Долгая дорога домой - Бриерли Сару

Мне захотелось сходить на могилу Гудду, но родные сказали, что это невозможно – на месте кладбища, где он был похоронен, уже возвели дома. Застройщики даже не потрудились перенести останки перед началом строительства. Владельцы земли и застройщики и слышать ничего об этом не хотели. Узнать такое было нелегко. У меня возникло чувство, будто у меня отобрали брата, как и меня отобрали у него. Он бесследно исчез, и теперь я лучше понимал, что чувствовала моя семья, когда я исчез. У нас даже фотографии Гудду не осталось, потому что мы не могли себе позволить делать семейные портреты. Он был частью нас, как и мы были частью его, а теперь все, что осталось от Гудду, – только воспоминания.

Я не был уверен, что мои родные в полной мере понимали, почему я так расстроился из-за того, что не могу посидеть у его могилки. Для них это событие уже давно было в прошлом, но для меня он только что умер. Когда я вернулся в Австралию, больше всего я печалился о том, что не имел возможности как следует оплакать его. Последнее, что он сказал мне на платформе в Бурханпуре, – что он вернется. Наверное, он тогда так и не вернулся, а может быть, возвращался, но обнаружил, что меня там нет. Как бы то ни было, я надеялся, что мы сможем воссоединиться. Теперь я никогда не узнаю, что же случилось в ту ночь, – эта тайна так и останется неразгаданной.

Мои родные боялись, что меня постигла та же участь или и того хуже. Они не были даже уверены, что я жив. Особенно я сочувствовал Каллу: он потерял сразу двух братьев и неожиданно оказался старшим мужчиной в семье, который в нашем обществе берет на себя ответственность за родных и близких. На его плечи, как и на мамины, легла ответственность за благосостояние семьи – непосильная ноша для паренька в таком возрасте.

Еще я кое-что узнал о своем отце. Он был жив, но сменил место жительства – переехал со своей второй семьей из Кхандвы в Бхопал, столицу штата Мадхья-Прадеш, расположенную в двухстах километрах севернее. Этот город в начале восьмидесятых стал известен из-за химической катастрофы, которая произошла на карбидном заводе. В нашей семье отца продолжали ненавидеть за то, что он нас бросил, поэтому расспрашивать о нем пока не стоило.

Посреди всего хаоса и ликования этого дня Шерил сказала мне, что некоторые спрашивали маму, как она может быть уверена, что я ее сын. А если я просто самозванец или мы оба ошибаемся, подхваченные круговоротом событий, потому что очень хотим верить, что это правда? Мама ответила, что любая мать всегда узнает свое дитя, – у нее не было ни малейшего сомнения в том, кто я есть, с первой минуты, как меня увидела. Но был один способ убедиться окончательно. Она обхватила мою голову руками и притянула к себе, пытаясь отыскать шрам у меня над глазом, который я получил, когда упал на улице, убегая от собаки. Шрам был, и как раз над правым глазом, над бровью. Она указала на него и улыбнулась: я – ее сын.

До позднего вечера в мамином доме толпились доброжелатели. В конце концов пришла пора мне уходить – я был полностью изнеможен, казалось, что и сердце, и голова вот-вот лопнут. Прощание затянулось, даже несмотря на то, что сказать друг другу мы мало что могли – только подолгу вглядывались в родные лица и обнимались. Наверное, каждого в глубине души мучил вопрос: если я выйду за дверь на этот раз, вернусь ли еще когда-нибудь? Я пообещал, что непременно вернусь завтра. Наконец мама отпустила меня, смотрела нам вслед, когда мы с Каллу, сев на мотоцикл, уехали. Не зная языка друг друга, разговаривать с братом мы не могли, но я поблагодарил его, когда он довез меня до «Большой казармы» и отправился домой в Бурханпур, до которого было час езды и где, по иронии судьбы, Каллу сейчас жил – в городе, который я так долго пытался отыскать.

Вернувшись в гостиничный номер, я подумал о том, как круто изменилась моя жизнь с того момента, как я вышел отсюда днем. Я нашел свою семью. Больше я не был сиротой. Поиски, которые так много значили для меня, наконец-то были закончены, и я гадал, что же мне теперь делать.

