Пелам Вудхаус - Парни в гетрах. Яйца, бобы и лепешки. Немного чьих-то чувств. Сливовый пирог (сборник)
– Кто этот тип?
– Такой Грули, – отвечал приятель. – Приехал в отпуск.
– Какой у него гандикап?
– Это я знаю, видел на доске. Двадцать четыре.
– Ой! – крикнул Сидни, хватаясь за горло. – Ой, умираю!Тем временем Сирил обогнул клуб и вышел на лужайку для тренировки. Там отрабатывала подсечку чрезвычайно объемистая женщина, и он залюбовался ее мастерством. Слава Богу, он читал Джонни Фарелла и знал, что такое эти подсечки. «Перенесите вес на левую ногу, – говорит достопочтенный учитель, – и бейте сверху по мячу». Именно это делала крупная дама. Каждый мяч, тронутый ею, падал на траву, как яйцо-пашот. Когда, собирая их, она приблизилась, Сирил узнал Эгнес Флек.
Он ахнул. Мир безупречной красоты закружился перед его взором, словно Артур Меррей, несколько спеша, учил этот мир танцевать. Когда все улеглось и туман рассеялся, Сирил знал, что перед ним – его богоданная подруга. Да, пишет романы, несомненно – плохие, но что с того? Может быть, она это перерастет. Во всяком случае, ради великой игры он обязан связать судьбу с игроком такого класса. Вот он, идеальный союз.
Издатель в таких случаях не колеблется. Через мгновение он уже стоял на лужайке, обнимая Эгнес.
– Старушка! – сказал он. – Ты несравненна!
Перед Эгнес лежало два пути. Она могла грозно выпрямиться, сказать «Сэр!» и стукнуть его тяжелой клюшкой; могла и вспомнить, что он – издатель, а у нее в сумке – три копии романа. Она избрала второй. Когда Сирил предложил провести медовый месяц в Шотландии, она охотно согласилась. Если мысль о Сидни посетила ее, то в таком виде: какой, однако, остолоп, не разбирается в словесности!
Такие сцены забирают много сил, и мы не удивимся, что молодой Грули направился в бар. Там он обнаружил профессора, который, как обычно, пил лимонный сок. Жара способствует жажде, и все эти дни он не отрывал от губ соломинку.
– А, Сирил! – воскликнул он. – Ничего, что называю по имени? Кстати, жуткое имя. Как дела?
– Прекрасно, Пепперидж, – отвечал издатель. – Медаль, я думаю, за мной. Я сделал шестьдесят два удара, что, если вычесть гандикап, дает тридцать восемь. Вряд ли у кого-нибудь лучшие результаты.
– Да, вряд ли. Поздравляю.
– Это не все. Я женюсь на самой лучшей в мире девушке.
– Вот как? Еще раз поздравляю. А кто она?
– Эгнес Флек.
Профессор вздрогнул, с его нижней губы упала лимонная капля.
– Эгнес Флек?
– Да.
– Вы, часом, не ошиблись?
– Нет.
– М-да-а…
– Что значит «м-да»?
– Я подумал о Макмердо.
– А он тут при чем?
– Он тоже собирается на ней жениться. Я слышал, как он обращается с женихами своей бывшей невесты. Вы знаете Пиккеринга?
– Да, знаю.
– Тоже обручился с этой Эгнес и спасся только потому, что ударил его головой в жилет. Если бы не редкая прыть, из него бы сделали, скажем так, рагу «Издатель». А может, Макмердо просто попрыгал бы на нем в спортивной обуви.
Пришла очередь Сирилу сказать «м-да», и он сказал, причем весьма выразительно. Образ Сидни отпечатался на его сетчатке. Весть о том, что внешность гориллы удачно сочетается с ее агрессивностью, не прибавила ему спокойствия. Если бы предстояло выбирать между тем, чтобы рассердить Макмердо, и тем, чтобы потревожить вечным пером муравьиную кучу, он бы предпочел кучу, о чем говорить!
Когда он сидел и думал, что же делать, дверь распахнулась, и бар наполнился Макмердо. Профессор был прав, он сердился. Глаза сверкали, уши ходили ходуном, зубы уподобились кастаньетам. Словом, вылитая горилла, разве что он не бил себя кулаками в грудь.
– Хо! – сказал он, увидев противника.
– А, Сидни, – откликнулся тот. – Привет.
– Какой я тебе Сидни? – спросил Макмердо. – Эгнес говорит, вы с ней обручились.
Сирил сбивчиво ответил, что речь об этом, в сущности, шла.
– Ты ее обнимал.
– Да так, отчасти.
– И целовал.
– С великим почтением.
– В общем, за моей спиной ты, как последний гад, увел у меня невесту. Если не затруднит, выйдем отсюда на минуточку.
Сирил выходить не хотел, но выбора не было. Выходя, он с удивлением заметил, что с ним идет профессор, глядя на Макмердо тем взглядом, который придавал ему сходство с Франкенштейном в плохом настроении.
– Не сочтите за труд, мистер Макмердо, – сказал он, – посмотрите мне в глаза. Спасибо. Так я и думал. Вас одолевает дремота. Веки опускаются. Вы спите.
