Долгая дорога домой - Бриерли Сару

Нельзя сказать, что Индия встретила меня с распростертыми объятиями. С первых же минут она ясно дала мне понять, что я здесь посторонний человек. Может быть, я и возвращался домой, но эта страна была для меня чужой. Моего багажа не оказалось на ленте транспортера. Когда я попытался узнать у служащего аэропорта, где он может быть, тот ответил, как я решил, на хинди – я ни слова не понял. Служащий отправился за своим коллегой, который немного говорил по-английски. Кажется, какая мелочь – не говорить на хинди, но это доставляло дополнительные хлопоты человеку, который совершал волнующее путешествие домой после стольких лет жизни в другой стране. Казалось, время повернулось вспять: я опять потерялся, не мог понять, что мне говорят, не мог заставить людей меня выслушать.

Мне не удалось договориться с настойчивыми, но слишком дорогими таксистами, чтобы они отвезли меня в гостиницу, где я остановился, прежде чем отправиться в Кхандву, и в конце концов я поехал на автобусе. Солнце вспыхнуло над горизонтом, когда мы выехали из аэропорта, и я стал смотреть на загадочную Индию двадцать первого века.

Сперва многое выглядело так же, как и в той Индии, которую я знал четверть века назад. Я увидел одичавших черных свиней, роющихся в мусоре на боковых улочках, те же деревья на углах улиц и знакомые толпы спешащих людей. В городе царила неприкрытая нищета, но я отметил, что здесь стало больше грязи. Я видел, как люди справляли нужду прямо на обочине, повсюду валялся мусор. Не помню, чтобы в нашем квартале было так грязно, но, возможно, я просто привык к чистым, открытым пространствам Хобарта.

Когда я вышел из гостиницы, то едва не оглох от уличного шума и едва не задохнулся от сильного запаха серы из сточных канав. И понял, что за это время Кхандва тоже изменилась. После прерывистого недолгого сна я попросил заказать машину с водителем, чтобы он на следующий день отвез меня туда.

До Кхандвы оказалось два часа езды на машине, и я заплатил только половину того, что запросили ушлые водители в аэропорту, чтобы провезти всего пару километров до гостиницы. Это напомнило мне о том, что все мои знания, полученные когда-то на улицах, следует забыть. Но, вероятно, те водители берут дополнительную плату за безопасность, ибо мой невысокий худощавый водитель летал по дорогам, как сумасшедший, даже с точки зрения нестрогих индийских правил, что добавило очередную порцию адреналина в мой и без того перенасыщенный им организм. Дорога из Индора вела через холмы и долины, но я мало любовался пейзажами. Время от времени мы останавливались, чтобы выпить чаю и покурить; курю я редко, но требовалось успокоить нервы: я поймал себя на том, что все больше и больше тревожусь, не зная, что меня ждет в Кхандве. Эта смертоубийственная поездка все длилась и длилась.

Вовсю палило солнце, когда мы подъехали к окрестностям города. Я понял, что вообще ничего не узнаю, отчего по спине пробежал холодок. Я видел перед собой пыльный, серый промышленный город, каким я его не помнил. Неожиданно я решил отправиться на вокзал, прежде чем поселиться в гостинице, – я не хотел тянуть время, а это был самый быстрый и легкий способ проверить, не ошибся ли я, когда сидел за ноутбуком дома, в Тасмании. Мы поехали в другую сторону.

Дороги были узкими, машины едва ползли – было воскресенье, и повсюду сновали люди. В детстве здесь было больше лошадей и телег, чем авторикшей, но теперь все улицы кишели машинами и мотоциклами.

В моем телефоне была Джи-Пи-Эс-навигация, на экране могла бы отобразиться карта города, но заряд батареи заканчивался, и к тому же я хотел, чтобы сейчас включилась моя память. Поэтому я сам давал указания водителю, насколько мог подробно, и мы действительно обнаружили станцию именно там, где я и ожидал. Мне кажется, что он посмеивался надо мной, зная дорогу и без моих указаний, но настроение у меня поднялось.

Станция была немного не такой, какой я ее запомнил, но я быстро сориентировался – с этого места я мог в Кхандве найти что угодно. Я знал, где нахожусь, – стоял недалеко от своего дома.

