Надежда - Талан Светлана

– Скажешь тоже! – ухмыльнулась я.

– Честное слово! Знаешь, какой мы были красивой парой! Нам все завидовали и, наверное, сглазили. – Мама тяжело вздохнула.

– Как же так получилось? Было все хорошо, а потом…

– Он мне рассказал, что работал за границей, а о том, что сидел много лет за решеткой, я узнала гораздо позже.

– Что?! Папа сидел в тюрьме? – Я чуть не подпрыгнула от неожиданности.

– Да, сидел. А зачем тебе, ребенку, это было знать? И что изменилось бы, если бы ты знала? Я просто в нем ошиблась, а когда это поняла, было уже поздно. Я сама не заметила, как под его натиском сникла, поддалась ему и перестала быть личностью. Страх сделал меня ничтожеством, дрожащим перед каждым его приходом по ночам и даже днем. И так продолжалось долгие годы.

– Ты сама ушла с работы?

– Сама. Когда поняла, что я никто, когда он начал меня бить, а меня замучили головные боли.

– Это случилось после того, как он ударил тебя в ванной?

– А ты не забыла? Ты была тогда совсем маленькой, и я думала, что ты ничего не помнишь. Да, после сотрясения мозга и травмы я уже не смогла работать. Да и вообще… – Мама притихла, и я не захотела больше говорить на эту тему, чтобы ее не расстраивать.

– А почему мы не уедем отсюда?

– Куда? У меня из родни никого нет – ты же знаешь. И как я, по-твоему, буду зарабатывать себе на жизнь? У меня даже пенсии нет. Но это уже не важно. Главное, что ты уедешь отсюда через четыре года. Правда ведь?

– Мама, я не смогу быть Гадким утенком еще долгих четыре года. Это ведь целая вечность!

– Паша, мы же с тобой договорились…

– Я просто больше не могу! Не хочу! – взвыла я. – Я устала, и я хочу быть, как все!

– Доченька… – Мама, как в детстве, обняла меня и прижала к себе. – Осталось совсем немножко, надо потерпеть. Понимаешь, у нас ведь нет другого выхода. Ты же знаешь отца…

– Мама, когда я была ребенком, ты сочинила красивую сказку, в ожидании которой я жила столько лет! – почти плача, с отчаянием сказала я. – Теперь я становлюсь взрослой и не хочу неизвестно сколько ждать чудесного превращения! Я хочу быть нормальным человеком сейчас, а не потом! Ты меня понимаешь?!

– Пашенька, я понимаю, понимаю тебя. Но что мы можем с тобой сейчас сделать? Мы полностью зависим от отца, от его воли и… его денег.

– Он запугал тебя, мама, настолько запугал, что ты стала, как пресмыкающееся. Ты не хочешь меня понять, не хочешь! – Я не выдержала и горько расплакалась, уткнувшись в мамино плечо.

– Я не вижу другого выхода, надо потерпеть. Осталось немного до того момента, когда ты окончишь школу и улетишь в большой город, навсегда позабыв этот кошмар. – Она гладила меня по стриженым волосам, и, слушая ее красивый спокойный голос, я понемногу успокаивалась. Он действовал на меня просто магически!

Но доводы мамы на меня все же не подействовали, и на следующий день я побежала к соседке.

– Тетя Даша! – крикнула я, постучав в дверь. – Валя дома?

– Дома. – Мама моей подружки открыла мне дверь. – Заходи, она спит. Ночь напролет, до самого утра простояла под забором с очередным женихом, а утром побросала в сумку книги и побежала в школу. А теперь пришла и дрыхнет. Иди, Паша, разбуди ее, пусть хоть поест.

Мне нравилась тетя Даша. Она была полненькой, кругленькой, но очень подвижной женщиной. Иногда она казалась грубой, но я знала, что она добрая женщина и гостеприимная хозяйка.

– Сейчас я ее подниму, – пообещала я тете Даше и зашла в комнату, где при закрытых шторах крепким сном спала Валя.

– Валюша, «вставай» пришел! – Я легонько тронула ее за плечо, выглядывавшее из-под одеяла.

– Кто пришел? – Валя подняла свою взлохмаченную голову и захлопала глазами так забавно, что я рассмеялась. – А-а, это ты… – разочарованно протянула она и опять бухнулась на подушку. – Представляешь, мне мой Колян снился.

– И что же вы с ним делали? – шепотом спросила я.

– Целовались, как вчера. Ой, Пашка, если бы ты знала, как он целуется! Обалдеть! – Валя закатила глаза.

– А когда целуется, слюнявит твои губы?

– Пашка! Ну ты просто глупый ребенок!

– Вы целовались и все?

– Ты что?! Сразу все нельзя. Надо еще посмотреть, что он за птица. – Валя явно окончательно проснулась. – Я, похоже, втюрилась в него по уши. Правда, говорят, что он ни с кем долго не встречается. Потаскается немного с одной, потеряет к ней интерес, и – сразу к следующей.

