Привет, я люблю тебя - Стаут Кэти М.

Я направляюсь к двери, но Джейсон останавливает меня:

– Грейс?

– Да?

На его лице появляется слабая улыбка.

– Спасибо.

– За что?

– За понимание. Или за попытку понять.

«Даже несмотря на твое нежелание быть частью моей жизни». Он не произносит это вслух, в этом нет надобности. Мы оба знаем, что он об этом думает.

– Но это не снимает с тебя ответственности. Я не имею права судить тебя, не зная всех обстоятельств. Может, ты и придурок, не знаю. Но я не могу тебе указывать. Ты должен сам это понять.

И хотя мне очень хочется поругаться с ним, напомнить, как он обижал меня, объяснить, что его попытки познакомить меня со знаменитостями не отменяют того, что он игнорировал меня все каникулы, я ухожу. Я закрываю дверь и вспоминаю, как мама часто говорила мне, что я будто специально порчу все, к чему прикасаюсь. Но никто не заслуживает того, чтобы в нем бередили чувство вины, особенно когда душа и так болит от угрызений совести.

Я убедилась в этом на собственном опыте.

Глава девятнадцатая

Сплетни о роспуске группы еще долго не утихают, и к началу марта я уже не могу ничего слышать об «Эдеме». Поначалу я еще мониторила все корейские блоги о шоу-бизнесе и читала все статьи с помощью «переводчика», встроенного в браузер. Какие-то источники называют инициатором распада Джейсона, другие утверждают, что Йон Джэ решил делать сольную карьеру. Я не знаю, чему верить, а Джейсон не торопится делиться со мною информацией, поэтому мне остается только гадать.

Одно могу сказать точно: Джейсон и Йон Джэ не поладили с самого начала. Неназванные источники в звукозаписывающей компании сообщали, что ребята часто конфликтовали в студии и не появлялись вместе нигде, кроме рекламных мероприятий и концертов. В большинстве публикаций в распаде обвиняют Джейсона, но в некоторых упоминается, что и Йон Джэ не горел желанием играть в «Эдеме», давая всем ясно понять, что хотел бы выступать в танцевальном проекте. Теперь я понимаю, почему эти двое то и дело сталкивались лбами.

Я ожидала, что в школе члены распавшейся группы вызовут особый интерес, но наши одноклассники стали держаться от ребят на почтительном расстоянии. Еще я думала, что теперь, когда ребят больше ничего не связывает, Йон Джэ и Тэ Хва уйдут из школы, но они остались. Софи говорит, что любой перевод для них сейчас будет связан с кучей проблем, но я подозреваю, что тут сыграла свою роль и их студия, которая хочет, чтобы между Джейсоном и остальными сохранилась видимость цивилизованных отношений.

Софи так и не простила брата. Каждый раз, когда я завожу о нем разговор, она меняет тему или со смехом отмахивается от моих вопросов. Тэ Хва переехал в другую комнату, и теперь я вижу Джейсона только в классе. Я наблюдаю за ним и понимаю, что его интерес к учебе тает с каждым днем. Он перестал делать домашнюю работу, а на уроки приходит перед самым звонком, неряшливый и взлохмаченный.

Он пропускает три дня, и я считаю, что теперь у меня есть основания начать расследование. Но когда я принимаюсь расспрашивать Софи, она отвечает:

– Откуда мне знать, что с ним происходит? Я с ним не разговариваю.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не поругаться с ней, чтобы до нее, наконец, дошло, насколько она мелочна. Ведь он ее брат.

Я иду к корпусу Джейсона, набирая на ходу его номер. Он не берет трубку. Чертыхаясь под нос, я поднимаюсь на его этаж, стучу в дверь. Пусть он спит или занимается – переживет. Скажу честно: я беспокоюсь. Мне нужно убедиться, что он все еще дышит, все еще жив. После этого я спокойно смогу и дальше считать его жутким типом и придурком.

Я выжидаю несколько секунд, прежде чем постучать вновь. Ответа нет. Я опять звоню ему. Потом еще трижды. На четвертой попытке он берет трубку.

– Грейс? – говорит он. Его голос заглушают громкие голоса на заднем фоне.

– Ты где? – Мне приходится заткнуть другое ухо, чтобы что-нибудь расслышать.

– Грейс! – он подозрительно весел и рад меня слышать.

– Хм… ты в порядке?

