насилием. Осмотревший девочку врач хотел сам обратиться в полицию. Но я его упросила этого не делать. Лишь потому, что мы давно знакомы, и удалось его убедить…

– Но почему? – удивилась Аомамэ.- Что в данном случае мешает обратиться в полицию?

– То, что сотворили с этим ребенком, переходит все границы человеческого поведения. По идее, эту историю необходимо придать самой широкой огласке. Это тяжелейшее уголовное преступление, и с преступником должен по всей строгости разбираться закон.- (Аомамэ заметила, как тщательно хозяйка подбирает слова.) – Однако представь: заяви мы сейчас в полицию – что конкретно они смогут предпринять? Как ты видишь, сама девочка не говорит практически ни слова. Что с ней вытворяли, кто именно, при каких обстоятельствах, объяснить она не в состоянии. Да если бы и смогла объяснить, никаких доказательств, подтверждающих ее слова, у нас нет. В итоге, скорее всего, полиция просто вернет дочь родителям. Официально ей жить больше негде, а у отца с матерью, как ни крути, родительские права. Но если ребенок вернется обратно, можно даже не сомневаться, что весь кошмар повторится снова и снова. А этого я допустить не могу.

Аомамэ снова молча кивнула.

– Эту девочку я воспитаю сама,- отчеканила хозяйка.- И никому ее не отдам. Ни отцу с матерью, если те вдруг придут за ней, ни кому-либо еще. Спрячу от чужих глаз и буду растить, как считаю нужным.

Не представляя, что на это сказать, добрых полминуты Аомамэ переводила взгляд со старушки на девочку и обратно.

– А кто это вытворял, установить удалось? И сколько их было?

– Личность насильника установлена. Это один человек.

– Но засудить его не получится, я правильно поняла?

– Этот изверг обладает фантастическим влиянием на людей,- ответила хозяйка.- Магнетическим персональным влиянием. Под которое, в частности, и попали родители малышки Цубасы. Под этим гипнозом они исполняют, как роботы, все, что бы им ни приказали. Это люди совершенно бесхребетны и неспособны мыслить самостоятельно. Любое слово лидера для них – истина в последней инстанции. Велено отдавать на поругание дочь – отдают, не переча. Да еще и радуются, что выполняют священный долг. Прекрасно понимая, что с ней там вытворяют…