Танцующая на гребне волны - Уайт Карен

Я не хотела, чтобы в моем голосе звучала горечь, и только пожатие руки Джеффри дало мне понять, что он это услышал и не осудил меня.

– Джорджина, – сказала я, – как ты добра, что пришла со мной поздороваться. Я надеюсь, у тебя все хорошо?

После моего разговора с ним Натэниел Смит ухаживал за ней серьезно почти два года. Каждый день я надеялась, что у них как-то сладится, и не только ради них самих. Я любила сестру, но я хотела, чтобы со мной были только мой муж и сын, без постоянного присутствия в доме другой женщины.

Джеффри согласился на их ухаживания, но только по моему настоянию, и терпел иногда присутствие Натэниела за нашим столом. Но о брачных планах ничего не было слышно, и я опасалась, что Джорджина никогда не выйдет замуж, если она не примет предложение Натэниела или не уедет в Саванну – но она, казалось, не желала ни того, ни другого.

– Все хорошо, спасибо. Я подумала, что Джеффри может быть нужно общество, поскольку он не знал точно, когда ты возвращаешься. Он стоял здесь полдня, чуть ли не больной от беспокойства. – Она явно его поддразнивала, но в голосе у нее была еще и иная нотка, что-то напоминавшее мне наше детство, когда Джорджина жаловалась отцу, если я выигрывала в наши детские игры.

Джеффри погладил меня по руке:

– В свою защиту могу только сказать, что я провел здесь не целый день, а только часть дня. Один раз я приводил сюда Робби, он очень по тебе скучал. Сейчас он спит под присмотром Леды, но я обещал ему, что как только ты вернешься, ты его поцелуешь, если он уже будет крепко спать.

Я положила голову ему на плечо, мое сердце переполнилось счастьем.

Джеффри сел с трубкой за стол в маленькой библиотеке, заверив меня, что не задержится, а я поднялась в комнату Робби. Меня удивило, что Джорджина вошла за мной в комнату моего сына, вместо того чтобы пойти к себе. Было уже темно, и я подняла повыше лампу и приложила палец к губам, повернувшись к Джорджине, когда увидела, что глаза Робби закрыты, его длинные темные ресницы лежали на его нежных щечках.

Леда зашевелилась на соломенном тюфяке у кроватки ребенка, которую смастерил Джеффри. В головах и в ногах были вырезаны лошадиные головы, и хотя кроватка быстро сделалась мала для Робби, он не хотел с ней расставаться. Я уже давно говорила Джеффри, что он будет продолжать вырезать кровати с лошадиными головами для нашего сына, пока нам не придется приобрести для него настоящую лошадь.

– Он хороший мальчик, мисс Памела. Просто ангелочек.

– Спасибо, Леда. – Джемма стояла в дверях, молча наблюдая, готовая помочь Леде спуститься вниз. Она всегда угадывала, что следует сделать, еще до того, как я просила ее об этом. Такой же она была и в комнате родильницы, почему я и привыкла полагаться на нее все больше и больше.

Я наклонилась над моим спящим мальчиком, закрывая его лицо от яркого света лампы. Он был весь в отца, темноволосый и синеглазый, полнота его лица и рук не скрывала резкости очертаний костей. Он держал наши сердца в своих пухлых ручках, и у меня каждый раз образовывался спазм в горле, когда я думала, как он станет ездить верхом или вырастет настолько, что я уже не смогу брать его на руки. Я прижалась губами к его щечке, вдыхая его сладкий младенческий запах. Выпрямившись, я увидела, что Джорджина наблюдает за мной со странным блеском в глазах.

Я подвинула лампу и с облегчением увидела, что все это было одно мое воображение. Но когда я сделала движение, чтобы пройти мимо нее, она дотронулась до моей руки.

– Мне нужно с тобой поговорить, – прошептала она. – Наедине.

Отойдя от спящего сына, я остановилась у двери.

– Конечно. Ты знаешь, что можешь говорить со мной обо всем. Мы с тобой сестры.

Она несколько раз сглотнула, и эти звуки показались громкими в тишине, где можно было слышать ритмичное дыхание Робби.

– Мне нужно, чтобы ты приготовила настой. С болотной мятой.

