Руслан Мельников - Тевтонский крест
Китаец продолжал упрямым «качай голова» разрабатывать свои шейные позвонки. Для прусских мужиков и большей части жрецов такая непреклонность Кривайто показалась убедительной – шушукаясь, они все же отступили от дуба. Однако с дюжину недовольных вайделотов взялись за посохи. Больше всех ярился одноглазый. Кажется, бывший первосвященник решил, что наступило время расплаты, и намеревался свести давние счеты с более удачливым соперником.
Сыма Цзян пригрозил непокорным. Сначала – кулаком, потом – шестом. Отошли еще трое. Зато оставшиеся совсем уж непочтительно кричали на своего Кривайто, защищавшего святотатцев.
Китаец еще раз потряс шестом. Не помогло. И еще раз – с пронзительным криком.
– Да что там у них происходит? – Озадаченный фон Берберг подошел к Бурцеву.
– Думаю, это последнее предупреждение, – ответил он. – Последнее китайское предупреждение.
Немец опять отступил к дубу, что‑то забормотал под нос. Кажется, набожный вестфалец начинал молиться. Самое время: «последнее китайское» не возымело действия на разгоряченных вайделотов. И тогда посреди прусского капища начался Шаолинь. Обоюдоострая палка Сыма Цзяна со свистом рассекла воздух. Заточенные наконечники старик не использовал – в этом не было нужды. Чтобы разобраться с тремя противниками, опытному ушу‑исту хватило нескольких ударов древком.
Тум‑п! – раздался сухой стук копья Кривайто о вскинутый жреческий посох… Акробатический прыжок, разворот. Хитрый финт китайца. И… Тум‑п! – точно таким же звуком отозвалась голова одноглазого вайделота. Тум‑п! Тум‑п! Тум‑п! Тум‑п! Оба приспешника калеки, выронив оружие, повалились на землю. Слабо зашевелились они лишь полминуты спустя. Еще через полминуты благоразумно отползли подальше от Священного дуба. А вот одноглазый так и застыл недвижимо. Кажись, бедолагу зашибли всерьез. А нечего дерзить мастеру восточных единоборств в одеждах всемогущего Кривайто!
Никто из зрителей не посмел встрять в межжреческие разборки. Скоротечный бунт был подавлен в зародыше, и Бурцеву оставалось только восхищенно присвистнуть. Надо признать – так владеть боевым шестом он не умел. Аделаида тоже не сдержалась – захлопала в ладошки, как ребенок. Но тут же опомнилась, перестала. Чтобы польская княжна аплодировала языческому первосвященнику – еще чего! И немецкий рыцарь хлопал. Глазами хлопал. Изумленно, озадаченно…
– Кажися, Васлав, твоя красависа, твоя друга‑рысаря и твоя сама может больше не бояся, – удовлетворенно произнес Сыма Цзян.
Бурцев поморщился: «рысаря»‑то ему вовсе не «друга». А китаец все балабонил без умолку. Сыма Цзян наконец обрел собеседника, способного понять его исковерканную татарскую речь, и теперь жаждал выговориться:
– Здеся, Васлав, все людя‑человеки моя почитай, уважай и считай великая Кривайта, – гордо заявил он. – Это у них такая бога или околобога – моя точно не узнавай. Но это очень‑очень важная господина. Кривайта в эта леса все слушайся. Твоя сама сейчас увидеть.
Китаец повернулся к пруссам, жестами показал, что хочет есть и пить. Потом ткнул пальцем в себя, в Бурцева, в Аделаиду, в фон Берберга. Затем обвел руками вокруг, будто желая удушить в объятьях всех собравшихся. Вайделоты понимающе закивали, исчезли между деревьев.
– Скоро для моя, твоя и ихняя принесут пища и напитка, – пояснил китаец. – В Священная леса спрятана много вкусная веща. Жертва называется. Для моя, моя слуга и лесная бога. Но больше для моя и слуга. Так что будет большая‑большая пира. Ну, а пока можно говоритя.
И Бурцев «заговоритя»:
– Как ты здесь очутился, отец?
Глава 22
Сыма Цзян махнул рукой:
– Долгая рассказа. Когда Кхайду‑хана ушла от Легница, в моравская земля его сильно побила солдата богемская короля Венцеслава. Вся тумена отступала, моя оставалася одна, и тогда моя вернулася в Польша.
– Но зачем?
– Моя уже говорила для твоя, что ищет магическая башня арийская колдуна. А древняя свитка гласит: башня стоит где‑то в польская земля.
Бурцев припомнил, что непоседливый ученый мудрец Сыма Цзян в самом деле вылез из‑за Великой китайской стены и поперся вместе с татаро‑монгольскими туменами в долгий поход на Запад ради того лишь, чтобы добраться до чудодейственной арийской башни. И вот теперь, оказавшись вдали от потрепанного ханского войска, упрямый китаец с поистине буддистской настойчивостью и невозмутимостью продолжает поиски башни в одиночку.
