Сиротка. Слезы счастья - Дюпюи Мари-Бернадетт
После такого мысленного обращения к своей прабабушке Киона постаралась сосредоточиться на своих ощущениях. Ей очень хотелось получить послание из потустороннего мира. «Если мне, как утверждает Людвиг, нужен наставник, то у меня имеются два варианта: либо Алиетта, либо Наку, мой прадедушка, могущественный шаман».
Едва она сформулировала эту мысль, как у нее началось необычайно сильное недомогание. Ей стало очень холодно, в ушах загудело, голова закружилась… Она уже едва могла стоять на ногах. Вытянув руки вперед, она уперлась ими в спинку кресла, в котором читала по вечерам, и медленно села в это кресло. Ее сердце колотилось так сильно, что она даже застонала. В тот же самый миг на фоне странного мрака, в который она погрузилась, появилась очень красивая молодая женщина с длинными рыжеватыми волосами и янтарными глазами. Эта женщина посмотрела на Киону с насмешливой улыбкой. Она была одета в коричневую юбку и простенькую коричневую кофту, а за ней виднелся зеленый пейзаж, состоящий из живых изгородей и маленьких каналов с почти стоячей водой, поверхность которой была покрыта растительностью.
«Зачем искать там, где не следует этого делать? – раздался голос со специфическим акцентом, который, впрочем, был похож на квебекский. – Почему ты боишься быть такой, какая ты есть?»
Перед взором Кионы – оторопевшей и дрожащей – снова появилась обстановка ее комнаты. Она не знала, сколько времени длилось это видение. Почувствовав ошеломление, но при этом не забыв про оставленных ею на чердаке детей, она поспешно забралась на чердак, где двое «папузов» [31] с нетерпением ждали ее возвращения. Констан, следуя примеру Адели, нацепил на себя одну из туник с бахромой и штаны, которые когда-то в детстве носила Киона, и теперь торжественно ходил туда-сюда, засунув карандаш в рот и тем самым изображая, что он курит трубку – так, как ее курит Одина.
На это его шутовство с умилением смотрела Лора, а Адель любовалась собой в большом зеркале на ножке, стекло которого посередине треснуло.
– Лора? – удивилась Киона. – Что ты здесь делаешь? Я думала, что ты отдыхаешь в саду с Эрмин.
– Да, так оно и было, но я поднялась в свою комнату, чтобы взять книгу, которую хотела дать почитать твоей сестре. Там я услышала, как над моей головой кто-то топает. Я поднялась сюда и увидела, как эти двое малышей вырядились в маскарадные костюмы.
– Это не маскарадные костюмы, а моя одежда, которая стала для меня слишком маленькой.
– Да не обижайся ты! Я произнесла слово «вырядились» вовсе не из презрения. Вы ведь – ты и сестры-близняшки – тоже наряжались в мои вечерние платья. А ты, я вижу, открыла тут чемоданы. Ты ищешь что-то конкретное?
– Да, я ищу дневник моей прабабушки Алиетты, – призналась Киона.
– Господи, ну зачем твой отец стал бы хранить его здесь? Лучше спроси у него самого, так будет проще. А-а, я поняла. После проповеди, которую он прочитал тебе в воскресенье вечером, ты не осмеливаешься к нему обращаться.
Киона почувствовала непривычную ласковость в голосе своей мачехи и доброжелательный блеск в ее светлых глазах.
– Я положу этот дневник на твою кровать чуть позже, перед ужином. Жосс даже и не заметит его исчезновения. Думаю, после того, как ему прислали эту тетрадь, он к ней больше ни разу не прикасался. Лично я пролистала этот дневник из любопытства в надежде найти что-нибудь интересненькое об этой семье Шарденов, которая отвернулась от Жослина, своего отпрыска, причем из-за меня. Некоторые отрывки тебе понравятся, в этом я уверена. Возможно, они тебе в чем-то помогут. У меня не хватило решительности и усидчивости прочесть все полностью и внимательно: почерк у этой женщины был довольно неразборчивым… Киона, Эрмин сказала мне, что ты в последнее время сама не своя. Вы с ней обе чувствуете себя виноватыми из-за Шарлотты. А зря. То, что произошло, было неизбежно. Это для всех нас огромное горе, но никто в нем не виноват.
– Спасибо, Лора, ты очень добра.
