Неверная - Али Айаан Хирси
В последний вечер торжество проходило в другом зале, и на этот раз мужчины тоже присутствовали; они ели и разговаривали по ту сторону длинной, высокой перегородки, разделявшей комнату пополам, только высокий помост был виден всем. На женской половине столы ломились от разнообразных блюд и выпечки – никогда раньше я не ела ничего более вкусного. После ужина женщины стали причитать, а в комнату вошли невесты в западных платьях; их лица были закрыты. Оба жениха взошли на помост, откинули вуали с лиц невест, а потом неуклюже сели. Они только что приехали из Йемена и были странными. Мне показалось, что я опять в Саудовской Аравии.
Насриен успела познакомиться с будущим мужем, пока готовилась к свадьбе, поэтому она была почти спокойна и, казалось, смирилась со своей участью. Но Сихам ни разу не видела мужчину, за которого собиралась выйти замуж; она побледнела и задрожала. Чуть позже новобрачные ушли в сопровождении ближайших родственников. Халва сказала мне, что потом должны появиться окровавленные простыни, и праздник продолжится.
– А что, если крови не будет? – спросила я.
– Это значит, что невеста не девственница, – прошептала она, и мы быстро отвели взгляд. О таком нельзя было даже думать.
Саму Халву в девять лет сосватали кузену, которого она никогда не видела. Она не хотела выходить замуж за него, но знала, что однажды это случится. Такие решения принимали родители. Если твой отец добр и богат, возможно, он найдет для тебя такого же доброго и богатого мужа. А если нет – что ж, такова твоя судьба.
Браки по любви считались глупой ошибкой и всегда заканчивались неудачно, приводили к бедности и разводам; мы это твердо знали. Если ты вышла замуж не по правилам, то клан не окажет тебе поддержку, если муж тебя бросит. Родственники отца не вступятся за тебя, не помогут деньгами, и ты погрязнешь в пороках и безбожии. Люди на улицах будут показывать на тебя пальцем и ругаться. Словом, это было самым страшным ударом по чести всего рода.
Но страницы книг влекли нас духом романтики. В школе мы читали хороших авторов – Шарлотту Бронте, Джейн Остин, Дафну дю Морье. Но после уроков сестры Халвы делились с нами романами в мягких обложках. Это были дешевые «мыльные оперы», но они возбуждали нас и словно говорили: у женщины может быть выбор. Героини влюблялись, преодолевали сопротивление семьи, пренебрегали богатством и общественным положением и все-таки выходили замуж за того, кого выбирали сами.
Мы с сестрой, как и большинство одноклассниц-мусульманок, можно сказать, жили этими романами, однако они доставляли нам и много печали. Мне тоже хотелось влюбиться в мужчину, о котором я грезила по ночам, а не выйти замуж за незнакомца по выбору родителей. Но единственное, что мы могли сделать, – это попытаться отсрочить неизбежное. Отец Халвы позволил всем дочерям окончить школу, но после этого они должны были выйти замуж. Халва умоляла отца не выдавать ее и часто говорила, что мне повезло: отец был далеко, так что мне не придется выходить замуж хотя бы до первых экзаменов.
Когда мне исполнилось шестнадцать, у нас появилась новая преподавательница по исламу. Религия была в Мусульманской школе обязательным предметом, который разделялся на два курса: ислам и христианство. Конечно, мы ходили на уроки по исламу – ужасно скучные и совершенно не одухотворенные. Не было никакого анализа, обсуждения вопросов этики; только сухие исторические факты. Мы просто заучивали названия битв и Откровения Пророка Мухаммеда, которые входили в программу государственного экзамена.
Но сестра Азиза была не похожа на всех предыдущих учителей. Во-первых, она просила называть ее по имени, сестра Азиза, а не мисс Саид. Во-вторых, на ней был не просто головной платок, который надевали многие учителя, а хиджаб: плотная черная ткань покрывала ее с головы до кончиков пальцев и носков туфель. Это производило глубокое впечатление: бледное лицо в форме сердца, окутанное морем черноты. Сестра Азиза была молодой и красивой, она улыбалась глазами и никогда не кричала на нас.
– Кто из вас мусульмане? – спросила она первым делом.
