Король, дама, валет - Набоков Владимир Владимирович
«Итак, – подумал он, – теперь без четверти час. Я пойду обедать. Блестящая мысль: я пойду обедать к Драйеру. Я спрошу у него, на что собственно мне обращать сугубое внимание при выборе, и не думает ли он, что пять лишних марок…»
Остроумно пользуясь картой (и заодно пообещав себе, что, как только освободится от дел, махнет вон туда, так, потом так, потом так, – по подземной железной дороге, – туда, где улицы, должно быть, пошумнее и понаряднее), Франц без труда добрел до особнячка. Этот зернисто-серый особнячок был на вид удивительно какой-то плотный, ладный, даже, скажем, аппетитный. В саду на молодых деревцах гроздились тяжелые яблоки. Проходя по хрустящей тропе, Франц увидел Марту, стоявшую на ступеньке крыльца. Она была в шляпе, в кротовом пальто, в руке держала зонтик, и, проверяя сомнительную белизну неба, соображала, раскрыть ли зонтик или нет. Заметив Франца, она не улыбнулась, и он, здороваясь с ней, почувствовал, что попал некстати.
– Мужа нет дома, – сказала она, уставившись на Франца своими чудесными, холодными глазами – Он сегодня обедает в городе.
Франц взглянул на ее сумку, торчавшую углом из-под мышки, на лиловатый цветок, приколотый к огромному воротнику пальто, на короткий тупой зонтик с красным набалдашником, – и понял, что и она тоже уходит. «Простите, что побеспокоил», – сказал он, сдерживая досаду. «Ах, пожалуйста…», – сказала Марта. Они оба двинулись по направлению к калитке. Франц не знал, что ему делать: проститься ли сейчас или продолжать идти с нею рядом. Марта с недовольным выражением в глазах глядела прямо перед собой, полураскрыв крупные теплые губы. Потом она быстро облизнулась и сказала: «Так неприятно: я должна идти пешком. Дело в том, что мы вчера наш автомобиль разбили».
Случай действительно произошел неприятный: пытаясь объехать грузовик, шофер сперва наскочил на деревянную ограду, – –там, где чинили трамвайные рельсы, – затем, резко вильнув, стукнулся о бок грузовика, повернулся на месте и с треском.въехал в столб. Пока продолжался этот припадок автомобильного.бешенства, Марта и Драйер принимали всевозможные положения я в конце концов оказались на полу. Драйер сочувственно спросил, не ушиблась ли она. Встряска, толпа зевак, разбитый автомобиль, грубый шофер грузовика, полицейский, с которым Драйер говорил так, как будто случилось что-то очень смешное, – все это привело Марту в состояние такого раздражения, что потом, в таксомоторе, она сидела, как каменная.
– Мы сломали какой-то барьер и столб, – хмуро сказала она и, медленно протянув руку, помогла Францу отворить калитку, которую он сердито теребил.
– Опасная все-таки вещь – автомобиль, – проговорил Франц неопределенно. Теперь уже пора было откланяться.
Марта заметила и одобрила его нерешительность.
– Вам в какую сторону? – спросила она, переместив зонтик из правой руки в левую. Очень подходящие он купил очки… Смышленый мальчик…
– Я сам не знаю, – сказал Франц и грубовато ухмыльнулся. – Собственно говоря, я как раз пришел посоветоваться с Дядей насчет комнаты. – Это первое «дядя» вышло у него неубедительно, и он решил не повторять его некоторое время, чтобы дать слову созреть.
Марта рассмеялась, плотоядно обнажав зубы.
– Я тоже могу помочь, – сказала она. – Объясните, в чем дело?
Они незаметно двинулись и теперь медленно шли по широкой панели, на которой, там и сям, как старые кожаные перчатки, лежали сухие листья. Франц оживился, высморкался и стал рассказывать о комнатах.
– Это неслыханно, – прервала Марта, – неужели пятьдесят пять? Я уверена, что.можно поторговаться.
Франц про себя подумал, что дело в шляпе, но решил не спешить.
– Там хозяин – эдакий тугой старикашка. Сам черт его не проймет…
– Знаете что? – вдруг сказала Марта – я бы не прочь пойти туда, поговорить.
