Арабская принцесса - Валько Таня

– Летом поедете с нами в отпуск в Польшу.

Дорота просовывает голову в ванную и видит, как расстроенная дочь старается накрасить глаза кохлем [13].

– Может, Хамиду понравится, а при его капиталах еще сделает неплохой бизнес.

– Думаешь? – недоверчиво спрашивает Марыся.

– Уверена! А если там что-то выплывет, то в нормальных странах существуют современные суды и разводы, и не умерщвляют неверных жен. Тем более не отрубают головы. – Она шутливо улыбается, стараясь развеселить дочь.

– Посмотрим. Я сама себе уготовила такую судьбу.

Марыся громко высморкалась в клочок туалетной бумаги.

– Но хуже всего то, что я его люблю и мне больно от моей измены так, если бы я изменила самой себе. Не знаю, почему так поступила. Просто не знаю! – она снова готова заплакать.

– Salam alejkum, есть здесь кто-нибудь?! – слышат они голос первой женщины, а следом вплывает в спальню с десяток других. Все тискают Марысю, восхищаются ее красотой, фигурой и, конечно же, украшениями.

– Хамид, наверное, просто с ума сошел! – выкрикивает одна.

– Эти цацки должны стоить с полмиллиона! – подключается другая.

– Долларов, конечно же! – комментирует следующая, цокая с неодобрением языком.

– А где малышка? Не слышу плача! – тетка Хамида, Лейла, первой вспоминает, зачем сюда пришла.

– В колыбели, мои хорошие.

Марыся с улыбкой показывает на красивую кроватку на колесиках с розовым тюлевым балдахином.

– Спит себе спокойно.

– Ой, какая она красивая! Но какие у нее волосы?! – кричит какая-то из женщин с ужасом.

– Как огонь! А глаза светлые? Голубые?! Арабский ли это ребенок? Нашего Хамида? – удивляется другая родственница.

– Мои дорогие!

Марыся даже вспотела, слыша эти слова, она не в состоянии пробиться через женщин, толкущихся над ее доченькой.

– Успокойся, – оттягивает ее Дорота.

– Терпение Нади через минуту закончится, и ее крик отгонит этих глупых баб, – улыбается она ехидно. – Пусть тебя не беспокоит их болтовня. Будучи на экскурсии в Сирии или Египте, не раз и не два я видела рыжих и к тому же веснушчатых арабов. Гены любят перестановку и путаются, а у нашей малютки просто обычный рецессив.

– Бабья гора! – от счастья она поднимает руки вверх, как приветствие.

Марысю расслабляют и немного успокаивают слова матери и ее детское поведение.

– Извините. Мои гены тоже кое-что сделали. У доченьки от меня вьющиеся густые волосы, смуглая кожа, длинные черные ресницы, чувственные губы и орлиный носик, который нужно будет когда-то выравнивать, – она озорно хохочет.

– Ну, ты права. Как-то он у нее великоват.

Надя вначале тихонько попискивает, а через минуту уже начинает выть, как сирена. Всполошенные женщины отодвигаются, а индуска-кормилица подскакивает к ребенку и берет его на руки.

– Садитесь, дамы, и угощайтесь, – хозяйки манерно улыбаются. – Нона, принеси еще стульев.

Большая спальня набита женщинами из семьи Хамида, которые все прибывают. Приносят для малышки символические подарки из разноцветного золота. Некоторые с драгоценными камнями. Это хут, или рыбка, – на счастье и благополучие, айн, или око, оберегающее от дурного взгляда, хамса – рука Фатимы, показывающая правильную и прямую дорогу в жизни, gren – рог изобилия, пророчащий благосостояние, мусхаф, иначе называемый aja kur’anijja, – табличка с фрагментом суры из Корана.

– Надю, в высшей степени обеспеченную, наверняка ждет светлое будущее, – иронично комментирует Дорота.

– А подвески с крестиком и Матерью Божьей, окей? – язвит Марыся, на что мать только смешно поджимает губы, но уже не делает никаких замечаний.

Гостьи взбудораженные так, словно это они родили ребенка, кроме золотых мелочей засовывают под матрасик в колыбели новорожденной перевязанные конверты с местной и американской наличностью. Поминутно кто-нибудь из них подходит к успокоившейся уже крошке, наклоняется и шепчет что-то на ушко.

