Ты, я и другие - Кирни Финнуала

В зале прибытия — водитель с табличкой «БЕТ ХОЛЛ». Внизу на ней написано: «ПАРАМАУНТ».

Напоминаю себе потом попросить эту табличку — сувенир на память и доказательство того, что мне не приснилось.

Он ведет меня к белому лимузину. Хотя для Америки автомобиль, наверное, обычный, для нас, британцев, это длиннющая громадина. В задней части салона, где вполне могут с комфортом разместиться человек восемь, меня опять ждет шампанское.

Я возражаю, потом все же беру бокал. Вроде как здесь мне ничего не угрожает. Пинк отправился по своим делам, а Бойд — всего-навсего «мой водитель» на время пребывания в Лос-Анджелесе.

Когда мы проезжаем огромные буквы на противоположной стороне дороги — «Аэропорт Лос-Анджелес», — я отправляю эсэмэску Мег:

Добралась благополучно. Люблю, целую.

Время летит стремительно. Казалось, прошла всего минута — и мы уже на Родео-драйв. Раньше я видела это место только в кино и сейчас пытаюсь хотя бы не ахать вслух. Несмотря на условия контракта, которые Джошу удалось для меня выбить, не уверена, что мне доведется заниматься шопингом в этих магазинах.

Настоящие деньги, сумма, которая способна изменить жизнь, появятся только после выхода фильма на экраны — успешного выхода.

Бойд несколько раз сворачивает, и вскоре мы паркуемся у самого великолепного отеля, который я когда-либо видела. Фасад освещен множеством маленьких фонариков, и, в отличие от некоторых других высотных отелей, здание это кажется просто жилым домом. Я оглядываюсь в ту сторону, откуда мы приехали, и понимаю, что до Родео-драйв рукой подать.

Может, насчет шопинга я и погорячилась.

Бойд достает из багажника мой чемодан и делает шесть шагов до дверей отеля. Там багаж подхватывает молодой сотрудник. Он здоровается, обратившись ко мне «миссис Холл».

— Я заеду за вами утром в половине одиннадцатого, мэм, — говорит Бойд.

— Простите?

— Отвезу на студию, на совещание, мэм.

— Отлично, — говорю я «своему шоферу». А что такого? Собственный водитель, обычное дело. — Приятного вечера, Бойд.

— Спасибо, мэм.

Бойд уезжает, и за дело берется Карл. Он относит к стойке багаж. Да, мне забронирован «номер с видом на Брайтон-стрит». Разумеется, там солнечно большую часть дня! Меня спрашивают, не угодно ли мне выпить в баре бокал «за счет заведения», прежде чем подняться в номер, и я думаю: а почему бы и нет, черт возьми?

В Лос-Анджелесе вечер воскресенья, и хотя в баре людно, столпотворения нет. Замечательно. Направляюсь к стойке, и бармен, к которому все обращаются Лапик, спрашивает, чем я намерена травиться.

— Джин-тоник, пожалуйста. — Я взгромождаюсь на стул.

Надеюсь, потом сон будет крепче.

— Шотландский или «Танкерей»?

— На ваше усмотрение. Такой, чтоб мне захотелось повторять каждый вечер.

Лапик ухмыляется:

— Я сделаю такой, что вам его захочется по меньшей мере дважды за вечер.

Он колдует над напитками, украшает стакан дольками лайма и несколькими ягодками можжевельника.

Делаю глоток. Почему, спрашивается, я заказала джин-тоник? Это же любимый напиток Адама, не мой. Тут же изгоняю мерзавца из головы: ему там не место. Во-первых, он предатель, а во-вторых, у него слишком заурядное имя. За последние двенадцать часов мне довелось познакомиться с мужчинами, которых зовут Пинк, Бойд, Карл и Лапик. Я поднимаю бокал, салютуя бармену, делаю первый глоток и киваю.

Да, он, пожалуй, прав. Буду заказывать такое не реже двух раз за вечер.

Полчаса наблюдаю за публикой. Тихий гул вокруг и перспектива второй порции побуждают меня остаться, но глаза начинают слипаться.

Администратор показывает широкую лестницу, которая ведет к моему номеру на втором этаже. Главное, в нем огромная кровать.

Едва Карл, продемонстрировав мне, что и где находится в номере, удаляется, я плашмя падаю на кровать.