Конечно, весь класс поднял руки. Мы точно были мусульманами, с самого рождения. Но сестра Азиза печально покачала головой и сказала:
– Я не думаю, что вы мусульмане.
Мы были ошарашены. Не мусульмане? Что она имеет в виду? Сестра Азиза указала на меня:
– Когда ты в последний раз молилась?
Я внутренне содрогнулась. Уже больше года прошло с тех пор, как я последний раз совершила ритуальное омовение, покрыла себя белой тканью и простерлась на земле, исполняя долгий обряд смирения перед Господом.
– Не помню, – промямлила я.
Тогда сестра Азиза стала спрашивать других девочек:
– А ты? А вот ты?
И почти все отвечали, что не помнят.
Тогда сестра Азиза сказала смущенному и притихшему классу, что мы все не настоящие мусульмане. Аллах не смотрит на нас с радостью. Он читает в наших сердцах, что мы больше не преданы Ему. Цель молитвы – осознание, постоянное осознание существования Господа и ангелов и внутреннее смирение перед волей Аллаха, ежедневно направляющей каждую нашу мысль и каждый шаг.
Сестра Азиза напомнила нам об ангелах, о которых нам рассказывали в школе в Саудовской Аравии. Они парят у нас за плечами, слева и справа, и записывают мысли, намерения, идеи – как хорошие, так и плохие. Даже если мы покрываем себя и молимся, этого недостаточно для того, чтобы порадовать Господа. Самое главное – это намерение. Если ваш разум блуждает, если вы совершаете молитву по неверным причинам, Аллах и ангелы заглянут в ваше сердце и поймут это.
Мы много слышали об аде. В основном в медресе рассказывали именно о нем и о том, за какие прегрешения могут отправить туда. Муки ада расписаны в Коране очень подробно: язвы, кипящая вода, слезающая кожа, горящая плоть, вываливающиеся внутренности – вечный огонь, сжигающий снова и снова. Эти подробности довлели над нами, принуждая к покорности. Проповедник, на уроки которого мы с Хавейей теперь ходили по субботам, выкрикивал запреты и правила, порой приходя в экстаз:
– Ты отправишься в ад! И ты тоже! ТЫ и ТЫ! Если только вы НЕ…
В Коране у ада есть семь врат. Жар и боль бесконечны, а жажда так сильна – сильнее любой земной жажды, – что вы молите о воде, но вам в рот льют только кипящие соки вашего тела. Вы мечтаете о рае, но он остается недостижимым. Ужасный, похожий на пустыню ад мы представляли себе гораздо ярче, чем рай. В Коране рай – это прохлада, свежий ветер, вкусные напитки; все это было заманчиво, но довольно туманно.
Конечно, сестра Азиза верила в существование ада, но, в отличие от других проповедников, она не делала упор на страх. Она говорила, что выбор за нами. Мы могли склониться перед чистотой и светом Господа и попасть в рай – или пойти по неверной тропе.
Ее уроки были убедительны, но я обратилась не сразу. И что было замечательнее всего в сестре Азизе – она не возражала. Она не возражала, если мы не носили под юбкой белые штаны, чтобы скрыть ноги. Не возражала, если мы не молились пять раз в день. Сестра Азиза всегда говорила, что Аллах не хочет, чтобы мы что-то делали – даже молились – без внутреннего намерения. Ему нужна искренняя, глубокая покорность – вот в чем подлинный смысл ислама.
– Аллах и Пророк Мухаммед велят нам одеваться так, – говорила она. – Но вы должны пойти на это, только когда будете готовы, ведь если вы начнете, а потом передумаете – это будет еще больший грех. Когда придет время, вы сами сделаете такой выбор – и уже не отступите.
По выходным Махад часто приводил в гости двух лучших друзей. Они оба были кенийцы, но брат не хотел говорить маме, что дружит только с местными ребятами – она не пустила бы их в дом. Поэтому Махад сочинил историю о том, что его друг, которого на самом деле звали Кеннеди, – сомалиец по имени Юсуф. Якобы он приехал из Восточной Кении, где уже никто не говорил на сомалийском. Против этого мама особо не возражала, к тому же с другом Махад оставался дома под ее присмотром. (Она как-то терпела и второго друга, Олуло, чья внешность была настолько типично кенийской, что брат не мог выдать его за сомалийца.)
