На край света (трилогия) - Голдинг Уильям

– Хорошо, что вы здесь, Эдмунд. При лунном свете читать можно!

– Конечно. Огни потушены.

– Не все, только центральные. Кормовые огни всего лишь пригасили. Надо беречь масло.

Будучи не совсем законным владельцем фонаря, что горел у меня в каюте, я несколько стушевался и спросил:

– Где мы?

– Вы имеете в виду наше местонахождение? Хотел бы я вам ответить! Нет, широту мы знаем, если это вас утешит. Между прочим, Колумбу была известна только она.

– Только широта?

– Беда в том, что на хронометры – я надеюсь, вы никому не проговоритесь – полагаться больше нельзя. Во-первых, мы слишком долго в море, и они, разумеется, расстроились, а во-вторых, их недавно залило водой.

– Разве вы не перенесли их палубой выше?

Мне показалось, что Чарльз смутился.

– Я… Мы… Видимо, так и надо было сделать. Но, с другой стороны, от этого могло стать хуже. Так что придется иметь дело с приблизительно счислимой долготой.

– Счислимой приблизительно к смерти?

Чарльз коснулся деревянного поручня и тут же отдернул руку, словно обжегшись.

– Что я делаю! Взрослый человек – и такие глупые суеверия!

– Не будьте к себе столь строги, дорогой друг! Хочется постучать по дереву – стучите на здоровье!

– И то верно. Навигация – дело на редкость непредсказуемое, хотя, разумеется, и ее можно усовершенствовать. Только вот не знаю как.

– Может быть, адмиралтейству следует привлечь к работе мистера Бене? Или получше изучить работы настоятеля Свифта [98]?

– Не знаю, при чем тут настоятель Свифт. А вот насчет мистера Бене вы угадали, даже слишком. Он уверен, что найдет долготу и без помощи трех промокших хронометров!

– Так, значит, мы заблудились!

– Нет-нет. Участок, где мы находимся, известен – миль десять в ширину и миль пятьдесят в длину.

– Это я и называю: «заблудились»!

– Что ж, вполне естественно. Когда-то и я считал так же – в бытность мою гардемарином, на первой ступеньке служебной лестницы. Звание лейтенанта в те времена казалось огромным достижением…

– Так оно и есть.

– Морское дело я изучил назубок, вряд ли нашлось бы что-то, чего я не знал бы о судовождении. Я не хвастаюсь, это правда.

– Как выражается мистер Гиббс: «Настоящий морской волк – насквозь просоленный, насквозь просмоленный».

Чарльз расхохотался.

– Ну, не совсем так. В теории и вычислениях, однако, я был слабоват. И вот однажды передо мной появился старший офицер с секстаном в руке – мистер Беллоуз его звали. Мы стояли в Плимутском заливе. Волнолом там еще не построили, и горизонт к югу был чист. Мистер Беллоуз показал, как управляться с инструментом, а затем объявил: «Что ж, мистер Саммерс, сделайте одолжение – найдите с помощью секстана, где мы будем сегодня к полудню по местному времени». «Как же это, мистер Беллоуз? – воскликнул я, думая, что он надо мной подшучивает. – Мы же тут, в заливе». «Так докажите это! – ответил он. – Секстан у вас, хронометр в рубке, а мистер Смит любезно одолжит вам карманные часы». «Но мистер Беллоуз, сэр! – упорствовал я. – Мы ведь стоим на якоре!» «Делайте, что велено», – ответствовал он и с тем удалился.

– Неужели прямо дословно запомнили?

– Да, его слова словно высекли в памяти. Вы не представляете себе, с какой осторожностью я взял драгоценный инструмент – нет, Эдмунд, даже не пытайтесь! Это был не просто секстан, это… У меня нет слов, чтобы описать свои чувства.

– Поверьте, я понимаю.

– Надеюсь. Во всяком случае, попробуйте. Высоту солнца я замерял не один десяток раз – и до полудня, и после. Я не отличаюсь особой нервической чувствительностью, Эдмунд…

– Ни в коей мере!

– Напротив, я, скорее, невозмутим. Но тогда, замечая, что измерения чуть отличаются друг от друга, я не мог сдержаться: дрожал, стучал зубами, то всхлипывал, то хихикал в голос – нет, Эдмунд, вам этого не понять.

– Вы нашли свое призвание.

– Вообразите только: я стою, снова и снова замеряя высоту солнца, а юный Смит отмечает время каждого измерения – секунды, минуты, часы, а потом и угол – секунды, минуты, градусы. Затем я… В общем, не скрою, проконсультировался со «Справочником практической навигации» Нори [99] – я чтил эту книгу наравне с Библией.