– Что они ей говорят? – беспокоится Дорота. – Произносят какие-то заклятия?

– Послушай, – Марыся спокойно улыбается, потому что досконально знает обычаи.

– La illaha illa-llah, wa Muhammad rasulu-llah [14], – доносится наконец до ушей Дороты.

– Они ее как бы крестят? – заинтересованно спрашивает полька.

– Можно и так сказать.

– А почему, черт возьми, каждая вторая на нее плюет? – возмущается бабушка.

– Так они отгоняют злых духов и берегут от сглаза.

Дочь посмеивается, объясняя, конечно, по-польски.

– Это осталось с языческих времен. Еще один старинный обычай, связанный с рождением девочки. Поддерживается здесь, в Саудовской Аравии, а также в Ливии и Йемене. Эта старая женщина – ворожка.

Молодая мама осторожно указывает подбородком на старушку, которая буквально обвита длинной полосой ткани. Тату у нее не только на ладонях и стопах, а также на лице.

– Хамид заказал у нее специальный небольшой льняной коврик.

– Для чего эта ведьма нашу Надю в него заворачивает?! Я бы этой бабе к ребенку не позволила притрагиваться! – морщится Дорота. – Ну, посмотри! Наша крошка снова начинает плакать!

Дорота нервничает и хочет вмешаться, но дочь ее останавливает.

– Ничего страшного. Эта старуха-чернокнижница, она прошепчет сейчас магические слова. Я не слышала, чтобы они кому-нибудь повредили, ведь она лишь просит о благополучии, счастье и здоровье новорожденной, – успокаивающе похлопывает она неосведомленную мать по руке.

– Szukram dżazilan [15], — обращается она к бабушке и принимает у нее из рук белую ткань, – сейчас спрячу это на долгие годы, до дня свадьбы нашей девочки. Тогда она вытянет из этого коврика одну нить, которую тоже знающая женщина спалит, перемешает с сахаром и ложкой воды. Позже, перед первой брачной ночью, мы дадим нашей невесте выпить эту микстуру. Это до сих пор считается лучшим средством, чтобы девушка отдала свою невинность мужу без боли и хлопот.

Молодая мама типично по-арабски довольно хлопает в ладоши.

– Ой, Марыся, Марыся, это же предрассудки и суеверия! – не разделяет мать ее восхищения. – Я понимаю, почему в Саудовской Аравии и во всех арабских странах сейчас 1432 год. Задержались в Средневековье!

– Мамуль, ты ведь знаешь, что это в соответствии с мусульманским календарем [16], – хмурится дочь. – Успокойся и наслаждайся приемом.

Кроме опасений, что раскроется тайна, ничто не может вывести Марысю из равновесия.

Неожиданно у входа какое-то замешательство, а хозяйка, которая сидит на супружеском ложе, не может понять, по какому же это поводу. В спальне множество женщин, висит аромат их духов и дыхания. Кондиционер работает как сумасшедший. Стоящий в углу вентилятор старается перемалывать и двигать воздух, но жара становится невыносимой. Женщины поминутно отирают со лба пот бумажными платочками, которые просто бросают на пол вокруг себя. Они буквально отклеивают просторные платья от потных тел, поправляют впивающиеся лифчики и трусы. Почти все сняли обувь перед входом, поэтому хоть их стопы чувствуют себя комфортно.

– Исра, Исра, что ты делаешь?! – слышны возбужденные голоса, а Марыся уже не выдерживает, срывается и подбегает к выходу.

– Hello, американская кузина! – выкрикивает Марыся и бросается в объятия к худенькой улыбающейся девушке.

– У тебя каникулы или учеба замучила? Как ты? Как успехи? – забрасывает она родственницу вопросами.

– У меня все окей, все по-старому, – улыбается новая гостья. – Это у тебя большие перемены. Говорят, ты участвовала в ливийской революции? Ну, ты и патриотка! И какая смелая!

Она смотрит на Марысю с удивлением.

– Во-первых, не участвовала, а только помогала пострадавшим и больным, а во-вторых, ничего общего с геройством не было. Мы поехали с мамой проведать ливийскую родню, но выбрали неудачное время визита, а потом не могли выбраться из страны, охваченной войной. Вот как!