Ганнибал - Лиловый (Ii)
-- ...Даже так, -- Леарза немного смутился. Профессор лишь покивал головой; в холле наступила тишина, и только теперь китаб сообразил, что полет уже начался, а еле заметное подрагивание пола под ногами свидетельствует о том, что работают линейные двигатели, которые уносят корабль в открытый космос, туда, где включится деформационное поле и повлечет их в неведомое где-то. Осознание этого опять на мгновение заставило его восхититься; прожив добрых два года на Кэрнане, Леарза до сих пор не мог избавиться от этого восхищения чужими технологиями. Сколько они накопили знаний, как виртуозно этим пользуются!..
Он одернул себя и вернулся мыслями к грядущей миссии. Что ж, отныне он -- в числе дипломатов, представитель Руоса, как смешно. Какое-то время горький смех мешал Леарзе думать, но вот он сумел отбросить горечь в сторону и принялся привычно раскладывать все по полочкам.
Итак, они взяли его с собой; взяли на равных, сам Лекс лично сделал ему это предложение, отдельно подчеркнув, что не приказывает, а просит. Конечно, Леарза был не дурак; теперь, силою успокоив себя, он быстро понял, в чем заключается его основная ценность. Он не кеттерлианец, он представитель погибшей цивилизации, и в этой роли он может, во-первых, подтвердить теорию массового бессознательного Катар, предупредить анвинитов о грозящей им опасности, а во-вторых...
А во-вторых, он имеет возможность обелить имя Кеттерле, потому что, скорее всего, анвиниты считают их виновными в гибели Руоса. Это было так просто!.. Он, Леарза, небось тоже бы так подумал, прибыв в незнакомую звездную систему и обнаружив там явственно погибающую планету и возле нее -- подозрительный космический корабль огромных размеров. Ведь и тогда анвиниты очевидным образом испугались и буквально бежали, опасаясь, что подобная судьба постигнет и их!
Это было в его власти; он мог обелить имя Кеттерле, объяснив анвинитам, что произошло, а мог и не обелить.
Он никому ничего не был должен.
Эта уверенность поколебалась в нем позже, когда звездолет пристыковался к космической станции, и Леарза вместе с другими поднялся на ее борт; их встречали, и среди незнакомых лиц он быстро заметил физиономию Каина, по одну сторону от андроида были черные глаза Таггарта, а по другую -- каменная челюсть Морвейна.
Беленос Морвейн смотрел на него в упор, и его лицо было особенно холодным; Леарза, к своему несчастью, уже знал это выражение. Даже перетрухнул немного: он отчего-то в тот момент уверился, что при первом удобном случае разведчик пустит в ход кулаки, а кулаки у Морвейна были тяжелые, это китабу довелось проверить на собственной шкуре. Мысль о причине подобного настроения ему поначалу в голову не пришла.
-- Через восемь часов уже должны прибыть анвиниты, -- вполголоса сказал ему Богарт, заметивший, что Леарза пропустил мимо ушей все разговоры. -- Мне кажется, или Морвейн хочет с тобой поговорить?..
-- Я сейчас предпочел бы поговорить с темным богом, -- точно так же негромко отозвался Леарза. -- А с Морвейном мне как-то не хочется.
-- Извини, но я вынужден тебя оставить, -- с некоторым сочувствием произнес Богарт. Леарза набрал воздуха в легкие и выдохнул; что ж, чему быть -- того не миновать. В подобном настроении он решительно первым подошел к троим старым знакомым.
-- А вот и ты, привет, -- как ни в чем ни бывало обратился к нему Каин. -- Вот уж не думал, что так скоро свидимся! Нам сказали, сам Лекс включил тебя в состав миссии?..
-- Ага, -- сказал Леарза и смело взглянул на Морвейна. Тот стоял с прежним каменным лицом, и глаза его были похожи на острые осколки льда. -- Я привез тебе твою сигарету, Бел. Ты забыл ее.
-- Оставь себе, -- холодно отозвался разведчик.
-- Он уж давно достал новую, -- беспечно добавил андроид. -- Ну как, ты в предвкушении? Всего через восемь часов мы вживую увидим самого Марино Фальера, самого главного парня на Анвине!
-- Мне как-то все равно, -- ответил Леарза. В те моменты ему и вправду было все равно; он вдруг понял, что Морвейн зол на него из-за своей сестры, и это отчего-то взбесило его. Воспоминания о Волтайр, -- а они были неизбежны при одном только взгляде в эти холодные, но точно такие же, как у нее, глаза, -- еще усугубили поднявшуюся в груди китаба ярость.
-- Если тебе все равно, мог бы и не прилетать, -- сказал Морвейн.
-- Это тебя не касается.
Тот молча еще раз взглянул на руосца, обернулся и пошел прочь.