– Верю на слово, ибо мало что понимаю.

– Так вот, вычислил я наше местонахождение – мы действительно стояли в Плимутском заливе! Отложил на карте двумя черточками (каждая в десятую дюйма длиной!) и обвел полученный крестик лучшим карандашом, какой только нашелся на судне. Когда лейтенант вернулся, я выскочил из каюты штурмана, вытянулся и отрапортовал: «Мистер Беллоуз, по вашему приказу наше местонахождение с помощью секстана, хронометра и Нори вычислено!». «Дайте-ка взглянуть, – ответил он, ныряя в каюту, где на столе была расстелена карта. – Господи, мистер Саммерс, у вас что – микроскоп? Без очков и не разглядишь! Погодите, сейчас достану». Он действительно надел очки и снова поглядел на карту. «Здесь, судя по всему, шканцы. Удивляюсь, как вы каюту не отметили. На крышу не лазили, чтобы поточней измерить?» «Нет, сэр», – отозвался я. Беллоуз пошарил в кармане и выудил огрызок карандаша толщиной в большой палец. Занеся его над картой, как кинжал, он начертал вокруг моего «местонахождения» здоровенный круг. «Значит, так – подытожил он. – Мы не в Дартмуре и не в Эддистоне, но наше расположение в пределах этого круга одному Богу известно!»

– Как жестоко с его стороны!

Чарльз рассмеялся.

– Вовсе нет. Урок неприятный, но полезный. Не так давно я повторил его для юного Томми Тейлора, который в нем явно нуждался, ибо считал, что мы должны определять широту с точностью до последней палубной доски, хотя в остальном этот юноша – тот самый морской волк, что пойдет дальше всех нас.

– Выходит, цель урока – на всякий случай быть готовым ко всему?

– Именно так. За время службы разумная осторожность всегда помогала мне выбрать верное решение.

– Так вот отчего вы не хотите чинить мачту?

– Я как раз хочу починить мачту! Если ветер мало-помалу стихнет…

– Почему мало-помалу?

– Потому что утрата ветра в штормовом море небезопасна. Корабль потеряет управление, и, поверьте, времени на возню с мачтой не останется.

– Этот лунный свет – в нем можно купаться, в нем так и тянет поплавать! Что может сравниться с луной? Природа словно убаюкивает нас, заставляя поверить в любые философические анальгетики.

– Не знаю такого слова.

– Когда же я начну изучать навигацию по звездам?

– С этим, боюсь, придется подождать.

– Тогда займусь ею на берегу. Хотя нет, там я не увижу горизонта. Что ж, придется ехать за ним к морю.

– Это вовсе не обязательно. Вы сможете определить высоту путем измерения угла между, скажем, солнцем и его отражением в сосуде с ртутью.

– А потом разделить полученное число пополам? Интересно!

– Вы сразу до этого додумались?

– Так это же очевидно.

– Юный Виллис, равно как и юный Тейлор, подобные вещи очевидными не считают.

– Мистеру Бене наверняка не нужен никакой секстан. Он использует навигационное счисление или сосуд с ртутью.

– В навигационном счислении нет ничего плохого, если знаешь, что делать. Мистер Беллоуз, когда хотел, мог говорить как по писаному, и на этот счет у него имелась своя присказка. Он заставил меня записать ее в журнал и выучить наизусть: «Куда чаще встречаются мореплаватели, которых поражает точность счисления, чем те, кого оно подвело».

– И впрямь как по писаному!

Мы прервались – пришло время бросать лаг. Это делалось каждый час, и вскоре моей почетной обязанностью стало снимать парусиновый чехол с вахтенной доски и записывать на ней результат. Очень познавательно, хотя вскоре движение это стало таким привычным, что я почти перестал его замечать. А в первый раз мы надолго замолчали – говорить больше не хотелось. Время от времени луна скрывалась за проплывающим облаком, таким прозрачным и пушистым, что оно почти не затмевало света. Я стоял на корме и глядел на след от корабля. Та здоровая штуковина, которую затащили на шканцы, лежала привязанной к поручню на корме, у правого борта. Два троса вели через гакаборт, уходя вниз, за корму. Ах, разумеется! Один ведет в места общего пользования, второй – непонятно куда. Внезапно след за кормой засиял, будто усыпанный бриллиантами. Из-за облака выглянула луна. Я вернулся на шканцы, где у трапа, ведущего на ют, стоял Чарльз. Только я хотел заговорить, как меня прервали: