Chinenkov - Po tu storonu
Алсу пожала плечами.
– Я вообще не понимаю, о чём ты говоришь мне, – сказала она. – Тебя куда-то уводят, потом приводят, и ты никогда не говоришь, где была. Вот только сейчас от тебя узнала, что из тебя перелили кровь в какую-то старуху.
– Все мы, кто содержится в подвале, не люди, а доноры… – заговорила соседка. – Заведующий этой лабораторией «эскулап» Рахимов, будь он проклят, возомнил себя гением и богом. Он верит, что знает способ, как излечивать людей от любых хворей. Не знаю, кто ему помог, но он притащился в наш город из Сибири и получил для работы лабораторию. Понятия не имею, как у него получается, но те, кого он лечит, странным образом выздоравливают, а мы… Те, у кого он забирает кровь, постепенно погибаем в этом кошмарном подвале.
– О Аллах, – вырвалось у Алсу. – Но ведь это… Так нельзя поступать? Мы же советские люди!
– Ему всё можно, – соседка утёрла слёзы кончиком одеяла. – Ему все доверяют, и никто его не проверяет. А лечатся у него такие влиятельные люди, что… Даже из других городов приезжают!
– Он так зарабатывает деньги? – прошептала Алсу.
– Не знаю, – тяжело вздохнула женщина. – Но-о-о… он очень старается, и лаборатория процветает.
Утешая её, Алсу всё же спросила:
– А отсюда можно выбраться?
– Э-э-эх, даже не мечтай… Здесь как в тюрьме, даже строже. Не будем об этом, мне очень больно и страшно. Всякие мрачные мысли приходят в голову. Давай поговорим о другом и не сердись на меня за резкие высказывания.
Алсу покачала головой.
– Почему ты считаешь, что я сержусь на тебя, Альбина?
– Я нагрубила тебе… Сама не знаю, что нашло на меня… Мне очень-очень плохо, но… Одно радует, что жить мне осталось совсем немного.
– Перестань, не говори так, – пожурила её Алсу. – Мы чего-нибудь придумаем. Мы выберемся отсюда.
– Я да, а ты и не мечтай, – сказала соседка. – Подвал и двор хорошо охраняются. Отсюда даже мужчинам не сбежать, не говоря уж о слабых женщинах.
Тень задумчивости легла на лицо Алсу. Неужели она навечно попала в рабство к злобному выродку? Но почему он уже неделю не трогает её? Бережёт для какого-то особого случая?
– Даже если каким-то чудом тебе удалось бы выбраться отсюда, – вдруг заговорила задумчиво соседка, – тебе недолго пришлось бы наслаждаться свободой. НКВД быстро отловит тебя и вернёт обратно.
«Может быть, наложить на себя руки? – с отчаянием подумала Алсу, выслушав женщину. – Разве смогу я вынести чужую кровь в своём теле? – Она содрогнулась. – Как же быть? Что делать?»
– Здесь кроме нас с тобой и сумасшедших ещё много нормальных людей, – заговорила соседка. – Не знаю сколько, но много… У всех редкая группа крови… Её можно вливать всем. Здесь есть камеры для мужчин и для женщин… Где их собирает Эскулап, не знаю, а вот сумасшедших – в психиатрических больницах. Ничем не брезгует, подлец, и ничего не боится…
– Я знала его раньше, – выслушав соседку, вдруг призналась Алсу. – Он жил в Сибири, в городе Верхнеудинске, служил клерком в суде и звали его Азатом Мавлюдовым. – Она вздрогнула всем телом, будто прикоснувшись к мерзости. – Став большевиком, он похитил меня со своим дружком и изнасиловал. Он ещё тогда был зверем в человеческом обличье, а теперь… – она поёжилась и покачала головой. – Он носит белый халат, под которым чёрное сердце. Люди верят ему, а он… Как он нашёл нас с мужем, я не знаю, и… Жестоко расплачиваюсь, сама не зная за что. – Она обхватила голову руками и тихо всхлипнула.
Теперь, уже удивлённая её признанием, соседка попыталась утешить Алсу, но она только плакала и качала головой.
– Не надо, не утешай меня, – говорила она, всхлипывая. – Азат Мавлюдов – это наказание на всю жизнь. Я не знаю, для чего он запер меня сюда, но… Я уверена, что он готовит мне какую-то ужасную месть.
Альбина взяла её за руку, долго смотрела на неё, словно раздумывая, а затем сказала:
– Раз он поместил тебя сюда, значит, никогда не выпустит. Чего он задумал, нам не понять, но… Зная его, я уверена, что ожидать чего-то хорошего даже не думай… Я скоро умру, и… Захочешь последовать за мной, я помогу тебе в этом.
– Поможешь? Как? – удивилась Алсу.
– У меня остался яд, который я смогла украсть в лаборатории. Часть его я уже приняла, и того, что осталось, тебе с лихвой хватит, если захочешь…
Выслушав соседку, Алсу едва не лишилась сознания. Она перешла на свою кровать и разрыдалась, накрывшись с головой одеялом.
