Дьявол носит «Прада» - Вайсбергер Лорен
И снова мы избегали смотреть друг другу в глаза. Не было сомнений, что Эмили всецело предана Миранде, «Подиуму» и всему, что с ним связано. Я только не могла понять почему. Она ничем не отличалась от сотен других секретарей, ассистентов, младших и старших редакторов. Но я все равно не понимала. Сколько раз я наблюдала, как работники редакции позволяют своим начальникам унижать и оскорблять себя, а получив мизерное повышение, тут же начинают мучить тех, кто теперь зависит от них. Ради чего же все это делалось? Что было наградой за это утомительное карабканье вверх по служебной лестнице? Право сидеть в первом ряду на показах Ива Сен-Лорана? Возможность бесплатно пополнить свою коллекцию сумок от Прады?
Проще было согласиться.
— Я знаю, — вздохнула я, уступая ее настойчивости, — но надеюсь, ты понимаешь, что, соглашаясь терпеть ее выходки, ты оказываешь ей услугу, а не наоборот.
Я ждала, что Эмили станет возражать, но она только ухмыльнулась.
— Ты слышала, как я сейчас уверяла ее, что макияж и укладка на четверг специально обговорены?
Я кивнула. Она так и светилась от восторга.
— Я ей наврала. Я вообще ни с кем это не обсуждала! — Она почти пела.
— Эмили? Ты серьезно? Что же ты теперь будешь делать, ты ведь поклялась на чем свет стоит, что лично этим занималась. — Впервые с начала нашей совместной работы мне захотелось обнять эту девушку.
— Энди, ну что ты такое говоришь. Неужели ты вправду думаешь, что есть такой человек, который откажется сделать ей укладку и макияж? Только если он сумасшедший: ведь это же для него лучшая реклама. Я не сомневаюсь, что стилист внес ее в свое расписание, правда, ему, может быть, пришлось из-за этого его пересмотреть и что-то отменить. Я не говорила с ним об этом, потому что уверена: он сделает все, что нужно. Да и как он может не сделать? Она ведь Миранда Пристли.
Мне хотелось заплакать, но вместо этого я сказала:
— Ну так как, я должна нанимать няню? Думаю, будет лучше, если я начну прямо сейчас.
— Конечно, — согласилась она, все еще радуясь собственной предусмотрительности, — этим и займись.
Первая девушка, которой я предложила роль няни детей Миранды, прямо зашлась от восторга.
— Ах, Боже мой, — причитала она, пока я просила ее приехать в офис для собеседования, — ах, Боже мой! Неужели это правда? Ох, Боже мой!
— Э… так вы согласны или нет?
— Боже, ну конечно, конечно, согласна! Приехать в «Подиум»? Ох, Боже мой. Я сейчас всем друзьям расскажу. Они с ума сойдут. Просто с ума сойдут. Вы только скажите, куда и когда мне подъехать?!
— Вы, надеюсь, понимаете, что Миранда сейчас в отъезде, поэтому непосредственно с ней вы не встретитесь?
— Ну да, конечно.
— И также понимаете, что вас приглашают на место няни дочерей Миранды? Эта работа никак не связана с «Подиумом».
Она вздохнула, словно примиряясь с печальной неизбежностью:
— Ну да. Няня. Я поняла.
Нет, на самом деле она ничегошеньки не поняла. Выглядела она подходяще (высокая, подтянутая, одета скромно, но элегантно, ну и, конечно, истощена диетой), но то и дело спрашивала, в каких случаях ей может потребоваться приехать в редакцию.
Я постаралась поделикатнее охладить ее пыл, но до нее не дошло.
— Нет, это исключено. Помните, мы уже говорили об этом? Я провожу собеседование по просьбе Миранды, и вышло так, что мы с вами встретились в офисе, но это, собственно, и все. Ее дочери, знаете ли, живут не здесь.
— Конечно, конечно, — согласилась она, но я ее уже вычеркнула.
