Арабская принцесса - Валько Таня
– Habibti [64].
Молодой индус наклоняется над спящей девушкой.
– Habibti, Ясмина.
Он осторожно дотрагивается до ее мокрой от слез щеки.
– Что-то плохое тебе приснилось, – шепчет он ей на ухо.
– Ох, снова то же самое.
Женщина медленно садится и оглядывается.
– Когда я забуду о моем проклятом прошлом?
– Невозможно стереть его из памяти, но ты должна его просто принять, – тепло говорит мужчина. – Это уже было, прошло и не вернется. Сейчас у тебя другая, счастливая жизнь.
– Я должна тебе что-то рассказать, но не знаю, обрадуешься ли ты…
– Сюрприз? – реагирует он, как маленький мальчик, а его глаза блестят от радости. – У меня тоже для тебя есть один. Иди за мной.
Он берет девушку за руку и осторожно тянет за собой, а с ее лица мгновенно улетучивается вся грусть и тоска.
– Куда ты меня ведешь? Я не могу сюда входить, так принцесса говорила. Я – для ее сада и павильона с орхидеями. Амир!
Ясмина упирается, но не слишком решительно.
– Когда ты ее здесь в последний раз видела? Наверное, с год тому назад, – сам же и отвечает он. – Мы должны быть страшно невезучими, чтобы она именно сегодня здесь появилась.
Он озорно смеется и в подкрепление своих слов шутливо строит глазки.
– Ой-ой! Я не… я боюсь!
Молодая женщина замирает на пороге спальни как вкопанная.
– Боже мой, как здесь красиво! – вскрикивает она, сбрасывая шлепанцы, входит на цыпочках.
– Что за место! А она здесь даже не живет! Не могу этого понять.
Она, как загипнотизированная, смотрит на большое ложе из красного дерева, накрытое пушистым, толщиной в ладонь, пледом и на красивую тяжелую старинную мебель. Удивляет каждая деталь и украшение. Наконец она переводит взгляд на огромную хрустальную люстру до пола и от удивления даже открывает рот.
– Это я все это серебро так начистил.
Амир берет в руку тяжелый серебряный подсвечник на одной ножке, стоящий на комоде и еще полирует его рукавом.
– Никто этого сто лет не делал, все было черное и позеленевшее, а сейчас посмотри.
Он подсовывает девушке канделябр почти под нос.
– Можешь в него смотреться!
Ясмина хохочет, видя в отражении свое искаженное лицо.
– Правда, ты прекрасно делаешь свою работу, – хвалит она своего любовника, глядя на него с обожанием.
– А какой у тебя для меня сюрприз? – спрашивает она, вспоминая о его обещании.
– Ты первая рассказывай.
Юноша с благоговением отставляет серебро, берет свою избранницу за руку и осторожно подталкивает к шикарному ложу.
– Нет, ты первый, – весело препирается она, прижимаясь к нему и смеясь. Они точно забыли, что находятся не у себя дома.
– Хорошо.
Амир уступает, отодвигается от избранницы и вынимает из кармана шароваров маленькую коробочку.
– Ты знаешь, что я тебя люблю сверх всякой меры, ты не можешь себе даже представить как, – признается он, а горло его сжимается от душевного порыва.
– Ты мой самый дорогой человек!
Ясмина гладит его лоб, а потом проводит кончиками пальцев по виску, осторожно берет его за подбородок и притягивает его лицо к своему.
– Я тоже тебя люблю, habibi [65], – шепчет она страстно.
– Значит, ты мне не откажешь и станешь моей женой? – он прижимает женщину к себе и сцеловывает слезы счастья с ее щек.
– Какой красивый!
Ясмина поворачивается спиной и протягивает руку, чтобы любимый мог надеть на палец перстенек.
– Нам хорошо друг с другом, поэтому и перстенек драгоценный, – говорит мужчина с гордостью, поворачиваясь на живот и упирая подбородок на скрещенные ладони.
– Но эта вещица блестит и смотрится ценной только на твоем красивом пальчике, – говорит он своей избраннице комплименты.
– У меня для тебя тоже есть сюрприз, только я не знаю, доставит ли он тебе радость, – решает она наконец признаться, что лежит у нее на сердце.
– Говори без опасений, – подзадоривает он ее, глядя на красивое лицо, как на икону.
– Я беременна, – шепчет она на одном дыхании и от стыда закрывает лицо рукой. – Я беременна, – повторяет она испуганно.
– Любимая, это же чудесно!
Амир открывает ее прекрасное личико и видит слезы в ее блестящих глазах.