Альбина тоже всхлипывала, уткнувшись в стену. Она то ли жалела Алсу и раскаивалась в своих словах, то ли плакала от безысходности – трудно было сказать.
Первой проснулась задремавшая было Алсу. Альбина стояла возле ее кровати и что-то говорила. И вдруг рухнула на кровать и замерла, вытянув руки. Женщина умерла.
8
– Здравствуйте, господа заговорщики! – поприветствовал Быстрицкого и Бадалова дон Антонио, как только они вошли в его кабинет. – А видок-то у вас, будто со Страшного суда ко мне явились!
Что-то бормоча, гости расселись вокруг стола. Дон Антонио сегодня выглядел намного эффектнее, чем вчера. Светлый костюм сидел на нём как влитой. Белая рубашка с распахнутым воротом…
– Ну что, други мои, с чего начнём? – поинтересовался он, глядя на опухшие лица Быстрицкого и Бадалова. – Предлагаю подлечиться чуток шампанским и приступить к обсуждению наших дел насущных, как считаете?
Гости переглянулись, но возражать не стали. Миловидная секретарша принесла пару бутылок, и гости не заставили себя ждать.
– А теперь к делу, господа, – сказал дон Антонио, закуривая папиросу. – Вчера вы очень интересовались моим бизнесом, теперь я готов внимательно выслушать ваши предложения.
– А что, мы вам вчера разве их не высказывали? – переглянулись гости.
– Вы вчера лыка не вязали, любезные, – хмыкнул дон Антонио. – Вы только обмолвились, что вас интересуют мои деловые отношения с СССР. На большее вас не хватило.
Гости снова переглянулись. Первым заговорил Владимир Александрович Быстрицкий.
– Европа кипит, – сказал он. – В Германии сильный лидер, Адольф Гитлер, который ненавидит большевиков, и… Дело идёт к большой войне!
– Это лично ваше мнение, господа? – вздохнул дон Антонио.
– Почему наше?! – воскликнул повеселевший после шампанского Бадалов. – Это мнение всех мировых политиков!
– Хорошо, в мире запахло войной, не спорю, – согласился дон Антонио. – А мы с вами при чём? У нас здесь, в благословенной Португалии, тишь и гладь да божья благодать.
– А мы приветствуем нарастающие в Европе события и считаем, что появился реальный шанс взять реванш за поражение в Гражданской войне, – ответил Быстрицкий.
– Ого-го, как вы обмельчали, господа хорошие! – воскликнул дон Антонио. – Хотите привести врага в свой дом? Я вас правильно понял?
– Россия была нашим домом, но нас оттуда выставили! – запальчиво возразил Бадалов. – А мы теперь готовы разгромить большевиков с кем угодно и вернуться с триумфом!
– Ну, хорошо, как хотите, от меня-то что вам понадобилось? – развёл руками дон Антонио. – Я с СССР воевать не собираюсь. У меня сейчас с «товарищами» товарищеские отношения. Мы не видим друг друга и видеть не хотим, а торговое партнёрство вполне устраивает обе стороны.
– Мы пришли к вам с просьбой не как к коммерсанту, а как к патриоту, – оживились гости. – Нам важно свергнуть в СССР сталинский режим, который… Который угнетает русский народ и уничтожает его!
– Ладно, хватит, наслушался я этих ваших лозунгов! – поморщился дон Антонио. – Они мало чем отличаются от тех, какими бравировали в годы революции и Гражданской войны большевики. Я вас в последний раз спрашиваю, что вам нужно и что вы от меня хотите.
– Сколько баржей работают в вашей фирме? – спросил Быстрицкий.
– Достаточно для того, чтобы удовлетворить мои потребности, – уклонился от прямого ответа дон Антонио. – А вам в численности моих барж какой интерес?
– Мы хотим, чтобы вы закупили и вывезли из СССР как можно больше зерна, – сказал Быстрицкий. – Вас устраивает наше предложение?
У дона Антонио глаза полезли на лоб.
– Не понял? – спросил он. – Вы предлагаете мне сделать то, чем я, в общем-то, и занимаюсь?
– В общем-то так, – кивнул Бадалов. – Только зерна надо закупить очень много. Так много, сколько могут увести все ваши суда!
Дон Антонио задумался, но скоро спросил:
– А что прикажете делать с излишками? Мне достаточно столько, сколько сможет переработать в муку моя компания.
– Остатки можете утопить, сжечь, скормить свиньям или рыбам, – ответил Быстрицкий. – СССР нуждается в валюте и продаст вам столько зерна, сколько захотите! Сталин и их Госплан даже не будут считаться с тем, что страна едва-едва оправилась от голода 1933 года.
– Вы что, решили таким образом подорвать экономику СССР? – округлил глаза дон Антонио. – Да вы хоть можете себе представить, сколько надо вывозить хлеба из такой большой аграрной страны, чтобы хоть как-то ослабить её экономику?