Три следующие были ненамного лучше. Внешне они удовлетворяли запросам Миранды — агентство и в самом деле изучило ее вкусы, — но ни одной из них я не доверила бы присматривать за своим будущим племянником (или племянницей), а именно этим критерием я руководствовалась. Одна с превосходными результатами окончила педагогический факультет Колумбийского университета, но пропускала мимо ушей все, что я говорила о специфике предполагаемой работы. Другая прежде встречалась со звездой НБА и считала, что теперь она «этих знаменитостей насквозь видит». Но когда я спросила, имеет ли она опыт общения с детьми знаменитостей, она наморщила носик и объявила, что «эти золотые детки всегда такие избалованные». Вычеркиваем. Третья, и самая многообещающая, выросла на Манхэттене, только что окончила Мидлбери [11] и собиралась с год поработать няней, чтобы скопить денег на поездку в Париж. Я спросила, означает ли это, что она говорит по-французски, и она кивнула. Проблема состояла в том, что она была типичной жительницей Нью-Йорка и не водила машину. Не хочет ли она научиться, спросила я. Нет, ответила она. Ей кажется, что в городе и так уже достаточно машин и еще одна совершенно ни к чему. Снова вычеркиваем. Остаток дня я провела, соображая, как потактичнее сказать Миранде, что если девушка привлекательна, хорошо сложена, без стеснения общается со знаменитостями, живет на Манхэттене, умеет водить машину, плавать, говорить по-французски, имеет высшее образование и может свободно распоряжаться своим временем, вряд ли она захочет быть няней.
Миранда, должно быть, читала мои мысли: телефонный звонок не заставил себя ждать. Я моментально подсчитала, что ее самолет приземлился в парижском аэропорту пару минут назад, теперь, согласно посекундному расписанию, с великой тщательностью разработанному Эмили, она должна была следовать в машине в направлении «Ритца».
— Офис Мир…
— Эмили! — Она была чуть ли не в истерике. Я мудро рассудила, что сейчас не время поправлять ее. — Эмили! Водитель привез мне не тот телефон, и у меня теперь нет ни одного номера. Это неприемлемо. Абсолютно недопустимо. Как я могу поддерживать деловые контакты, если в моем телефоне нет ни одного нужного номера? Немедленно соедините меня с мистером Лагерфельдом.
— Да, Миранда. Пожалуйста, подождите минуточку.
Я перевела ее в режим ожидания и призвала на помощь Эмили, хотя проще было бы сразу проглотить телефонную трубку. Ведь нам все равно ни за что не успеть определить местонахождение Карла Лагерфельда за те несколько секунд, что пройдут до того, как Миранда рассвирепеет и примется вопрошать: «Ну так где же он? Почему вы так долго возитесь? Вы что, не умеете обращаться с телефоном?»
— Ей нужен Карл! — крикнула я Эмили. Она тут же принялась бешено рыться в бумагах, листы разлетелись по всему столу.
— Слушай, у нас есть двадцать или тридцать секунд. Ты возьмешься за Биарриц и водителя, а я — за Париж и секретаршу, — громко командовала она, в то время как пальцы ее так и летали над клавиатурой. Я дважды кликнула на ярлык огромного списка абонентов, который мы специально на случай такой вот запарки поделили надвое; оказалось, что мне выпало звонить по пяти номерам: первый дом в Биаррице, второй дом в Биаррице, кабинет, бассейн и водитель. Лишь мельком проглядев список, я могла убедиться, что Эмили досталось целых семь парижских номеров, а ведь были еще номера в Нью-Йорке и Милане. Лучше было и не начинать.
Я набрала первый номер и перешла ко второму, но тут увидела, что красная лампочка перестала мигать. На случай если до меня не дошло главное, Эмили объявила, что Миранда прервала связь и вышла из режима ожидания. А ведь прошло всего десять или пятнадцать секунд — она сегодня уж что-то слишком нетерпелива. Ну и конечно, телефон тут же зазвонил снова, и Эмили, вняв моему умоляющему взгляду, сама сняла трубку. Не произнеся и трех слов своего обычного приветствия, она закивала и принялась успокаивать Миранду. Я между тем уже дозвонилась в бассейн и попала на женщину, которая ни слова не знала по-английски. Да что это, помешались, что ли, все на этом французском языке?
— Да, да, Миранда. Мы с Андреа уже ищем его. Вот-вот найдем. Да, я понимаю. Конечно, это очень неприятно. Может, вы позволите перевести вас на минуточку в режим ожидания? Через десять секунд вы свяжетесь с ним, хорошо?
Она нажала на кнопку и принялась стремительно набирать один номер за другим. Я услышала, как она пытается говорить на ужасном ломаном французском с кем-то, кто явно никогда не слышал имя Карла Лагерфельда. Мы покойники. Покойники. Я уже заканчивала разговор с чокнутой француженкой, которая истерично вопила что-то в трубку, как вдруг увидела, что красная лампочка снова тускнеет. Эмили продолжала усердно набирать номера.