Я много думал о Гудду. Страшно представить, что с ним могло произойти. Гудду так уверенно садился на поезда и спрыгивал с них, так долго на них проработал, что мне сложно было представить, что он просто упал. Возможно, всему есть иное объяснение? Наверное, он вернулся, увидел, что меня нет, и пошел искать. На станции были мальчишки, с которыми у моих братьев время от времени случались стычки, – может быть, он решил, что они что-то со мной сделали, и началась драка? Хуже всего, что он, испытывая чувство вины оттого, что оставил меня одного, в своих панических поисках пренебрег опасностью, ведь его мысли были заняты совершенно другим, и он упал.

Возможно, он решил, что я вернулся домой, но, поскольку сам там так и не появился, трудно было отмахнуться от мысли, что если бы я не сел в ту ночь на поезд, Гудду, как и собирался, вернулся бы за мной и сейчас был бы жив. Умом я понимал, что не должен брать на себя ответственность за его судьбу, но эта темная мыслишка не давала мне покоя, от нее сложно было отделаться. Обычно я был уверен, что на все вопросы есть ответы, что необходимо просто поразмыслить над проблемой, и тогда решишь ее, но на этот раз мне пришлось признать, что я никогда не узнаю правды о том, что случилось с моим братом.

Прежде чем лечь спать, я отправил домой, в Хобарт, электронное письмо маме с папой:

«На вопросы, которые так долго меня мучили, наконец-то получены ответы. Больше никаких тупиков. Здесь моя настоящая семья, как и в Австралии. Мама благодарит вас, мама и папа, за то, что вырастили меня. Мои брат, сестра и мама понимают, что вы с папой – моя нынешняя семья, и они вовсе не хотят забирать меня у вас. Они счастливы, зная, что я жив, и это все, что они хотят знать. Надеюсь, вы, ребята, не сомневаетесь в том, что для меня ближе вас никого нет и это не изменится никогда. Я вас люблю».

Неудивительно, что в ту ночь я не мог заснуть.

11. Воссоединение

На следующее утро за мной на мотоцикле заехал Каллу и отвез к маме. Она приветствовала меня так же радостно, как и вчера. Наверное, она не до конца верила, что я вернусь.

Каллу уже привез к нашей маме свою жену, сына и дочь, а потом поехал за мной. Невероятно, но все четверо приехали из Бурханпура на мотоцикле. Вчера я очень обрадовался, когда узнал, что я уже дядя, поскольку у Шекилы двое сыновей, а сегодня с радостью познакомился со своими племянницей и племянником.

Пока мы пили чай, ненадолго повисла тишина, мы улыбались друг другу. Но вскоре все вновь завертелось: мы стали обмениваться своими историями с помощью Шерил и других переводчиков и беспрестанно приветствовали посетителей – так продолжалось и в течение последующих четырех дней. Вскоре к нам присоединились Шекила с мужем и детьми, вновь совершив двухчасовое путешествие сюда из находящейся в ста километрах к северо-востоку от Кхандвы Харды, где она теперь жила.

Мама, разумеется, спросила меня о жене и детях. Они с удивлением услышали, что я не женат и детей у меня нет. Наверное, если бы я рос в Индии, уже давно обзавелся бы семьей. Но они обрадовались, узнав, что по крайней мере у меня есть девушка, хотя я сомневался, что моя мама правильно поняла, что это означает.

На второй день местные газеты уже раструбили о мальчике, который потерялся много лет назад и неожиданно материализовался на улицах Ганеш Талай уже взрослым мужчиной. К прессе вскоре присоединились и национальные каналы, приславшие своих репортеров, обвешанных телекамерами. Их вопросам – задаваемым большей частью через переводчиков, – казалось, не будет конца. Я снова и снова повторял свою историю, и вскоре у меня возникло чувство, что все это случилось с кем-то другим.

Интерес репортеров стал для меня полнейшей неожиданностью. Мне даже в голову не приходило, что мое возвращение вызовет такую шумиху, и я совсем не был к этому готов. От этого эмоциональное напряжение еще возросло, и все же я относился ко всему происходящему как к какому-то чуду. В Индии живет более миллиарда человек, по улицам без присмотра бродят дети. Индия кажется сложной для жизни и даже суровой страной. И тем не менее здесь, в Ганеш Талай, как и по всей стране, люди невероятно радовались тому, что одному из этих потерявшихся детей удалось воссоединиться со своей семьей после долгих двадцати пяти лет разлуки.