Сага - Бенаквиста Тонино

– Восемь писательниц, появившихся на свет благодаря мне, сочиняли романы для одного мужчины.

Мы проходим мимо Гран-Пале, и она рассказывает мне о своем дебюте в женской литературе, о встрече с Виктором Эбраром, ставшим ее наставником, и о создании издательства «Феникс». К тому времени, когда мы оказываемся на Елисейс-ких полях, я уже знаю все, что произошло за двадцать лет ее жизни. Двадцать лет страданий и преданности негодяю, выбросившему ее, как сломанную игрушку.

– Хотите, я набью ему морду?

Она немного грустно улыбается. Наверное, я похож на вечно опаздывающего и не слишком надежного рыцаря.

– Вы прелесть, Марко, но мне не хотелось бы, чтобы вы его искалечили. Он должен быть в форме, чтобы перенести то, что я собираюсь с ним сделать.

– У вас уже есть идея?

– Пока очень смутная. Господин Мститель дал мне весьма ценный совет.

Теперь понятно, почему Матильда предпочитает завтракать наедине с Жеромом.

– Несмотря ни на что, я должна отдать должное Виктору. Если бы не он, я никогда бы не познакомилась с вашей троицей. И никогда бы не написала ни строчки. Недавно я подсчитала: 9600 страниц, посвященных любви. Первую половину своей жизни я провела в теоретических изысканиях, и теперь у меня появилось твердое намерение применить их на практике.

– Что вы хотите этим сказать?

– Я собираюсь вести себя так, как вели себя героини моих романов: любить, спать с мужчинами, изменять. И я не собираюсь больше страдать, часами просиживая перед молчащим телефоном и глупо мечтая о счастье.

Спать с мужчинами… Знала бы она, что ее духи вот уже полтора месяца возбуждают мою чувственность! Достаточно было бы одной искренней фразы, одной-единственной. Но искренние фразы невозможны в реальной жизни.

– Не представляю, что вы способны кому-то изменить, Матильда.

Проходя мимо Сен-Филипп-дю-Руль, она смотрит на меня со сдержанным огорчением, и я чувствую себя так, словно меня вот-вот отругают. Совершенно случайно я задел ее за живое, а для нее это очень важно.

– Измена?.. Но, Марко… Измена… Это вся моя жизнь!

Всего-навсего.

– Измена – эпицентр любви. То, что придает страсть законной любви и повышает ценность любимого. Измена – самый щекотливый вопрос в семейной жизни, как ад в Библии. То, что заставляет людей стремиться к недостижимому. Вы же знаете, что глубина чувств у всех у нас разная. Есть люди более одаренные, чем другие.

– Ваша теория потрясающе аморальна…

– Ничего подобного. Во всяком случае, мне бы не хотелось, чтобы это выглядело так. Послушайте внимательно речи тех, кто так рьяно отстаивает верность. Вы уловите в них нотки страха, может быть, даже крик неудовлетворенности. Но в любом случае вы почувствуете, что они смирились со своей участью.

Лично я сейчас чувствую, что она горячая, как уголь. Стоит мне подуть на нее, как она совсем раскалится.

– Это всего лишь слово. Измена… Вам не кажется, что оно звучит очень красиво? Я даже посвятила ей одну из своих книг.

– Что?

– Если когда-нибудь вам попадется роман «Полуночная фуга», прочтите посвящение на первой странице. Там написано: «За измену и благодаря измене. Кто сказал, что самые красивые слова не обозначают самые красивые вещи?»

– Вы совершенно ненормальная, но в этом ваше очарование.

– У вас не кружится голова, когда вы думаете об измене?

Я ничего не отвечаю. Фонари на улице Фобур-Сент-Оноре бросают красивые отблески на ее лицо.

– Именно это заставило меня начать писать любовные романы. Вы можете назвать более волнующие истории?

– Что касается любви с первого взгляда, то с этим еще можно согласиться, но большинство связей – это все же на восемьдесят процентов постельные истории, извините за такое обобщение.

