Чемодан миссис Синклер - Уолтерс Луиза

Миссис Комптон и Дороти решили, что лучше всего ей будет уехать тайком, ничего не сказав девочкам. Вдруг Нина выкинет какой-нибудь фортель?

Будь осторожна. Лги на голубом глазу, поскольку это ложь во спасение. Лги столько, сколько понадобится. У девушек в таком возрасте семь пятниц на неделе, и перемены в их настроении могут создать… некоторые неудобства. Это в лучшем случае. Они расстроятся, и себе душу измотаешь. А потому, Дороти, молчи и веди себя как ни в чем не бывало.

Стоя у кухонного окна, Дороти смотрела, как Нина и Эгги шагают через Лонг-Акр. Две одинокие фигурки становились все меньше, пока совсем не исчезли из виду. Дороти немного всплакнула, чувствуя, что больше никогда не увидит их. Сколько всего выпало им на долю за эти тяжелые военные месяцы! Беспросветная работа, потери, смерти, бомбежки, крушения, включая и сердечные. Дороти надеялась, что дальнейшая жизнь у девочек сложится неплохо. Более того, интуиция подсказывала ей, что так оно и будет.

Дороти сделала сэндвичи для себя, завернула в коричневую бумагу. Потом быстро прибрала в кухне. Ее сборы были недолгими. Она положила в чемодан свидетельство о рождении Джона, его одежду и пеленки. Туда же улеглась и рубашка Яна. Дороти пришила последнюю пуговицу, но не стирала и не гладила рубашку, желая сохранить запах любимого мужчины. Она не могла себя заставить полностью его забыть, отвергнуть, вычеркнуть из жизни ради ребенка, которого записала как его сына. Ян никогда не получит этой рубашки. Между одеждой Дороти положила стопку писем от Яна. Минимум туалетных принадлежностей и смену белья для себя. Сэндвичи отправились в продуктовую корзинку. Туда же встал термос с теплым молоком для Джона и рожок. Оставшееся место заняли опять-таки вещи малыша, чтобы были под рукой, когда понадобится поменять ему пеленки. Все это было завернуто в вязаное детское одеяльце. Кошелек Дороти положила в сумку. Хорошо, что ту можно будет повесить через плечо. В кошельке лежало два фунта, одолженные ей миссис Комптон. Дороти обещала выслать деньги сразу же, как приедет на место. Вопрос денег они обсудили весьма обстоятельно.

Хорошо еще, что у нее нет этого жуткого противогаза. Сейчас он бы стал для нее дополнительной обузой. А вот коляску, как ни печально, придется оставить. Пересаживаться из поезда в поезд с коляской – затея неосуществимая. Дороти не знала, удастся ли ей во время стоянок выйти и раздобыть чая. Скорее всего, нет.

Еда для нее не главное. Дороти тревожило другое: вдруг ее мать передумала? Вдруг откажется принять дочь и внука? Дороти надеялась, что мать действительно стала мягче и добрее. Увидев внука и «овдовевшую» дочь, она позволит им остаться в своем оксфордском доме. С каким облегчением семь лет назад Дороти покидала тот дом! Теперь жилище матери стало средоточием всего ее плана. Приехать домой. Вернуться к матери. Ничего особенного. Простой, вполне очевидный план. Дороти искренне надеялась, что мать написала правду и что общество дочери и внука – желанная альтернатива ее нынешнему одиночеству. Когда-нибудь ей придется рассказать матери всю правду. Но об этом она подумает в другой раз.

Верная своему слову, миссис Комптон приехала ровно в половине седьмого. Она тщательно рассчитала время, чтобы не попасться на глаза девочкам. Дороти не представляла, как миссис Комптон удалось выпросить машину доктора Сомса, и она не спрашивала. Лишь знала, что эти двое – давние друзья. Возможно, старуха сочинила историю про роженицу в другой деревне и сказала, что не решается ехать по обледенелой дороге на велосипеде, да еще в такую стужу.

Прежде чем покинуть дом, Дороти в последний раз прошлась по комнатам, прощаясь с вещами. Все это останется… кому? Наверное, Эгги и Нина и дальше будут здесь жить, по крайней мере какое-то время. Не исключено, что к ним поселят еще нескольких девчонок из Земледельческой армии. Будет ли у них время, чтобы стирать, готовить и убирать? Она встала перед патефоном, стерла тонкий слой пыли, подняла и тут же опустила крышку. Это не подарок, а вещь, которая здесь временно. Надо бы вернуть патефон владельцу. Но как? У нее были заботы посерьезнее. Пусть остается девочкам и радует их дальше… пока, быть может, владелец сам не приедет за ним.

