Михаил Дулепа - Баффер
Раздумывая о возможности создания врат в каком-нибудь помещении без выхода я наконец добрался до квартиры.
Что надо сделать?
Кинулся к компьютеру — все три сайта целиком на винте. Вытащил переносной и начал копирование. Вода в ванной… пусть останется. Мыться можно и в тазике на кухне, не так много меня, чтобы ванну под помывку освобождать, а вот если из-за каких-то проблем воду отключат, то это будет действительно плохо. Город, открытая вода тут в пяти километрах от дома.
Внезапно накатившая слабость заставила замереть, а потом очень аккуратно добраться по стене до кровати. Ох-хо, а вот таблеточку “сультака” мне сейчас очень нужно принять. Слабость пройдет, она вообще не телесная, как Док объяснял, это реакция перевозбуждения. Нейрончики в голове “феритином” пришибло, но надо бы и по телу подмогу пустить…
Я улыбнулся. Ну, какой шанс для проверки.
“Восстановление”, так часто им пользовался. Вот персонаж не может сделать больше ни шага, я произношу:
- “Не будет у него ни усталого, ни изнемогающего”.
Ледяная волна прошла по телу, я резко сел на кровати.
Усталость, говорите? А нету ее.
Вообще!
Ох, как же хорошо!
Я начал ощупывать себя, чувствительность нормальная. Присел, встал. Закрыл глаза, поочередно прикоснулся пальцами к кончику носа. Задержал дыхание. Сделал несколько шагов по краешку ковра.
Нету усталости, и все в порядке!
“Фреш” не целительный закл, он для восстановления очков движения… И я снова готов двигаться.
Может, стоит посидеть сегодня дома, проверить, как оно будет действовать? Вдруг, потом обрушится вдвойне?
Черт, а откуда вообще эта фраза?
Кинулся к компьютеру, верный Яндекс подсказал — Книга пророка Исайи.
“И поднимет знамя народам дальним, и даст знак живущему на краю земли, — и вот, он легко и скоро придет; не будет у него ни усталого, ни изнемогающего; ни один не задремлет и не заснет, и не снимется пояс с чресл его, и не разорвется ремень у обуви его.”
Так, буду считать это подсказкой! Нечего сидеть, знак мне дан, глупо упустить время на страхи!
С собой… ножик складной, стамеску, молоток, завернуть в пару портянок и на дно сумки. “Феритин”, “сультак” (вдруг фреш “на меме” будет, не помирать же?) инд. пакет, стептоцид, фляжка (надо чаем с коньяком наполнить) анальгин, аспирин. Учитывая, что я намерен вернуться завтра к утру, этого хватит.
Банка белорусской тушенки, оставшиеся от обеда пол-батона, кусок сыра, литровую пластиковую бутыль с кипяченой водой, подкисленной лимоном, шоколадку из купленных утром. Смену белья в сумку, случай он разный бывает. Штаны потеплее, сапоги, рубашку байковую, сверху свитер и походную куртку.
Оглядев себя в зеркале поморщился, куртка, которую я не надевал лет пять, для носки в приличных местах уже не годилась. Зимнюю брать не хотелось, тяжеловата, упарюсь в вагоне. Плащик наоборот, легковат, а сейчас уже около нуля и заморозки по ночам, ледок с утра хрустит под ногой. Ладно, сделаю вид, что я такой вот немодный. Время!
Пощелкал выключателями, сунул в карман деньги, паспорт, подхватил сумку и вышел.
Путь до вокзала прошел словно прощаясь. Глупость, завтра ведь вернусь, а ощущение, словно навек ухожу.
Воронежский поезд стоял на перроне, я присел на лавочку, присматриваясь. Вот проводница… не пойду я к ней. Поджимает тетка губы, недовольна она. Может и возьмет деньги, а может и нет. Вот молодой парень. Опять не пойду, я для него очень уж чужой. А вот… нет, этот пьет, видно. В окне мелькнуло деловитое лицо дамочки чуть за сорок, спокойно разговаривающей с каким-то стариком. Под конец разговора она улыбнулась, это и решило все.
Подойдя за двумя пожилыми провинциалами, явно возвращающимися домой, я подмигнул проводнице:
— Красавица, подбросишь молодца до Воронежа?
— Не докину…
Но отказа в тоне не слышалось. Через полминуты мы пришли к согласию, и я прошел в вагон.
Деньги есть, и билеты есть, но зачем светить паспорт? Проводница усадила меня в свое купе, приказав ждать. Я сел у окна, рассматривая пути по ту сторону, людей на перроне, огни вокзала. Отправление поезда меня словно не коснулось. В коридоре что-то заговорили, в купе заглянула молодящаяся женщина в форме, из-за ее спины подмигнула проводница.