Франц от удовольствия зажмурился. Везло. Необыкновенно везло. Не говоря уж, что весьма хороню получается – гулять по улицам с этой красногубой дамой в кротовом пальто. Резкий осенний воздух, лоснящаяся мостовая, шипение шин, вот она – настоящая жизнь. Только бы еще новый костюм, пылающий галстук, – и тогда полное счастье. Он подумал, что бы такое сказать приятное, почтительное…
– Я все еще не могу забыть, как это мы странно встретились в поезде. Невероятно!
– Случайность, – сказала Марта, думая о своем. – Вот что, – вдруг заговорила она, когда они стали подниматься по крутой лестнице на пятый этаж. – Мне не хочется, чтобы муж знал, что я вам помогла… Нет, тут никакой загадки нет; мне просто не хочется, – вот и все.
Франц поклонился. Его дело – сторона. Однако он спросил себя, лестно ли то, что она сказала, или обидно? Решить трудно.
На звонок долго никто не приходил. Франц вслушался, – не слышно ли приближающихся шагов. Все было тихо. Оттого особенно неожиданным показалось, когда дверь отпахнулась. Старичок в сером, с бритым, мятым лицом и густыми, закрученными бровями, молча впустил их.
– Я к вам опять, – сказал Франц, – я хотел бы еще раз посмотреть комнату.
Старичок в знак согласия приложил руку к груди и быстро, совершенно беззвучно, пошел по длинному, темноватому коридору.
«Бог знает, какие дебри», – брезгливо подумала Марта, и ей опять почудилась озорная улыбка мужа: меня журила, а сама помогаешь, меня журила, а сама…
Впрочем, комната оказалась светленькой, довольно чистой: у левой стены деревянная, должно быть скрипучая, кровать, рукомойник, печка; справа – два стула, соломенное кресло с потугами на грацию; небольшой стол посредине; комод в углу; на одной стене зеркало с флюсом, на другой портрет женщины в одних чулках.
Франц с надеждой посмотрел на Марту, она указала зонтиком на правую пустоватую стену и каким-то деревянным голосом спросила, не глядя на старичка:
– Почему вы убрали кушетку, тут очевидно что-то раньше стояло.
– Кушетку просидели, она в починке, – глухо сказал старичок и склонил голову набок.
– Вы ее потом поставите, – заметила Марта и, подняв глаза, включила на миг электричество. Старичок тоже поднял глаза.
– Так, – сказала Марта и опять протянула зонтик: – Постельное белье есть?
– Постельное белье? – удивленно переспросил старичок; потом, склонив голову на другой бок, поджал губы и, подумав, ответил: – да, белье найдется.
– А как насчет услуг, уборки?
Старичок ткнул себя пальцем в грудь.
– Все – я, – сказал он. – все – я. Только я.
Марта подошла к окну, посмотрела на улицу, потом прошлась обратно.
– Сколько же вы хотите? – спросила она равнодушно.
– Пятьдесят пять, – бодро ответил старичок.
– Это как, – с электричеством, с утренним кофе?
– Господин служит? – поинтересовался старичок, кивнув в сторону Франца.
– Да, – поспешно сказал Франц. – Пятьдесят пять за все, – сказал старичок.
– Это дорого, – сказала Марта.
– Это недорого, – сказал старичок.
– Это чрезвычайно дорого, – сказала Марта.
Старичок улыбнулся.
– Ну что ж, – вздохнула Марта и повернулась к двери.
Франц почувствовал, что комната вот-вот сейчас навсегда уплывет. Он помял шляпу, стараясь поймать взгляд Марты.
– Пятьдесят пять, – задумчиво повторил старичок.
– Пятьдесят, – сказала Марта.
Старичок открыл рот и снова плотно закрыл его.
– Хорошо, – сказал он наконец, – но только, чтобы тушить не позже одиннадцати.
– Конечно, – вмешался Франц, – конечно… Я это вполне понимаю…
– Вы когда хотите въехать? – спросил старичок.
– Сегодня, сейчас, – сказал Франц. – вот только привезу чемодан из гостиницы.
– Маленький задаток? – предложил старичок с тонкой улыбочкой.
Улыбалась как будто и вся комната. Она была уже не чужая. Когда Франц опять вышел на улицу, у него в сознании осталась от нее неостывшая впадина, которую она выдавила в ворохе мелких впечатлений. Марта, прощаясь с ним на углу, увидела благодарный блеск за его круглыми стеклами. И потом, направляясь в фотографический магазин отдать дюжины две еще не прозревших тирольских снимков, она с законным торжеством вспоминала разговор.