Все дни после рождения Джона, все эти суматошные дни Дороти старательно отгоняла мысли о Яне. Но он продолжал жить в ее разуме и теле, пытаясь напомнить о себе. Его невозможно было забыть. Вот только ей не удавалось воссоздать в памяти его лицо, голос, прикосновение сильных загорелых рук, синеву его глаз и черные волосы. Ян уже стал воспоминанием из давно ушедшей эпохи. Мысли о нем вызывали у Дороти грусть. Удивительный человек, успевший за короткие месяцы их знакомства подарить ей столько радости. Он был ее первым и единственным любовником в истинном смысле этого слова. Если бы в ее жизнь – внезапно и стремительно – не ворвался этот ребенок, она бы и сейчас мечтала о Яне. О совместной жизни с ним; возможно, даже о замужестве. Но детей у них наверняка бы не было. Дороти чувствовала, что ее тело не выдержало бы новой беременности. Незадолго до рождения Джона она вдруг с ужасом ощутила, что совершенно мертва внутри. Но теперь у нее был Джон, и это ее больше не пугало.

Ян и Джон. Ян или Джон.

Если перед ней стоял выбор, она этот выбор сделала.

По пути в Линкольн миссис Комптон в основном молчала, сосредоточившись на управлении машиной. Много лет назад она вдруг решила научиться водить автомобиль, хотя покойный муж отговаривал ее от этой затеи. По словам миссис Комптон, она была хорошим водителем, но ездить не любила, особенно зимой. Однако сейчас ее водительские навыки оказались как нельзя кстати. Последние слова она сопроводила заговорщической улыбкой.

Дороти боролась с подступившими слезами. Ей было непросто покидать дом, где она прожила шесть лет. В этом доме произошли главные события ее жизни. Здесь она лишилась девственности, зачала нескольких детей и родила одного. Здесь она потеряла своего дорогого Сидни, влюбилась в Яна, научилась шить и готовить. Здесь прошла их короткая ночь любви с Яном. Дороти знала, что больше никогда не приедет в Линкольншир и не переступит этот порог.

Подъехав к вокзалу, обе женщины не торопились выходить из машины. С беспокойством посмотрели по сторонам и только тогда вышли в холодный утренний туман. Миссис Комптон взялась донести вещи Дороти до билетной кассы и побыть с Джоном, пока та покупает билет. Затем миссис Комптон сходила в вокзальный буфет и принесла Дороти чашку чая.

– Вряд ли в дороге ты сумеешь попить чайку. Так что пей, пока есть возможность.

Дороти поблагодарила ее и залпом выпила чай. Потом обе молча отправились на платформу номер три. В тишине раздавался лишь стук каблуков Дороти. Час еще был ранний. Она уезжала первым поездом, идущим на юг. Безлюдность платформы не успокаивала Дороти. Ее не покидало тревожное чувство. Дороти то и дело озиралась, облизывала пересохшие губы и прочищала горло. Миссис Комптон сказала, что поможет ей сесть в поезд, и сейчас стояла рядом, словно часовой.

– А это еще кто?

Из зала ожидания появилась худенькая фигурка в длинном пальто, шапке и резиновых сапогах.

– Эгги? – удивилась миссис Комптон, загораживая собой Дороти и ребенка. – Что ты здесь делаешь?

– Да вот, пришла посмотреть, как вы все это провернете. Значит, мои догадки оказались верными. А что вы здесь делаете, миссис Комптон? Помнится, Дот вас терпеть не могла.

На платформе стало тихо, затем Дороти опасливо выглянула из-за миссис Комптон.

– Эгги, мы можем поговорить?

– За этим я сюда и притащилась. И еще чтобы не дать тебе украсть у Нины ребенка.

– Я не краду его! – возмущенно крикнула Дороти.

– Тогда как прикажешь это называть?

Эгги была сама не своя от бешенства.

– Это называется… дать ребенку шанс на счастливую жизнь.

– Не городи чепуху! Это Нине ты можешь баки заливать, а меня не одурачишь. Так нельзя. Я подозреваю, это еще и противозаконно. Но я докопаюсь, что к чему. Если только ты сядешь в поезд…