Забавно… Ведь, по иронии судьбы, эту магическую постройку Бурцев давно уж отыскал. К древней башне, как выяснилось, прилепился замок пана Освальда Добжиньского. Название замка – «Взгужевежа», кстати, в вольной форме так и переводится: «Башня‑на‑Холме».
Использовать памятник архитектуры незапамятных времен, пронзающий и время, и пространство, в своих целях Бурцев, увы, не смог. Но зато умудрился предотвратить крайне нежелательный союз тевтонов с фашистами. При помощи татарского юз‑баши Бурангула и благородного рыцаря‑разбойника пана Освальда в замковом подвале Взгужевежи он уложил и гитлеровского эмиссара из будущего, и орденского верховного магистра Конрада Тюрингского. Да вдобавок ко всему разнес вдребезги о подвернувшуюся немецкую голову миниатюрную копию Взгужевежи – малую башню перехода. Тоже, кстати, нехилый артефакт.
А вот Сыма Цзяну, судя по рассказу китайца, побывать в заветной арийской башне пока не довелось.
– Моя шла через Польша тихо и мирно. Когда спрашивали хорошо, моя говорила, что бедная китайская купеца ограбила коварная татара и просила дорога в Поднебесную. Конечно, никто дорога не знал, и моя оставляли в покойных.
– А когда спрашивали плохо?
– Моя дралася или убегалася. Так моя прошла Силезский край и Большая Польша[62]. А в Куявская земля стала большая беда. Тевтонская рысаря не поверила, что моя – купеца. Рысаря решила, что моя татара. Тевтона подло стукнула моя сзади по голова и посадила в клетка. А потом везла в Хельминская земля показать своим ханам‑магистрам. Только не довезла. Много прусская лесная человека напала на тевтонская рысаря. Прусса тевтона убила, а моя привезла в эта леса и позвала Кривайта и много слуга Кривайта в большая халата и с кривая боевая шеста – такая, как корейская чипхэнья[63], только длинная.
– Погоди, погоди, я уже слышал эту историю, – Бурцев вспомнил рассказ дядьки Адама о том, как карлик‑барзгул стал первосвященником‑Кривайто. – Ты вроде бы жрецов раскидал, а самому главному даже глаз выбил, так?
– Така‑така… Прусская человека в большая длинная халата долго спорила. Потом Кривайта сказала моя сжечь перед эта дуба. Прусса завела моя за камня и разожгла костера. Только моя не хотела зажигаться. Моя отобрала у слуга Кривайта шеста и долго дралася. Шеста была неудобная, но моя все равно выбивала глаз Кривайта и ломала кости слуга Кривайта. Тогда прусская человека назвала сама моя Кривайта. Моя стала господина. И моя сделала вместо чипхэнья вот эта хорошая чаньгунь[64].
Китаец с гордостью продемонстрировал свое оружие.
– Прусская человека поселила моя в эта леса. Здеся для моя приносят жертва‑подарка. Моя кормят, моя поят. И моя просят совета. Моя хорошо, но моя хочет уходить, чтобы снова искать магическая башня. Только никакая прусская человека не говорит для моя дорога. Прусская человека теперя хорошая, но моя почему‑то не понимай. Никак не понимай! А моя так мечтай попадать в большая колдовская башня арийская мага.
– Думаешь, от большой башни будет прок без малой? – осторожно спросил Бурцев.
Китайский мудрец мечтательно прикрыл свои узкие глазки.
– Большая башня арийская колдуна и малая башня арийская колдуна вместе – эта невероятный удач. Только находить малая башня – очень трудная дела. Но и сам по себе большая башня хранит большая магия. Моя много читай древняя свитка. И моя много узнавай.
– Вот как? И что же тебе известно о больших арийских башнях?
– Большая башня может открывать прошлый и будущий века и без малый башня. Только для эта нужна, чтобы сначала из прошлая или будущая приходила человека и читала заклинание‑якоря.
– Якорь? – Бурцев решительно ничего не понимал, да и не старался особо. Ни в древнеарийском, ни в древнекитайском оккультизме он не был силен.
– Якоря, якоря, – закивал Сыма Цзян. – А еще нужна сильный‑сильный магия. Страшно сильный, Васлав! Например, магия большой смерти.
– Господи, а это еще что такое?
Китаец поежился, передернул плечами:
– Твоя лучше эта не знай, моя тоже. Но моя узнавай другой: как переносить людя и веща из башня в башня. В один мгновений и на любой расстояний!
Бурцев удивленно поднял брови. Телепортация?! А что, тоже нехило! Если без малой башни перехода нельзя перемещаться во времени, то покорение пространства – вполне достойная альтернатива.
– И как же переносить «людя и веща»?