Купюра, положенная на шоколадку, была благосклонно принята, мне сказали “Чтоб без проблем тут!” и дверь закрылась. Еще несколько раз проводница мелькала по своим сложным и хлопотным делам, но меня не трогала, я даже задремал, раздумывая, отчего просто не скастовал “невидимость”, времени действия как раз хватило бы на одиннадцать часов пути. Вернувшаяся проводница уведомила, что в паре купе есть свободные места, и чуть попозже я могу занять одно из них. В общем полное “белье брать будете… а я сказала — будете!”
Хорошо, что обошлось без намеков. Я отдал еще одну купюру, пошутил про железнодорожные хлопоты, выслушал пару историй о пассажирах. Потом она снова выскакивала, а я, в какой-то момент, поймал себя на том, что дремлю, привалившись к стене. Меня аккуратно растолкали и проводили в купе, где я, наскоро поздоровавшись с единственным соседом, забрался на верхнюю полку и мгновенно уснул.
Проснувшись, был немало удивлен тем, что спал почти семь часов, умотали меня эти магические хлопоты. Включив лампочку вытащил планшет и, подключив винт, начал просматривать различные игровые классы, связанные с магией.
6
— Спасибо, красавица, легкого тебе пути, здоровых детей и богатого мужа! Или мужей, это уж как тебе нравится! — Проводница расхохоталась, и отмахнувшись от меня убежала в вагон.
В сам областной центр мне заезжать необходимости не было, так что сошел в Гнединске, попрощавшись с проводницей и проснувшимся попутчиком. Интересно, вот откуда у человека может быть такая горячая необходимость поделиться завтраком с незнакомым человеком, которого первый и последний раз видишь? Или ему просто не хотелось остатки курицы нести с вокзала домой, они же через час прибывают?
Гнединск ничуть не изменился. Да, на площади рядом с вокзалом новые киоски, и, кажется, срубили несколько деревьев в сквере, но по большей части чему тут меняться? Провинция, пусть и достаточно благополучная — сахарный завод, пара консервных, что-то мясоперерабатывающее было живо в последний наш сюда приезд, хотя мясо все полагали разумным брать с рук на рынке. Зато два кинотеатра на двадцать тысяч жителей. Культура! До перестройки тут еще пяток разных заводов было, но теперь одни развалины
Вот они-то меня и интересовали.
За полтинник местный бомбила подбросил меня к руинам завода металлоконструкций. Развалинами я удовлетворен не был, очень уж все открыто, плюс явные следы постоянного посещения местной молодежью. Не те мои годы, от подвыпивших подростков бегать, да и здоровье жалко. Приняв еще полтинник таксист поочередно провез меня по трем точкам с заброшенными цехами, но все они были такими же неподходящими. Услышав мою отговорку, что ищу хорошие, живописные камни, да чтобы без лишних глаз, чтобы можно было приехать да поснимать для столичного журнала, бомбила тут же оживился, сунул меня в машину и отвез на другой край города, где гордо представил развалины старого храма. Идти со мной он наотрез отказался, отговорившись тем, что место плохое, но мне посоветовал приглядеться, потому что хоть и плохое, а красивое.
Храм подошел идеально.
Три оставшихся стены, часть крепко держащегося купола, до жилых кварталов полкилометра, сам на пригорочке, но укрыт от взглядов, плюс репутация “скверного места”. Улучив момент, пока мой гид подняв капот погрузится в задумчивое созерцание двигателя, я выбрал один из камней, так, чтобы в открывшийся на него портал были видны подходы, а сзади прикрывала стена, достал стамеску, молоток, и быстро процарапал по заготовленной ночью бумажке один из вариантов рунического письма в пентаграмме.
— Камень — храм.
Потянуло, я ощутил, как второй камень лег в список запомненных.
Отлично! Забросав рисунок, расположенный у основания обрушенной стены, кирпичным мусором и ветками прошелся вокруг, деловито изображая съемки на мобилку, потом вернулся к машине и попросил отвезти меня на берег ближайшей речки, причем с оврагами. Водила долго пытался прикинуть, куда меня везти, но десять минут спустя я был на другом конце города (еще бы, я же помнил, где тут такой берег!). Уйдя в кусты я долго рыскал, ища спокойное и укрытое место, а найдя еще двадцать минут сидел, ждал конца часа, чтобы не оставлять здесь без присмотра портал. А то ломанутся провинциалы в столицу, им только шанс дай! Сам такой. Пока сидел подъел оставшееся в сумке продовольствие, чтобы не везти назад. Далеко везти-то, девятьсот километров или два шага.
Все, десять-пятьдесят семь.
— Врата — дом!