– Дай я тебя обниму, малышка. Должна сказать тебе, что я тебя люблю, пусть даже свою любовь никак не проявляю. Почти никак.
Киона прильнула к раскрывшей свои объятия Лоре и, поскольку та была выше ростом, положила голову на плечо своей мачехи.
– Вы ласкаетесь? – воскликнула Адель. – Я тоже хочу!
Лора и Киона вдвоем нежно обняли девочку. Констан тем временем стал возиться с шариками Луи. Вскоре на чердаке появилась и Эрмин, которую заинтриговало долгое отсутствие матери. Сцена, которую она там увидела, вызвала у нее взволнованную улыбку.
– А может, спуститесь вниз и пополдничаете? – предложила она. – Мирей испекла большой пирог с черникой, и пахнет он очень аппетитно.
«Жизнь продолжается! – подумала Эрмин. – Киона права: самое главное – это счастье наших маленьких шалунов».
Роберваль, дом Эстер, вечер
Овид крепко спал, хотя было всего лишь десять часов вечера. Эстер, повернувшись к Овиду, внимательно его разглядывала. Ее умиляло безмятежное выражение его лица, которое она могла довольно отчетливо видеть в полумраке комнаты. Она не любила темноту, а потому оставила зажженной свечу, поставив ее в чашу из цветного стекла.
Ей было непривычно спать в одной постели с мужчиной после того, как она много лет спала одна. Тем не менее его присутствие придавало ей уверенности. Еще как придавало. Все еще чувствуя отголоски удовольствия, которое этот мужчина ей доставил, она никак не могла заснуть.
«А мне ведь нужно вставать в шесть часов утра», – подумала она, меняя положение тела так, чтобы был виден будильник, стоящий на прикроватном столике. Тиканье этого будильника ее немножко раздражало, однако по утрам он звонил достаточно громко и обойтись без него она не могла. Посмотрев на то, как движется секундная стрелка, она вздохнула, начиная нервничать. Раньше она довольно долгое время пользовалась снотворными средствами, однако после своего приезда в Квебек решила постараться ими не злоупотреблять.
«Мне хочется пить. Пойду на кухню и выпью содовой».
Эстер встала с постели. Она была очень красивой в ночной рубашке из белого атласа, оставлявшей обнаженными ее руки и плечи. Шлепая босыми ногами по полу, она вышла из комнаты и, оказавшись на лестничной площадке, щелкнула выключателем. Лампа, которая освещала лестницу, вспыхнула на мгновение и затем погасла.
– Вот черт! – пробурчала Эстер. – Лампочка перегорела.
Несмотря на воцарившийся полумрак, Эстер стала спускаться по ступенькам лестницы, крепко держась за перила. С улицы в помещения дома проникал тусклый свет. Наконец-то почувствовав под ногами паркет первого этажа, она поспешно включила потолочный светильник в коридоре, но и в нем тоже лампочка вспыхнула и тут же погасла.
– Где-то короткое замыкание, – пробормотала Эстер.
Расстроившись, она направилась на кухню, но тут же остановилась, услышав глухой звук удара, отразившийся эхом от стен. Она с удивлением прислушалась и услышала другие такие же звуки.
«А-а, это просто кто-то неподалеку колет дрова… Хм, но при этом кажется, как будто звук исходит из-за стены, за которой находится сад. А замков на дверях у нас, конечно же, нет».
Вдруг испугавшись, она очень громко позвала Овида. Тот, вскочив с кровати, тоже громко спросил у нее, что случилось.
– Лампочки не горят, так что будь осторожен на лестнице. Иди поскорее сюда.
Овид, позевывая, спустился на первый этаж и приблизился к Эстер. Она бросилась к нему и сжала его в своих объятиях изо всех сил.
– Овид, прислушайся, сейчас это начнется снова! Кто-то, похоже, бьет по одной из стен дубиной или молотком.
– В таком случае я поднимусь и оденусь, моя дорогая. Я, конечно, выйду из дому и посмотрю, что там происходит, но не в таком виде – в чем мать родила.
– Нет, прошу тебя, не оставляй меня одну!
– Хорошо, пойдем со мной. Ты наденешь тапочки. Ты на этой улице новенькая, и, возможно, кто-то из местных озорников решил над тобой зло пошутить. Я что-то ничего больше не слышу. Они, наверное, решили удрать, когда ты закричала.