– Вы кажетесь мне слишком самоуверенным, молодой человек. Все мужчины на свете были когда-то влюблены в соседку, недоступную сотрудницу, жену приятеля или в продавщицу из книжного магазина. Что же касается того, что вы называете постельными историями, то мне известны такие, которые заканчивались страстной любовью, а вот большинство законных супругов предпочитают со временем находить развлечения на стороне.

Черт возьми… Ведь она пытается втолковать мне, что существование Шарлотты ее ничуть не смущает.

– Но вы, несомненно, правы, Марко. Я наверняка свихнулась, если нахожу романтичными телефонные разговоры вполголоса, встречи в гостиничных номерах во второй половине дня, невероятные алиби, вымышленные имена, предательские духи. И все же каждый час, который удается урвать и провести с любимым человеком, уже небольшая победа. А самая короткая из любовных ночей – триумф.

Нам этого не нужно, Матильда, вы живете всего лишь в трехстах метрах отсюда, а меня никто не ждет.

– Возьмите, к примеру, Жерома. Что его больше всего привлекает в идее насилия?

– Месть?

– Вот именно. Он считает, что месть – обратная сторона насилия, а я считаю, что измена – обратная сторона любви.

– Вы загнали меня в тупик, Матильда. Наверное, я недостаточно сентиментален или не слишком злопамятен, чтобы уловить вашу мысль.

– В основе измены и мести лежит страсть. Пламя, в котором смешались наши злые и добрые намерения. Гордость и желание в одном костре. Две непреодолимые силы, толкающие нас в одну и ту же пропасть – любви к самому себе.

Неужели я с самого начала ошибся в Матильде? Куколка, которую мы с Жеромом представляли мирно живущей в своем гнездышке, не имеет ничего общего с этой страстной натурой, у которой в сердце бушует огонь.

Я спрашиваю ее, что такое боль. Боль, которая пожирает тебя так же, как и желание.

– …Боль? Та, которую чувствуешь, кусая до крови руку и представляя, как любимое существо трахается в новой позе с другим?

– Да, именно такая боль.

– Если ваша выходка заставляет кого-то страдать, это значит, что вы недостойны жить.

Словно разгневавшись, она ускоряет шаг, заходит в ворота, набирает код на замке, машет на прощание мне рукой и исчезает в подъезде.

По дороге домой у меня появляется ощущение, что я открыл для себя что-то новое.

Медицинский университетский центр, Поль-Брусе,

Вильжюиф, отделение «Нарциссы», 3 этаж

Господа!

Старики из соседнего отделения пробудили в нас интерес к вашей «Саге». Уже несколько серий подряд мы отмечаем некоторые моменты, на которые, как нам кажется, должны срочно обратить ваше внимание.

1. Милдред – фантазерка, что подтверждает все ее поведение. Она легко манипулирует Брюно, который, скажем, выглядит немного дебильным. На первый взгляд, ее цели не совсем ясны, но, если разобраться, вполне очевидны. Как, по-вашему, почему она во что бы то ни стало хотела примерить свадебное платье своей покойной (или предположительно покойной) матери? И почему в тот вечер, когда Мария Френель отдается Вальтеру, она пытается узнать адрес Педро Менендеса?

2. Вам не кажется странным, что неизвестный поклонник Марии Френель всегда присылает ей букеты из девяти красных роз и двух белых лилий (серии четырнадцатая и двадцать девятая). Обратитесь к языку цветов, и вы поймете, что в этом таится какая-то угроза.

3. Как получилось, что «ящик с черным светом», о котором Фред говорит в пятой серии, так больше и не появился?

4. Серж, якобы скончавшийся муж Марии Френель, на самом деле жив. Пока еще рано раскрывать истинные причины его исчезновения, но можно не сомневаться, что он не умер.

Просим вас учесть наши замечания. Всегда к вашим услугам, чтобы обсудить их.

Ваши бдительные поклонники

– Ну что, разве параноики не более тонко воспринимают действительность?

– Такое письмо ни в коем случае не должно попасть в руки Сегюре, – говорит Луи. – Он тут же помчится в Вильжюиф, чтобы заключить с этими типами контракт, и нам придется распрощаться с «Сагой».

– Что меня смущает в случае с паранойей, – заявляет Жером, – так это страх, с которым к ней относятся. Хотелось бы обратить такую подозрительность в шутку.