Арабская принцесса - Валько Таня

– Стоп! Я совершенно в этом уверен! Я не позволю тебе! – модник в розовой майке преграждает вандалу дорогу. – Для развлечения с тебя хватит пустых, брошенных машин…

– Ты мне не рассказывай, что я должен делать! – здоровяк упирает деревянную дубинку в худое плечо парня. – С дороги!

– Нет!

В этот момент верзила несильно бьет парня, который взвивается от боли.

– Убирайся! – цедит агрессор сквозь стиснутые зубы, а два парня в цветастой одежде вскакивают в гоночные машины и отъезжают.

– Может, вызовут полицию?! – шепчет Духа Марвану.

– Ты видела их регистрационные номера?

– Нет.

– Только циферка, ничего, кроме этого.

– Ну, и что с того?

– Номер 3, самый высокий уровень. Принцы в такие истории не вмешиваются, – просвещает ее Марвин. – Они никогда никому не расскажут, что здесь были. Я звоню матери.

Он всовывает телефон между колен и набирает номер, но никто не отвечает. Потом он пробует выцепить Сафиху, но также нет ответа.

Духа, нервничая, сглатывает:

– Вызови полицию! Уже пора. Даже пусть приедет бригада мутавв, но пусть кто-то нас отсюда вытянет!

– Звоните?! Ах вы хитрюги! Я вам покажу, как звонить!

Парень срывает с себя абаю и показывает сильное, мускулистое тело в кожаных черных брюках и обтягивающей футболке без рукавов.

– Идите к папочке, мои голубки!

Он замахивается и крушит бейсбольной битой лобовое стекло машины. Осколки засыпают сидящих внутри. Марван заслоняет Духу плечом, но через минуту чувствует, как сильные руки хватают его и вытягивают из машины. Палач бросает парня на бетон.

– Вы любите парней, значит, он ваш, – говорит он, смеясь, приятелям, которые, как пираньи, набрасываются на ошеломленного травмированного юношу. – А эта целомудренная девка – моя!

Девушке не помогают ни брыканье ногами, ни царапанье, ни крик. Бычок берет ее под мышки и бросает на багажник своей машины.

– Теперь у тебя будет радость в жизни, – он расстегивает брюки.

Испуганная Духа сопротивляется и пинает его в живот.

– Ты, сучка! – орет здоровяк, удивленный таким сопротивлением.

Очень злой, он подскакивает к ней, вначале сдирает с ее лица покрывало, потом – платок и, видя красивую женщину, довольно, развратно улыбается. Сопротивление все же не ослабевает, и он бьет ее наотмашь по лицу. Духа, падая, бьется виском о металлический борт машины и теряет сознание. Марван, удерживаемый двумя пьяными и обкуренными парнями, видит краем глаза, что творится в пикапе.

– Духа! – кричит он. – Духа!

Она не отзывается на его крик, только машина все больше качается, а изнутри доносятся горловые хрипы насильника. «Моя девушка! – плачет Марван. – Моя будущая невеста и жена. Мой цветочек. Сорвали его! Обесчестили!» Он охвачен несчастьем, которое случилось с его избранницей, у него уже недостает сил бороться с насильниками. Через некоторое время, избитый и униженный, лежа на холодном асфальте, он чувствует в кармане грязной тобы вибрацию телефона и слышит тихий звонок. Из последних сил ему удается ответить.

– Сафиха, сестричка! – кричит он срывающимся голосом. – Вызови полицию! Подземный паркинг под торговой галереей «Эр-Рияд». Немедленно!

Марыся с Махой, Сафихой и юристкой Муной, которая так пригодилась при освобождении Исры из тюрьмы, направляются к женскому исправительному дому на окраинах Эр-Рияда. Они входят через большие ворота во двор, окруженный четырехметровой стеной. Территория и здания выглядят как тюрьма.

– Комната свиданий там, – доброжелательно настроенная охранница показывает им дорогу.

– Я была уже в таких хоромах, и, верьте мне, это еще комфортабельные, – уверяет Муна испуганных женщин.

– Но почему она сюда попала? Я ничего в этом не понимаю! – выкрикивает в бешенстве Марыся.

– Такая система в этой стране, – холодно цедит Сафиха.

– Дорогая, так происходит не только в Саудовской Аравии, – Маха хватает дочку под мышку, но та вырывается со злостью.