Я ликовал.

И в этот момент на меня накатила усталость, я почувствовал себя марионеткой, у которой перерезали нить. С тех пор, как я прибыл в Индию (и даже задолго до своего приезда), я держался благодаря нервному напряжению, а теперь, когда понял, что нашел именно то место, какое искал, не мог сделать ни шагу. Я попросил водителя отвезти меня в гостиницу, решив завтра бродить по улицам.

Пока такси тащилось по узким улочкам, я проверял, помню ли их. Я помнил эти места зелеными, повсюду росли деревья, в городе было меньше промышленности, и он был не таким грязным, и уж точно мусор на улицах не валялся. Здания выглядели более дряхлыми, чем мне запомнилось. Но когда мы нырнули в тоннель под железнодорожными путями и впереди не было видно просвета, меня охватили воспоминания об этом отрезке дороги, вызывающем клаустрофобию. Это явно было то место, где я играл еще ребенком.

Возле гостиницы «Большая казарма» – как гласила вывеска, это когда-то были казармы британской армии – я ненамеренно обидел своего водителя, не дав ему «бакшиш». Поскольку я приехал из Австралии, то просто не привык к тому, что следует платить больше оговоренной суммы, и скрылся в гостинице, так и не поняв своей ошибки. Все, что происходило вокруг, я воспринимал как культурный переворот.

Утомленный открытиями и долгим перелетом, в гостиничном номере я не стал разбирать чемодан, включил кондиционер и вентилятор на потолке и рухнул на кровать.

Но, несмотря на усталость, я не смог долго лежать. Я был крайне взвинчен и подумал: «Какого черта я здесь делаю? Я целую вечность провел в самолете, два часа тащился в машине… Надо действовать!» Было воскресенье, два часа дня. Я проделал слишком долгий путь, чтобы найти свой дом, так что следовало довести дело до конца. Я подхватил рюкзак, взял бутылочку воды и почувствовал прилив энергии.

Когда я вышел из гостиницы, то не знал, куда направиться – во все стороны расходились улицы и переулки. Я решил пойти по той дороге, по которой приехал на такси. Вскоре я уже шагал вдоль железнодорожной колеи, направляясь в центр города.

Улицы были мне знакомы, но я не мог с уверенностью сказать, что знаю, где нахожусь. Слишком все изменилось. Меня опять охватили сомнения: разве так уж сильно отличаются друг от друга туннели и станции в индийских городах? И сколько в округе городков и деревень? Мог я ошибиться? Но, казалось, ноги сами знали дорогу. Я двигался на автомате, сбой биоритмов после перелета, усталость и нереальность происходящего давали мне ощущение, будто я смотрю на себя со стороны. Никак не удавалось следовать маминому совету сохранять спокойствие и не надеяться на многое. Мои инстинкты и память входили в противоречие, как и сомнение и радость.

Через время я наткнулся на небольшую зеленую мечеть. Мечеть Бабы. Как же я мог о ней забыть! Она была точно такой, какой я ее запомнил; конечно, она обветшала и стала как будто меньше, но сходство вселяло уверенность. Но я продолжал спрашивать себя: а она на самом деле так выглядела? Это она? Я не ошибся?

В итоге я решил повернуть налево, к центру. Я задрожал, мой шаг замедлился. Центр города казался совершенно незнакомым. Слишком много домов – район плотно застроили. Я пытался себя успокоить: все меняется, население растет. Конечно, город стал более густонаселенным. Но раз на месте старых снесенных домов построили новые, мой дом тоже могли снести! Я зашагал быстрее и вскоре вышел на небольшой «пятачок», который напоминал то место, где я когда-то играл.

Я узнавал и не узнавал его. Место было вроде бы то же самое, но выглядело по-другому. И тогда я понял, в чем заключается это различие: в город провели электричество. Повсюду были столбы и провода. Когда я рос здесь, мы освещали дом свечками, а готовили на печке, которую топили дровами, или на керосинке. Теперь вдоль улиц тянулись электрические провода и весь городок стал выглядеть более компактным, оживленным – изменившимся.