– Не надо настраиваться на плохое, – посоветовала я ей на правах подруги, пусть и младшей. – Пройдет время – видно будет.

– И то так. А ты по делу или просто поболтать?

– И просто, и по делу. Я хотела у тебя попросить кое-что. – Я замялась.

– Проси, чего уж там.

– Отца и мамы нет дома, и я хотела бы у тебя попросить примерить что-нибудь модненькое из одежды, – наконец решилась я сказать, зачем пришла.

– Без проблем. Я вообще не совсем понимаю, зачем тебя так наряжают. Почему ты не приведешь себя в порядок? – спрашивала Валя, вставая с постели.

– Отец у меня дурак, – вздохнула я.

– Я слышала от своих краем уха о его… А впрочем, не мое это дело. Этот топик подойдет? – Она подала мне красивую голубую маечку на тоненьких бретельках.

– Ага! – обрадовалась я. – А юбочка есть?

– Зачем тебе она? Возьми вот шорты джинсовые. Они коротенькие дальше некуда. Подойдут?

– Конечно!

– Сарафанчик примеришь?

– Нет, спасибо! Хватит и этого. Только я дома, можно? – спросила я, прижимая к груди одежду.

– Ради бога, бери. Можешь поносить, если захочешь. Вещи высший класс!

– Правда?! – Я в восторге теребила одежду в руках.

– Сколько хочешь, – сказала, улыбнувшись, Валя.

– Ну, я пойду? – почему-то робко спросила я, чем развеселила подругу.

– Давай-давай! – засмеялась Валя.

Я ловко пролезла в дыру в заборе и с опаской зашла в дом. Мамы дома не было – она все-таки поехала к врачу на консультацию. Отец должен был вернуться только завтра утром, но его стойкий запах – запах табачного дыма, смешанный с перегаром, – напоминал о нем во всем доме, кроме моей комнаты. Казалось, что его злость жила здесь, независимо от того, дома он был или нет. Я на цыпочках прошлась по всем комнатам, заглядывая по углам, и, убедившись, что отца действительно нигде нет, спокойно прошла в свою комнату. Достав из потайного места в своем шкафу трусики, представляющие собой две узенькие полосочки, я их натянула, любуясь своей обнаженной фигурой. Конечно, женственной ее назвать было трудно. Угловатые плечи, тоненькие, как ниточки, руки, маленькие, еще не совсем сформировавшиеся груди, талия, которую можно обхватить двумя руками, и длиннющие, тонкие, но ровные ноги, – все это говорило о том, что я еще подросток, но подающий большие надежды. Я покрутилась перед зеркалом, представляя, какой будет через несколько лет моя фигура, и осталась довольна собой. Натянув коротенький голубой топик прямо на голое тело, я скрыла часть своей худобы и впрыгнула в шорты. Они были мне немного велики, но все же бедра не давали им сползать. Повернувшись спиной к зеркалу, я заметила, как из них игриво выглядывает нижняя часть моих ягодиц.

– Класс-с-с! – пропела я Валино слово.

Поднимать взгляд выше, конечно, не стоило. Все портила моя лохматая рыжая голова и грубоватые очки с толстыми линзами. Я побежала в комнату родителей и нашла там бейсболку отца. Спрятав под нее непослушную копну волос, я сняла очки и положила их на тумбочку. Так было гораздо лучше, а может, я просто не видела своих недостатков без очков, будучи близорукой.

Надев шлепки, я впервые в таком наряде вышла из дома. Я ждала этого момента много лет, предвкушала его по ночам, грезила, как о чем-то далеком и неосуществимом, готовилась к нему, но мне вдруг стало очень страшно. Я почувствовала себя совершенно голой, незащищенной, словно меня раздели и выставили на всеобщее обозрение, и я остановилась на крыльце как вкопанная, не зная, что делать дальше.

Приятный, теплый осенний ветерок обдувал мое тело, щекотал, игриво касаясь кожи, и вскоре немного остудил мои пылающие огнем щеки. Соблазн показаться соседу Сережке в таком виде был сильнее сомнений и страхов, и я смело шагнула во двор, чуть не упав со ступенек, которые не увидела без очков. В саду я бросила быстрый взгляд за ограду, во двор соседей, но, если Сергей и был там, я не увидела его. Включив воду, я взяла резиновый шланг и принялась поливать петрушку, которая после стрижки опять зазеленела. Вообразив, что за мной из-за забора с интересом наблюдает объект моего внимания, я легко перепрыгивала через грядку и напевала какую-то мелодию. «Наверное, Сережка увидел меня и не узнал, – размечталась я. – Решил, что к нам приехала гостья. Он полюбовался ею, а потом, присмотревшись к лицу в веснушках, узнал меня и подумал, что был идиотом, раз до сих пор не сумел заметить красоту и привлекательность своей соседки, спрятанную за широким мешковатым сарафаном».