– Почему меня это известие не должно радовать? Как ты можешь так думать? – возмущается он. – Мы вместе, любим друг друга, у нашего ребенка жизнь будет лучше, чем у нас. Мы обеспечим ему светлое будущее! Смотри, в какой прекрасной стране мы живем! В какой богатой! Нам удалось найти работу у богатой и доброй принцессы, – восхищается он такой судьбой. – Все складывается идеально, а будет еще лучше.
– Обещаешь?
– Обещаю, моя дорогая.
– А если я ношу под сердцем девочку?
С беспокойством спрашивает женщина, с детства подвергавшаяся жестокой дискриминации.
– Ну и что? Я буду еще больше ее любить, чем мальчика, – счастливый юноша объясняет ей терпеливо.
– Как это? Почему?
Ясмина обхватывает ладонями его голову, притягивает к себе и смотрит в глаза.
– Потому что она наверняка будет похожа на тебя, – признается влюбленный. – Будет красивая, как орхидея, и необычная, как цветы из волшебных садов Семирамиды, – говорит он, как поэт.
– Как же милосерден Бог, который дал мне такое невыразимое счастье!
Индуска радостно вскрикивает, но через минуту хмурится и прислушивается, потому что ей кажется, что она слышит тихие шаги. Наклоняющийся над ней Амир заслоняет ей обзор, а может, и весь мир.
– Ах вы сучьи дети! Вы дерьмо верблюда! – вдруг слышат они вопли уже над своими головами. – Одни устраивают гриль на мраморе, другие водят шашни в моей спальне!
Амир не успевает повернуться. Просто не хватило времени. Ламия в спортивном костюме и мягких кроссовках подбегает к кровати. От бешенства ее лицо выглядит страшным, черные глаза пылают. Спутанные волосы спадают на лоб и шею. На бегу она хватает первую вещь, которая попадается под руку. Это тяжелый серебряный подсвечник, стоящий на комоде из красного дерева. Принцесса подскакивает к пораженной ужасом паре и бьет мужчину вначале в висок, а потом наносит удары в затылок. Кровь брызжет во все стороны, после очередного удара смешивается с раздробленной костью и вытекающим мозгом. Ясмина не делает ни малейшего движения. Лицо ее залито красной сукровицей. Кажется, она перестала дышать. Она как красивое мраморное изваяние, выражающее только изумление и ужас.
– Ты индусская сука! – теперь Ламия направляет на нее безумный взгляд. – Ты проститутка!
Она замахивается, но Ясмина, благодаря гибкости, в последнюю секунду пробуждается от оцепенения. Она выскальзывает из-под безвольного, придавливающего ее трупа любимого, переворачивается на живот и сползает по гладкому пушистому пледу. Она падает на пол, скользкий от темной, сворачивающейся уже крови. Мгновенно вскакивает и проворно бросается к по-прежнему открытой двери. Ее босые ноги шлепают по мраморным плитам, шелковое сари развевается на бегу.
– Ты думаешь, что от меня смоешься, лентяйка?!
Княгиня не унимается и бежит за виновницей.
– Я с тобой расправлюсь! Но не окончательно, о нет! Сцапаю тебя и отдам в руки правосудия! Пусть суд исполнит приговор! Пусть тебе отрубят голову! Хорош наш шариат!
Она смеется как сумасшедшая, но замедляет шаги, опускает подсвечник и останавливается. В длинном пустом коридоре эхом раздаются быстрые шлепки подошв испуганной Ясмины. Ламии кажется, словно она слышит учащенное дыхание убегающей. Только мелькает на повороте ее длинная юбка цвета спелого лимона и развивающаяся шаль. В изнеможении принцесса садится на прохладный пол и опирается о ровную холодную стену. Ее лицо как маска, а в голове проносится одна мысль. Она подтягивает колени к подбородку, обнимает их руками и кладет на них голову. В висках по-прежнему пульсирует кипящая кровь. Когда после истечения неизвестно какого времени она делает первое движение, холл уже покрывает полумрак. Ламия не чувствует ни рук, ни ног и с трудом поднимается с пола. Прихрамывая, она доходит до спальни. На большой кровати труп молодого индуса. Его белые шаровары окрасились в районе промежности в желтый (скорее всего, после последнего физиологического процесса), а туника – в бордовый. Из черепа точат обломки костей. Осталась неповрежденной только та сторона лица, на которой жертва лежит. Княгиня падает рядом с холодным уже трупом и смотрит мужчине в широко открытый замутненный глаз.
