Письмо - Хьюз Кэтрин

– Хватит, Рик, забудь. Я сейчас совершенно не хочу с тобой спорить.

Он бочком подсел к ней поближе и прошептал на ухо:

– А знаешь, чего я сейчас хочу?

Сердце Тины екнуло.

– Рик, пожалуйста. Посмотри на меня – я огромная.

Он сунул руку ей под рубашку и неуклюже обхватил грудь.

– А эти какие огромные.

Он потерся носом о ее шею и больно укусил за ухо. Она обернулась к нему, протестуя, но он прижался ртом к ее губам и раздвинул их языком. Тина заставила себя расслабиться, боясь навлечь его гнев, и покорно замерла, стараясь не дергаться, когда он навалился на нее всем своим весом.

На следующий день дали электричество, и Рик распаковал телевизор. Он включил его, и картинки на экране запестрели калейдоскопом красок. От всех людей исходило какое-то оранжевое свечение, и Тина подумала, что на старом черно-белом экране все выглядело куда естественнее. Рик, однако, был в восторге и принялся играть с кнопочками, настраивая контрастность и яркость, пока не был полностью удовлетворен изображением.

Он сделал шаг назад и с восхищением окинул взглядом новую игрушку.

– Только посмотри на это, – объявил он. – Вот это четкость! Теперь будет лететь пыль в глаза, когда включат вестерн!

Он сам посмеялся над своей шуткой и продолжил щелкать кнопкой, переключая между тремя каналами.

– Не кинешь программу, солнышко?

Тина взяла в руки воскресный выпуск «Радио Таймс», суливший потрясающую праздничную программу. «Моркам и Уайс: черно-белое шоу менестрелей». Тина оценила иронию судьбы – это было именно то, что нужно, с их новым цветным телевизором. Она швырнула журнал по полу, и Рик подобрал его, не обращая ни малейшего внимания на ее плохое настроение.

– Когда мы сможем пойти за коляской? – отважилась спросить она.

– Тебе все неймется! Давай посидим и насладимся новым телеком. Сходим на следующей неделе.

Она погладила живот.

– К тому времени ребенок уже может родиться.

Рик отложил «Радио Таймс» и пару мгновений с серьезным видом обдумывал ее слова.

– Черт подери! А ведь ты права. Так что давай наслаждаться жизнью, пока еще есть время. Не нальешь чего-нибудь выпить?

Пару дней спустя, когда Тина сидела в благотворительном магазине, как обычно заглянул Грэм.

– Когда ты уже бросишь эту лавку? Ты же на сносях уже – родишь со дня на день.

– Доброе утро, Грэм. К концу месяца, – ответила Тина. – Не могу дождаться.

Она посмотрела на потертую коляску, стоявшую в углу магазина. Ее отдали пару недель назад, и тогда Тина мысленно посочувствовала несчастной матери, которой, за неимением денег на новую, придется купить эту развалюху. Теперь же она смирилась с мыслью, что в эту древнюю, закаленную в боях таратайку ей придется самой положить своего любимого и долгожданного малыша. Она начала вынимать из нее книги, наваленные внутрь. Грэм поспешно подошел к ней.

– Так, давай-ка я помогу тебе.

Он забрал у нее из рук стопку книг и положил на прилавок.

– Чего ты вдруг решила ее освободить? Кто-то хочет купить?

Он провел пальцем по пыльному капюшону коляски и поморщился, посмотрев на убогую ободранную внутреннюю обивку. Тина в смущении отвернулась и положила на прилавок еще несколько книг.

– Не-ет, – протянул Грэм. – Только не говори, что ты берешь ее себе.

– На самом деле не так уж плохо. Отмыть как следует – и будет как новая.

– Вы же вроде ходили в магазин за новой.

Тина усмехнулась.

– Ходили. Это долгая история, но если кратко – домой мы вернулись с новым цветным телевизором.

Грэм покачал головой и вцепился в прилавок. Он стиснул зубы и сделал глубокий вдох.

Тина заботливо положила руку ему на плечо.

– Грэм, это не твоя забота. Все в порядке, честно. В любом случае, ребенку коляска нужна ненадолго, а телевизор прослужит нам много лет.

– Тина, ты святая. Не знаю, как ты его терпишь.

Она пожала плечами.