Поворачиваюсь на спину и тихо визжу.

Я в Лос-Анджелесе! Я правда здесь! Завтра утром, после встречи с продюсерами, надеюсь, у меня будет хоть немного свободного времени. А потом — знакомство с музыкантами. А потом… Родео-драйв, я о тебе помню!

Шесть часов утра. Я не сплю с четырех, когда приходит эсэмэска от Мег. Похоже, результат пробы положительный и она может стать донором для пересадки стволовых клеток сводному брату. С пересадкой спешат: ее запланировали как раз ко времени моего возвращения из Штатов. С одной стороны, мне тревожно и страшно: моего единственного ребенка вовлекли в запутанные дела ее отца. С другой стороны, как ни странно, на сердце облегчение и радость за невинного больного мальчика.

Пишу дочери в ответ:

Ты молодчина! Я буду рядом. Спасибо тебе. Горжусь, целую.

К семи я успеваю принять душ и одеться. «Как монашка », по выражению Карен: белая блузка, черные штанишки-капри и кеды. Миа, дежурный администратор в вестибюле отеля, дает мне карту, отмечает, где в восемь утра можно позавтракать и сделать маникюр.

Я накидываю джинсовую куртку. Здесь тепло, куда теплее, чем в Великобритании в декабре, но без куртки все же не выйдешь.

Сверяюсь с картой, перехожу на солнечную сторону улицы и иду не спеша.

Дорога занимает пять минут. В заведении пусто.

Я занимаю кабинку из красного кожзаменителя, быстренько пролистываю меню — и снова осознаю, что это Лос-Анджелес.

— Мне латте с пенкой и омлет из белков с грибами.

Ничего удивительного, что все, кого я уже видела, выглядят так, словно отчаянно нуждаются в добром сандвиче с сыром.

Делаю глубокий вдох и медленный выдох.

Я в самом деле здесь. Фотографирую ресторанчик, отправляю снимок дочери и Карен — зная, что к моменту, когда от них придет ответ, я буду сидеть в офисе где-то в недрах компании «Парамаунт».

Съев свой обезжиренный завтрак, иду в маникюрный салон. Миа не обманула: они открываются рано, и клиентов тут хватает. Администратор приглашает меня пройти, и я испытываю облегчение: катастрофа со скрипичным ключом сейчас закончится.

— О боже! — только и говорит мастер.

— Матушкина работа, — спешу объяснить я. — Мне сотворить такое слабо.

— Вы англичанка. — Она практически пропевает слова. — Мне так нравится английский акцент, он такой милый.

На протяжении следующего часа Ава рассказывает мне о своей жизни. Все, что бы я ни спросила ее про город, она либо игнорирует, либо говорит не о том.

Зато мне подробно излагают историю ее бойфренда, жалуются, что его мать живет вместе с ними, что ей приходится работать по двенадцать часов: а как иначе прокормить троих? Я прошу совета, куда может сходить композитор из Англии, приехавший на несколько дней. Увы, для Авы Лос-Анджелес — просто среда обитания. Зато, сделав лучший французский маникюр, какой мне только приходилось видеть, она отправляет меня к своей коллеге, Марии, которая — не сомневайтесь! — великолепный специалист по эпиляции.

Разговаривая с Авой, я снова думаю: черт побери, а почему нет? Временем я располагаю. Было бы глупо не воспользоваться возможностью…

Бойд подкатывает к отелю ровнехонько в половине одиннадцатого. Протягивает мне бейджик с фото — пропуск в святая святых «фабрики грез».

И когда успели сделать? Я теперь на удивление важная персона. Аза, которая молчала и не высовывалась с момента прилета, громко хихикает.

Я мгновенно заставляю ее заткнуться, замотав голову воображаемым шарфом, наподобие тех, что продаются только на Родео-драйв.

Проверяю, все ли на месте: сумка, бумажник, карточка отеля. Черт — телефон не взяла! Помню, вернувшись из салона, я поставила его на зарядку, прежде чем спуститься к автомобилю. Ну ладно: если понадоблюсь, перезвонят позже.

Солнце палит вовсю, хорошо, что в машине работает кондиционер. Здесь ехать всего пять минут. Бойд достает свой пропуск и смотрит на меня в зеркало заднего вида, подсказывая, что мне следует сделать то же самое.