– Нет, не сплю.
– Спите-спите.
– А верно! – удивился Сидни, мягко опускаясь в шезлонг. – Возьму-ка я посплю.
Профессор еще помахал руками, и Сидни Макмердо дернулся. Он посмотрел на Сирила, но совсем другим взором, нежным, умиленным.
– Мистер Грули, – сказал он.
– Да?
– Я поразмыслил и решил, как это ни трудно, что нельзя думать только о себе. Бывают случаи, когда надо собой пожертвовать. Вы любите Эгнес, Эгнес любит вас, и я не буду вставать между вами. Сердце мое разбито, но главное – чтобы она была счастлива. Берите ее, я благословляю вас, если благословение конченого человека что-то значит для вас. Пойду в бар выпью джину с тоником.
– Прекрасное завершение ваших сегодняшних успехов! – сказал профессор, когда за Сидни закрылась дверь. – Лучший способ уладить мелкие трудности – гипноз и еще раз гипноз. Жертвенная речь получилась неплохо, а? В самом тонком вкусе. Что ж, теперь вас можно разгипнотизировать. Потерпите минуточку. – И профессор выплеснул сок ему в лицо.
Очнувшись, Сирил вскрикнул:
– Ой Господи!
– Простите? – не понял профессор.
– А вот скажите, – дрожащим голосом спросил Сирил, – действительно ли предложение под гипнозом?
– Вы имеете в виду мисс Флек?
– Да. Я предложил ей руку. Но через три недели я женюсь на другой! Помните Патрицию Бинстед?
– Прекрасно помню.
– Вот на ней. Что мне делать? Вы не могли бы загипнотизировать Эгнес? Внушите ей, что я – первостатейный мерзавец.
– Пара пустяков.
– Тогда не откладывайте. Скажите, что у меня гандикап гораздо больше. Скажите, что я пью без просыпа. Скажите, что я советский шпион Грулинский. Скажите, что у меня уже есть две жены. В общем, сами знаете, что говорить!Еле дыша, дождался он профессора.
– Ну как? – закричал он.
– Прекрасно, дорогой мой, прекрасно. Она помирилась с Макмердо. Говорит, что не вышла бы за вас, будь вы единственным издателем в мире, и не отдаст вам свою книгу, даже если вы станете молить на коленях. Собирается к Саймону и Шустеру.
– Пепперидж, вы – гений!
– Что можем, что можем, – засмущался профессор. – А не вернуться ли нам в бар? Выпьем соку.
– Вам нравится эта пакость?
– Я ее обожаю.
Сирил чуть не сказал, что Дракуле больше подходит другая жидкость, но он сдержался. Как-то бестактно, да и важно ли, кого напоминает этот замечательный человек? Главное – сердце, а не внешность.
– Что ж, выпью и я, – сказал он. – Лимонный сок хорош в такую жару.
– Поверьте, он здесь превосходен.
– Наверное, из счастливых лимонов.
– Очень может быть.
И он улыбнулся, подумав, что, загипнотизировав бармена, угостится даром. Очень удобно, если ты не слишком богат.© Перевод. Н.Л. Трауберг, наследники, 2011.
Беззаконие в Бландинге
День выдался хороший. Небо сияло синевой, солнце – золотом, бабочки порхали, птицы ворковали, пчелы гудели – словом, природа благодушествовала, чем и отличалась от Фредди Трипвуда. Младший сын лорда Эмсворта сидел в своей двухместной машине у входа в замок и думал о собачьем корме. Рядом с ним сидела прекрасная овчарка.
Фредди приехал ненадолго. Женившись на прелестной дочери Доналдсона Собачьей Радости, он уехал в Америку, где и жил на Лонг-Айленде, трудясь для фирмы. Сейчас он был в Англии, потому что тесть решил расширить сферу влияния. Агги, его жена, соскучилась в замке за неделю и поджидала во Франции.
Вытирая ухо, которое лизнула овчарка, Фредди увидел, что по ступенькам идет изящный немолодой человек с моноклем в черной оправе. То был Галахад, его дядя, король лондонской богемы, которым издавна гордились театры, скачки и не очень чинные рестораны. Сестры (Констанс, Джулия, Дора, Гермиона и др.) считали его позором семьи, а Фредди очень любил, мало того – почитал, видя в нем неистощимый запас изобретательности.
– Так, так, юный Фредди, – сказал Галахад. – Куда ты везешь эту собаку?
– К Фэншоу.
– В Марлинг-холл? Это там живет хорошенькая девушка, с которой я тебя встретил?
– Да, Валерия. Старик Фэншоу – глава здешних охотников. Сам понимаешь, что это значит.
– Нет, не понимаю.
– Под его началом – несметное множество собак, и каждой нужен корм.
– Ты хочешь продать им свой товар?
– Еще бы! Дочку он любит, ни в чем ей не отказывает, а ей очень понравилась овчарка. Вот я и везу. Она обещала за это, что отец закажет массу корма.
– Фредди, это же не твоя собака! Агги оторвет тебе голову.
– Ничего, ничего. Я все продумал. Скажу, что она умерла, и раздобуду такую же. Ну, мне пора. До скорого! – И Фредди исчез в облаке дыма.
