Светлана Павлова - Гонка за счастьем
Еще бы не деловой! Мой телефон беспрестанно звонил, а календарь пополнялся новыми датами и местами встреч. Мой рабочий день на завтра состоял из двенадцати пунктов!
В восемь утра я уже выехала на шоссе, ведущее в Париж, — лучше пораньше, чтобы не попасть в пробку.
День прошел успешно — с «Кукушкой» все решилось сразу, в «Буароне», в общем, тоже, хотя и с небольшой оттяжкой — предстояла еще одна поездка на следующий день. Мне показалось, что за новичков запросили слишком много, и я надеялась, что после встречи с менее жестким Мишле — по совместительству старым знакомым Клер — мне удастся сбить цену.
Остальные плановые дела к вечеру были целиком закончены, после чего, позвонив Мари и поговорив с Клер, я решила побродить по вечернему Парижу… Я шла по улицам, никуда не заходя, не торопясь, просто рассматривая все это дивное переплетение истории и ультрасовременности, комфорта и роскоши. Впервые я шла по Парижу как туристка, и он меня снова, как в старые времена, заворожил…
И вдруг, неожиданно для самой себя, я начала вспоминать… Вспомнились мне и ощущения тех первых месяцев, когда у нас все только начиналось в Москве, и тот первый год жизни в Париже, который принес столько радости и столько горя… Вот ведь парадокс — встреча с бывшим мужем не всколыхнула ничего, а город поймал на ассоциациях, разбередил душу, потянул к воспоминаниям…
Завернув за угол, я на минуту замерла от первой же нахлынувшей яркой картинки — вот то очаровательное кафе, где мы пили кофе после первой совместной прогулки по центру. Позже оно стало моим любимым местом встреч и остановок, я познакомилась с его владельцем, который рассказал мне много интересного об именитых русских завсегдатаях минувших лет… Мне даже захотелось зайти и убедиться в том, что он меня не забыл, но я остановила себя вопросом — зачем? И прошла мимо…
Дошла до скамейки и села — она была другой, нового стильного дизайна, но стояла почти на прежнем месте. Отдохнув, пошла дальше; и снова картинка из прошлого — примерно здесь меня рисовал старый художник, сделавший мне через Виктора незабываемый комплимент в духе романов Дюма — «Ваш выбор делает честь вашему вкусу, месье».
Да, это было четырнадцать лет назад… Тогда казалось, что у прелестно начавшейся сказки «Москва — Париж» обязательно будет счастливый конец…
ГЛАВА 8
Регистрация брака проходила в известном Грибоедовском загсе — только там разрешалось официально свидетельствовать браки с иностранцами. В назначенный день прилетел настоящий французский десант из пятнадцати человек, разместившийся в гостинице. Был заказан зал в «Метрополе», вместивший сто двенадцать приглашенных.
Вопреки ожиданиям, моя собственная свадьба мне даже понравилась. Здесь очень пригодилось умение моей матери продумывать детали — от букетов, вин и закусок до программы, которая плавно катилась от пункта к пункту и где гвоздем были два коротких фильма из жизни жениха и невесты с детства и до настоящего времени, соответствующим образом прокомментированные. Компания была смешанной, на этом настояла я — наряду с родственниками и всякими протокольными фигурами были и мои подруги, и несколько коллег с кафедры. Играл оркестр, гости танцевали, слушали исполнителей песен на двух языках. Отец сказал прелестную речь, а под конец вечера разошелся и спел несколько романсов собственного сочинения, аккомпанируя себе на рояле. Своим прекрасным тембром и задушевной манерой исполнения он покорил абсолютно всех присутствующих, а заодно и завел их — стихийно возникший многоголосый хор звучал вполне профессионально.
Виктор задержался в Москве на три дня, которые мы провели в полной суматохе, принимая гостей. Он торопился — ему хотелось до моего приезда продать холостяцкую квартиру и купить жилье попросторнее. Было заметно, что эта проблема его очень волнует.
— У меня перед глазами такой высокий образец жилья — дом и квартира твоих родителей, что я уже начал комплексовать и теперь просто обязан сделать все возможное и невозможное, чтобы хоть как-то соответствовать.
— Только, пожалуйста, не перенапрягайся и не переборщи — никакого антиквариата. Я с детства несколько перекормлена раритетами и хочу сделать собственный дом совсем в другом стиле. А все эти царские палаты с замысловатыми наворотами я терпеть не могу…
По выражению его лица я поняла, что он не ожидал от меня такого заявления.