Внизу в прихожей мягко пробили часы, как всегда спеша на пять минут. Ни один часовой мастер не мог их исправить, и у нас просто вошло в привычку каждый раз отнимать пять минут, когда они били. Я пристально смотрела на сестру.

– С болотной мятой? Но это… – я не могла это произнести. – Тебе он нужен от болей во время месячных? – Я не смела подумать, для чего еще он мог ей понадобиться.

– Нет, не для этого.

– Тогда зачем он тебе нужен?

В глазах у нее было ожесточенное твердое выражение.

– Это не для меня. Это для одной бедняги, которой пришлось отбиваться от излишнего внимания со стороны надсмотрщика. Она не хочет иметь от него ребенка и не хочет срамиться.

Я взглянула на спящего сына, пустота в моем чреве была его братом или сестрой и моей постоянной спутницей. Я не могла исполнить просьбу Джорджины. Я просто не могла. Я покачала головой:

– Я не могу убить нерожденного ребенка. Ты не можешь от меня этого ожидать.

– А это не грех, что она оказалась в таком положении? Не грех то, к чему ее принудили? Болотная мята только исправит зло.

– Нет, Джорджина. – Я покачала головой, у меня всегда не хватало доводов в спорах с ней. Она была так настойчива, что до этого момента я всегда ей уступала. – Два греха не поправят дело. Я не могу и не стану тебе помогать.

Она вскинула голову, так что свет лампы упал ей на подбородок, оставляя в тени ее глаза.

– Я знаю, где ты держишь болотную мяту в погребе и где она растет у тебя в саду. Ты с матерью всегда умели все выращивать, не посвящая в это меня, потому что я терпеть не могла пачкать руки в земле. Но я узнала – во всяком случае, достаточно, как готовить полезные настои. – Она глубоко вздохнула. – Я думала, что ты захочешь помочь, но моя вера в тебя не оправдалась.

Она открыла дверь и почти уже вышла, но я схватила ее за локоть. Свет лампы при этом отбросил на стене за ее спиной призрачные тени.

– Ты должна понимать, что ты делаешь. Количество листьев мяты должно быть точным. Лишние могут убить человека. Это ты понимаешь?

Джорджина повернулась ко мне.

– Я-то понимаю, а ты? – прошипела она. – Я знаю только, что эта женщина пойдет на все, чтобы добиться своего. Она в отчаянии. И если ты не поможешь ей, мне придется сделать, что я смогу.

Я услышала внизу шаги Джеффри. Повернувшись к Джорджине, я с отчаянием почувствовала, что неспособна ей отказать.

– Я помогу тебе. Я не могу оставаться в стороне и позволить тебе убить мать и ребенка. – Взглянув в сторону лестницы, я прошептала: – Увидимся в кухне завтра утром, когда Леда вымоет посуду. Я покажу тебе, как правильно приготовить настой. Но это будет все, что я сделаю.

Она радостно улыбнулась, как будто получила желанный подарок.

– Спасибо, Памела. Я знала, что смогу тебя убедить.

Вошел Джеффри, принося с собой запах табака. Свеча в его руке мигала. Он пожелал Джорджине спокойной ночи и протянул мне руку. Я отдала лампу сестре и позволила ему отвести меня в нашу спальню. Закрывая дверь, я ощутила взгляд Джорджины на своей спине. Свободная рука Джеффри уже расстегивала крючки сзади на моем платье. Прохладный ветер пронесся по лестнице, принося с собой запах пепла, и потушил свечу, оставив нас в полной темноте, когда дверь закрылась.

Глава 13

Ава

Сент-Саймонс-Айленд, Джорджия

Июнь 2011

Руками без перчаток я утрамбовывала землю вокруг корней благоухающей лилии, чтобы убедиться, что там не осталось воздуха – так учила меня мать. Этот пышный цветок я терпела в своем саду, потому что он напоминал мне материнский и то, как мы проводили там время вдвоем. Сегодня мой первый свободный день, с тех пор как Мэтью подарил мне сарай, и я решила возместить упущенное время и выказать мою благодарность.

В чисто вымытое окно мне были видны колышки, огораживающие свежевскопанный сад, их белое дерево ярко выделялось на фоне черной земли. Между ними зеленели всходы моих полезных растений. Я решила для себя, что, добавляя свежие травы к моим кулинарным рецептам, я могла бы значительно их усовершенствовать.