-- Как мальчишка, честное слово, -- буркнул Таггарт, полезший в карман рубахи за сигаретой. -- Я не удивился бы, если б он полез в драку.
-- Это же Морвейн, -- засмеялся Каин. -- Помнишь, как он поставил на уши весь разведческий корпус, когда подрался с Хоганом? И всего-то лишь из-за того, что Хоган его обозвал нехорошим словом. ...Ладно, это был сотый раз, когда Хоган это сделал, но все равно глупо.
-- Лучше бы он полез в драку, -- холодно заметил Леарза, оглядываясь вслед ушедшему разведчику. -- ...Ну? Как на Анвине?
Каин принялся рассказывать; Леарза пытался сосредоточиться на словах младшего, хоть и все равно в мыслях то и дело возвращался к Морвейнам.
Он немного пожалел об этом позже, когда наступил означенный срок. На станции все стояло вверх дном, но буквально за полчаса все улеглось, и руосцу оставалось только удивляться; Каин вновь нашел его и привел в просторный светлый холл, где, как оказалось, уже находились все представители дипломатической миссии, в их главе профессор Квинн, а помимо того Леарза обнаружил там Морвейна, отчего опять его ожгло хлыстиком злости.
-- Разговор будет вестись на их языке, -- предупредил его севший рядом андроид. -- Я буду переводить тебе, не зевай. Ты хоть уже просмотрел грамматику и словари, что тебе прислали?
-- ...А?
Каин еле слышно выругался.
-- Леарза, соберись. Ты сюда не на пикник прилетел, помнишь? ...Да, и если будешь говорить, говори на руосском, договорились?
-- Зачем? -- отупело спросил он.
-- Дурная твоя голова!.. Мы сегодня битый час спорили, не следовало ли тебя одеть в руосскую одежду, а он спрашивает, зачем!..
-- А.
Андроид хотел было что-то еще сказать (наверняка нелестное), но в этот момент дверь бесшумно распахнулась.
Их было шестеро; непривычно одетые, все со строгими лицами, с первого взгляда -- точно такие же люди, но Леарза остро почувствовал, что они... другие. У них были, может быть, совершенно другие глаза. Почти все они, кажется, были немолоды, кроме одного человека, которому на вид было около тридцати лет, и этот человек невольно привлек к себе внимание Леарзы. Что-то в нем было до странного знакомое. Он был немалого роста, худощав, и огромный высокий лоб его невольно бросался в глаза, будто бы затмевая сухие черты его лица. Глубоко посаженные глаза только еще усиливали это ощущение. Леарза не заметил, что почти неприлично уставился на незнакомца, пока тот не посмотрел на китаба в ответ. Выражение его изменилось, но Леарза уже поспешил отвести взгляд и не видел этого. К тому же, в это время уже заговорил профессор Квинн, и высоколобый ответил ему, обнаружив сильный и уверенный голос, а Каин склонился к китабу и еле слышно сообщил:
-- Это Марино Фальер, он у них главный. Он говорит, что здесь с ним находятся самые уважаемые мужи планеты, его ближайшие помощники и все такое. Представляет их по именам... так, ты все равно не запомнишь. ...А теперь Квинн представляет нас.
Действительно, профессор снова взял слово, и Леарза в потоке незнакомой речи вычленил хорошо известные сочетания звуков: собственное имя и название планеты. Он быстро взглянул на Фальера, опять встретив взгляд анвинита, и коротко склонил голову.
-- Квинн объясняет, что ты не понимаешь его языка, что я твой переводчик, -- сказал Каин. -- Рассказывает, кто ты такой.
Леарза в тот момент остро пожалел, что раньше не взялся за изучение языка Анвина: ему подумалось, что переводчик из андроида никудышный, и если он и дальше будет так примерно пересказывать...
Но тут заговорил Фальер; он обращался к Леарзе, и тот в первое мгновение растерялся, и ему даже показалось, что незнакомец говорит на его родном языке, пока не сообразил, что это младший над его ухом одновременно негромко переводит на руосский.
-- Господин Квинн рассказал мне о печальной участи твоего народа, -- сказал Фальер. -- Я сожалею о случившемся. Наши люди были свидетелями трагического конца твоей планеты. Действительно ли больше никто не выжил?
-- Никто, -- сглотнув, ответил Леарза. Он нервничал: оказалось, он так давно не говорил на родном наречии, что невольно порывался перейти на язык Кеттерле. -- На моих глазах погибли все мои друзья. Я остался в живых по чистой случайности, но и я был бы обречен, если бы один из разведчиков Кеттерле не пожалел меня. С тех пор прошло время... старые раны болят уже не так сильно, но я не пожелал бы пережить подобное даже заклятому врагу.