— Я был бы безумно счастлив предложить тебе подобные навороты, но, к моему великому сожалению, о подобной роскоши остается только мечтать. Все ваши комоды или козетки во Франции стоят целое состояние.
Было ясно — начинают намечаться некоторые противоречия. Пока только во вкусах. Ну, да ничего, переживем, лишь бы — не антагонистические.
Он уехал, а я начала готовиться к отъезду, собирая по списку многочисленные справки и бумаги. Все действительно «стало вокруг голубым и зеленым», ведь я впервые была влюблена и поэтому так счастлива, что меня не раздражали даже рогатки советской бюрократии.
И тут я поняла, что жду ребенка. Мне было двадцать два года, я была абсолютно здорова, замужем, но об этой перспективе совершенно не задумывалась — мне казалось, что я приняла все меры предосторожности, — и вот…
Это известие оглушило меня, оно не соответствовало моему внутреннему настрою, оно выбивалось из общего размеренного ритма, заставляло думать о том, что теперь придется подчинять жизнь каким-то новым правилам, о которых я имела смутное представление.
Трудно понять, почему эта новость вызвала у меня все что угодно, кроме радости; скорее всего, я была к этому просто не готова. Мне было стыдно признаться в этих безрадостных мыслях матери — мы никогда не обсуждали с ней интимные темы. Я не решалась заговорить об этом даже с подругами, считая, что это — моя аномалия. Я ведь не знала, что через такое состояние проходят почти все женщины, когда перспектива стать матерью вдруг неожиданно сваливается на них.
Все начиналось совсем не так, как представлялось… Было непонятно, как же теперь сложатся наши отношения, ведь мы и без этой сногсшибательной новости еще не успели привыкнуть, узнать друг друга, а уже нужно было думать о новой жизни, которую мы совсем не ждали и которая так нарушала нашу собственную.
Это известие застало врасплох и Виктора — у него было столько планов для нас обоих: и поездка в Алжир, и зимний отдых на горнолыжном курорте в Альпах, и много более мелких, связанных с устройством быта и меблировкой новой квартиры. Но, как человек хорошо воспитанный, услышав от меня по телефону это ошеломляющее сообщение, он выдавил из себя что-то вроде «дети укрепляют семью» и закончил разговор желанием немедленно позвонить своей матери, чтобы обрадовать ее. Я думаю, что тогда Клер и была единственным человеком, которого эта новость действительно по-хорошему взволновала — я сразу поняла это, когда она минут через десять после разговора с Виктором позвонила и поздравила меня.
Моя же мать выслушала новость молча и ограничилась коротким «Поздравляю», сказанным без всякого восторга, а также абсолютно резонным комментарием — «зря поторопились, могли бы и немного пожить для себя, но раз уж это произошло, то теперь нужно»… Далее последовал перечень рациональных рекомендаций, которые отныне мне предстояло иметь в виду. Она, безусловно, была права, но слушать ее было — не менее безусловно — неприятно, тем более что можно было догадаться — никто никуда и не торопился…
Понемногу я стала привыкать к своему состоянию. Начала с того, что купила те немногие книги для будущих матерей, которые были в продаже, и взяла все, что нашлось в библиотеке. Потом побывала на приеме у врача, который и объяснил, что мои ощущения — абсолютно нормальны. Больше всего меня успокоили его ссылки на свою практику, из которой следовало, что почти каждая вторая беременность — незапланированная, обычно некстати, потому что всегда имеются другие планы и более важные дела. Он предупредил, что первые три месяца — самые трудные и психологически, и физиологически, поскольку идет перестройка организма, но я молода, здорова и кому же рожать, как не мне…
Ошеломляющая новизна события мало-помалу притупилась, я решила, что теперь должна искусственно развивать в себе материнские чувства, и дала себе слово избавиться от всего, что может навредить ребенку — отныне никаких волнений, сигарет, алкоголя, только прогулки на свежем воздухе, овощи и фрукты, рациональное питание и сон. И, конечно же, хорошая музыка, легкое чтение и приятные зрелища.
Приехал Виктор, чтобы увезти меня в Париж — мне ведь нельзя было теперь поднимать тяжестей; вообще, отныне меня полагалось беречь, увозить, выводить, выгуливать, не расстраивать, не волновать, не… Словом, я вынашиваю, и это — главное.