– В Египте, Ливии, Иордании, Сирии… – юристка начинает длинный список. – Во всех арабских странах исправительные дома для женщин, от которых отказалась семья и у которых нет махрама. Если никакой мужчина из семьи не заберет женщину из полицейского участка или тюрьмы, то она попадает именно в такое место.

– Как это? – Сафиха застывает на месте. – Везде так происходит? Везде такая же грязь?

– И что дальше? – Марыся мыслит трезво, задавая логичный вопрос.

– Девушка со сломанной жизнью, изнасилованная и запятнанная, может здесь находиться до конца жизни.

– Ну, нет! Что вы! Я не согласна! – молодые девушки взрываются гневом, а в их глазах появляются слезы.

– У арестанток есть единственный шанс отсюда выйти. Появляется он, если какой-нибудь парень захочет на такой жениться. Только с таким условием они могут оставить эти стены.

– Какой-то саудовец возьмет себе опозоренную девушку в жены?

– Бедный саудовец, просто бедный, – с иронией в голосе Муна сообщает горькую правду. – Таких множество. А при случае этот сладострастный мужчина получит верную, чаще всего порядочную женщину, с которой к тому же может делать все, что душе угодно. Ведь она не побежит жаловаться к матери или отцу, не позвонит брату. Она одинока как перст и обречена жить со своим избавителем. Это один из видов рабства двадцать первого века.

– Неужели все же есть какой-нибудь шанс отсюда выйти? – Сафиха хочет увериться.

– Ну, да. Я же говорю вам, – подтверждает юристка.

– Только замужество, да? – по-прежнему спрашивает она.

– Да.

Девушка смотрит на мать, но та только сжимает губы и опускает взгляд.

– Сейчас же вытрите глаза, сделайте хорошую мину при плохой игре и поддержите подругу. Неизвестно, когда удастся договориться о следующем свидании.

Муна поправляет девушкам абаи, закрепляет платки и похлопывает Маху по бледной щеке.

– Головы кверху и улыбка, – говорит она, открывая дверь.

В большой комнате, скорее всего столовой, длинные столы, при них ряды деревянных стульев. Стиль интерьера аскетический, но все чистое и новое, и царит тут приятная прохлада. У большой столешницы сидит Духа. Она бледненькая, с болезненно запавшими щеками, еще более худая, чем обычно. Когда она поднимает голову, в ее глазах не видно грусти после страшных событий, но и радости от визита знакомых тоже нет. В них можно увидеть только полную эмоциональную пустоту.

– Хочешь подать апелляцию в суд? – сразу спрашивает Муна, но ответом ей – молчание.

– Привет, Духа! – подруги садятся на стулья напротив узницы.

Маха же сидит рядом с девушкой и обнимает ее хрупкое тело.

– Любимая моя, бедная… – она хочет прижать пострадавшую, но та словно каменная и не дрогнет. – Как тебе помочь? Я оставлю тебе немного денег.

Она втискивает в худую ладонь заключенной пару банкнот.

– Духа! Начать нам действовать? – настаивает юристка.

– А что это даст? – наконец отвечает девушка вопросом на вопрос. – Что это мне даст? Вернет ли это мне невинность? Нормальную жизнь? Семью и друзей?

– Выеденного яйца не стоит семья, которая оставила кого-то в беде, – вырывается у Марыси.

– Ты права, как всегда…

Не видно сожаления на ее лице, которое стало как маска.

– Тебе вынесли приговор – девяносто ударов, – сообщает Муна арестованной. – На самом деле он отсрочен и это не мало. Но не думаю, что тебе хочется, чтобы он был приведен в исполнение.

Голос подает Сафиха:

– А что можно сделать?! Или ты как юрист можешь сказать, что можно сделать?! Изнасилованную девушку бросают в тюрьму и осуждают, ее мучителей же выпускают на свободу только с устным выговором. Это черт знает что! – выкрикивает она в возмущении. – Как женщина может быть виновата в том, что ее изнасиловали?! С таким я еще не сталкивалась! По крайней мере, преступники должны получить год условно!

– Таков закон шариата, моя дорогая. Помним все же, что в ходе процесса не было речи о нападении – только о недозволенном свидании. Духа нарушила обязательный в Саудовской Аравии запрет khulwa, или нахождение с посторонним мужчиной наедине. Поэтому суд назначил ей наказание – порку, традиционное средство репрессий в отношении женщин.