– Конечно, в порядке! – кричит он. – А что со мной может случиться?

Вот тут мне становится страшно.

– Джейсон, ты где?

Он смеется, в трубке раздается треск, словно связь прервалась.

– В баре.

– В каком?

– Э-э… – Он обращается к кому-то на корейском.

– Джейсон!

У меня бешено стучит сердце, память услужливо возвращает меня к другому телефонному разговору. С Нейтаном. Господи, не допусти, чтобы он закончил как Нейтан!

Давняя тревога грозит снова заявить о себе, и я пытаюсь с ней справиться. Мне нельзя сейчас психовать. Мне нужно найти Джейсона. Я должна помочь ему. Сделать то, что не смогла сделать для брата.

– Грейс? – говорит он таким тоном, будто забыл, что мы разговариваем.

– Джейсон, в каком ты баре? – как можно более ровным голосом спрашиваю я.

– В «Лотосе». Кажется. В Инчхоне.

– Ладно, будь там. Я приеду.

Я отсоединяюсь до того, как он успевает ответить, гуглю бар «Лотос» в Инчхоне и одновременно листаю свои контакты в поисках телефона водителя, работающего на студию Джейсона. Отыскав и то, и другое, я звоню водителю и на смеси корейского и английского объясняю, что мне от него надо. Он соглашается заехать за мной.

Я с нетерпением дожидаюсь машину у школы, а потом всю дорогу мысленно кричу на водителя, чтобы он прибавил скорости. Может быть, я слишком нервничаю, но беспокойные мысли то и дело возвращают меня к Нейтану. Туда, где я нашла его в ту ночь. Он звонил мне, но я даже не захотела слушать его пьяный бред. Я не предполагала, что все закончится так.

Я молю бога, чтобы Джейсон не наделал глупостей.

Наконец мы добираемся до Инчхона. Я выскакиваю из машины на той улице, на которой, согласно Гуглу, находится бар, и принимаюсь лихорадочно искать вывеску «Лотос». Хотя бы изображение цветка, ведь если название будет на хангыле [32], я не смогу найти это место. К счастью, я замечаю в толпе знакомое лицо.

Ссутулившись и склонив голову, Джейсон стоит, привалившись к фонарному столбу. Волосы падают ему на лицо, но я узнаю куртку, которую я ему купила. Прохожие замедляют шаг и присматриваются к нему, гадая, действительно ли это Джейсон Бэ или нет.

– Джейсон! – Я чувствую огромное облегчение.

Он поднимает голову, улыбка освещает его лицо, однако взгляд остается стеклянным. Я подхожу поближе и чувствую запах алкоголя. Сердце у меня падает.

– Привет, Грейс. – Он, пошатнувшись, делает шаг мне навстречу.

Я подхватываю его, а он смеется.

– Ты хорошо пахнешь, – говорит он мне в плечо.

– Ну, а ты нет. – Но у меня все равно перехватывает дыхание, когда я сквозь одежду ощущаю тепло его тела.

Я быстро оглядываюсь по сторонам и убеждаюсь, что никто не наставляет на нас фотоаппараты или мобильные телефоны. Вот и хорошо, не надо беспокоиться из- за того, что завтра в Сети появятся какие-нибудь порочащие снимки.

– Тебе надо домой, – говорю я, помогая ему выпрямиться.

– А я хочу веселиться! – Он пытается отстраниться и едва не падает. – Все считают меня лузером, так я и буду вести себя как лузер! – кричит он.

Прохожие начинают оборачиваться, шептаться. Я слышу удивленный гул толпы, кто-то уже достает камеры.

Втягивая воздух сквозь сжатые зубы, я обхватываю Джейсона за талию и поддерживаю его в вертикальном положении.

– Пошли в машину.

Но тут я обнаруживаю, что машина и водитель, конечно, исчезли. Я звоню ему, но он не берет трубку. Я в тупике. С пьяным Джейсоном на руках, в центре города, а вокруг два с половиной миллиона людей, и все они знают его в лицо.

Справившись с паникой, я полуведу-полутащу его к автобусной остановке – ничего лучше я придумать не могу. Джейсон всю дорогу хохочет мне в ухо.

Я усаживаю его на скамью и игнорирую прохожих, которые таращатся и показывают на него пальцем. Наконец подъезжает автобус, и я вздыхаю с облегчением.