– Я люблю его, Грэм. Знаю, у меня есть тысяча причин его ненавидеть, но я не могу. Он ведет себя вполне сносно после…

Она невольно дотронулась рукой до щеки.

– После чего? Он что – снова бил тебя?

Тина бросилась защищать Рика.

– Нет-нет, конечно, нет. Все хорошо. Мы оба с нетерпением ждем малыша.

Это, казалось, не слишком убедило Грэма.

– Слушай, я знаю, ты желаешь мне добра, но мне очень хочется, чтобы мы наконец стали семьей. Не думай, что я слабая, я знаю, что делаю. Я не смогу вырастить ребенка одна, Грэм, и я уверена, что Рик будет прекрасным отцом. Если бы я хоть на секунду могла предположить, что он способен навредить ребенку, поверь мне, я бы ушла. Уж не знаю куда, но я не стала бы рисковать безопасностью своего малыша. Ты должен верить мне, Грэм.

…Тина закрыла магазин пораньше и приготовилась к долгой прогулке домой вместе с коляской. Она сунула ключи от магазина в карман, в очередной раз отругав себя за то, что забыла сумку дома.

Коляска была не так уж ужасна. У нее все-таки была подвеска, и большие колеса без труда преодолевали все трещины и выступы на асфальте. Тина подумала, сколько младенцев уже катались в этой коляске за всю ее долгую жизнь. Гордо толкая ее по улицам, Тина вдруг снова почувствовала радость жизни. Через какие-нибудь пару недель она будет катать своего малыша, и прохожие будут ласково улыбаться и просить взглянуть на малютку. Тогда она осторожно отогнет краешек одеяла и покажет им самого прекрасного младенца, которого когда-либо видел мир. Рик будет с гордостью катать коляску по депо, и все остальные водители и кондукторы будут собираться вокруг и любоваться их восхитительным ребенком. И все согласятся, что никогда не видели столь прелестного малыша.

С этими мыслями и радужными планами на будущее Тина неожиданно быстро добралась до своей улицы. Оказалось, что дом не так уж далеко, когда толкаешь детскую коляску. Она оставила ее у входа, вошла в прихожую и позвала Рика.

– Смотри, что у меня есть!

Она сняла пальто и повесила на вешалку.

– Рик! Ты где?

Она прошла на кухню. Рик стоял, уставившись в окно.

– Вот ты где. Ты не слышал, как я вошла? Я добыла коляску. Она, конечно, не новая, но катится легко, и если отмыть как следует, будет совсем…

Рик обернулся, и она тут же умолкла при виде его лица. Оно внушало ужас. Каждая черточка и жилка были напряжены до предела и дышали тихой яростью. Он держал в руке хорошо знакомый Тине лист бумаги.

– У меня разболелась голова, – медленно начал он, с трудом сдерживая бешенство в голосе. – Я не нашел таблеток в шкафу и заметил, что ты забыла на столе сумку. Там таблеток я тоже не нашел, зато нашел вот это.

Он потряс в воздухе письмом Билли, и у Тины внутри что-то оборвалось.

– Что ж, Кристина, – язвительно растянул он ее полное имя. – И когда ты собиралась рассказать мне об этом Билли?

Тину охватила паника.

– Господи, Рик, ты все не так понял. Письмо не мне. Ради бога, посмотри на дату.

Но Рик не слушал. Он ринулся вперед и схватил ее за длинные черные волосы. Она испуганно закричала, и он с размаху врезал ей по лицу, затем сжал кулак и со всей силы ударил по тугому животу. Тина ахнула и согнулась пополам от боли, прежде чем рухнуть на пол. Последнее, что она видела, – пожелтевшая фотография Билли Стирлинга, мягко опустившаяся рядом с ней.

– Ты все не так понял, – повторяла она снова и снова.

Ее никто не слышал. Хлопнула входная дверь, и Тина попыталась подняться на ноги. Между ног стало тепло и мокро.

– Мой малыш, – прошептала она и потеряла сознание.

Глава 22

Рик мчался по улице в слепой ярости, зажав в руке письмо Билли. Он заметил приближающийся автобус и вытянул руку, хотя остановки рядом не было и в помине. Автобус немного замедлил ход, но не остановился полностью. Рику было плевать. Он ухватился за железный поручень и ловко заскочил внутрь к изумлению опешившего кондуктора.