Бернард Корнуэлл - Перебежчик
Там Старбак расспросил о том, куда двигаться, а потом, выйдя к дороге, расстался с Лассаном, но сначала настоял на том, чтобы француз забрал лошадь его брата.
- Вы должны продать лошадь! – возразил Лассан.
Старбак покачал головой:
- Я в долгу перед вами.
- За что, mon ami?
- За свою жизнь, - ответил Старбак.
- Ох, чепуха! Такие должки на поле битвы приходят и уходят, подобно детским капризам.
- Но я в долгу перед вами.
Лассан рассмеялся.
- В глубине души вы пуританин. Вы позволяете страху согрешить оседлать вас, как жокею. Ладно, я возьму вашу лошадь в качестве наказания за ваши воображаемые грехи. Надеюсь, мы вскоре встретимся?
- Я тоже на это надеюсь, - ответил Старбак, но только если выгорит авантюра, которую он затеял. В противном случае, подумал он, одним холодным утром висеть ему на высоком столбу, и он почувствовал искушение выбросить бумагу Пинкертона. - Надеюсь на это, - повторил он, переборов искушение.
- И помните, чему я вас учил, - сказал Лассан.
- Цельте ниже в случае мужчин, и метьте высоко в случае женщин.
Он пожал Старбаку руку.
- Удачи вам, мой друг.
Француз отправился представляться ставке конфедератов, а Старбак медленно направился на север, тяжело нагруженный трофеями с поля битвы.
Они включали прекрасную произведенную на Севере бритву с ручкой из слоновой кости, небольшой театральный бинокль и кувшин с холодным кофе. Он на ходу выпил кофе, отбросив в сторону кувшин, когда добрался до поля, где разбила лагерь бригада Фалконера.
Настало время сделать то, что так давно велела ему сделать Салли - настало время сражаться.
Он зашел в лагерь как раз когда солдат отпустили с воскресной службы. Он нарочно обошел стороной ряды легиона, пройдя прямиком к штабным палаткам, установленным возле двух сосен, нижние ветки которых пошли на флагштоки.
На дереве повыше развевался боевой флаг Конфедерации, на низком же висело знамя Фалконера с семейным девизом "Вечно пылающий". Нельсон, слуга генерала Вашингтона Фалконера, заметил Старбака первым.
- Вам нужно уходить, мистер Старбак. Если хозяин вас увидит, то арестует!
- Все в порядке, Нельсон. Я слышал, что твой господин Адам здесь?
- Да, сэр. Он расположился в палатке капитана Мокси, пока ему не предоставили свою. Хозяин очень рад, что он вернулся.
- Мокси стал капитаном? - усмехнулся Старбак.
- Он адъютант генерала, сэр. И вам не следует находиться здесь, не следует. Генерал вас терпеть не может, сэр.
- Покажи мне палатку Мокси, Нельсон.
Это оказался большой шатер, служащий не только местом для ночлега, но и в качестве штаба бригады. В ней на полу из деревянных досок стояли две походные кровати, два длинных стола и два кресла. Кровать Мокси была завалена грязной одеждой и снятым снаряжением, а вещи Адама аккуратно лежали в ногах застеленной одеялами постели.
На столах лежали стопки бумаг, которые обычно порождает воинская служба, стопки были придавлены камнями, чтобы уберечь бланки от легкого ветерка, прорывающегося сквозь открытый полог шатра.
Старбак присел на один из парусиновых складных стульев. Полуденное солнце, в лучше случае бесцветное, через парусину шатра выглядело болезненно желтым. Он заметил посреди разбросанных вещей на кровати Мокси флотский револьвер Сэвиджа и взял его в тот самый момент, когда в штаб начали возвращаться офицеры. Лошади цокали копытами, слуги и рабы бежали подхватить поводья, а офицерские повара несли вечернюю трапезу к общим столам. Старбак отметил, что Сэвидж был разряжен, но в характерной для Мокси беспечной манере, то есть в брандтрубке остался один не разряженный капсюль.
Он повертел барабан, пока капсюль не остановился в одной каморе от бойка, и оглянулся, когда капитан Мокси нагнулся над входом в палатку. Старбак безмолвно ему улыбнулся.
Мокси уставился на него с открытым ртом.
- Тебя здесь быть не должно, Старбак.
- Люди не перестают твердить мне об этом. Я определенно начинаю чувствовать себя здесь лишним Мокси. Но тем не менее я здесь, так что катись отсюда и подыщи другое место для своих забав.
- Это моя палатка, Старбак, так что, - Мокси внезапно умолк, когда Старбак поднял тяжелый револьвер. Он поднял руки. - Да ладно, Старбак. Пожалуйста! Будь благоразумен!
- Пафф, - сказал Старбак, взведя нижний курок револьвера. Тот щелкнул, барабан повернулся. - Катись отсюда, - повторил он.
- Ну ладно, Старбак, пожалуйста! - Мокси запнулся и взвизгнул, когда Старбак нажал на верхний спусковой крючок, капсюль сердито рявкнул. Мокси вскрикнул и умчался, Старбак же спокойно принялся счищать рычажком опаленные остатки меди с брандтрубки. Палатку затянуло клубами горьковатого дыма.
Через несколько секунд появился Адам. Он замер, увидев Старбака, его лицо побелело, хотя, возможно, это был лишь эффект освещения палатки.
- Нат, - проговорил Адам голосом, в котором не чувствовалось ни приветствия, ни пренебрежения, лишь немного настороженности.
- Привет, Адам, - радостно ответил Старбак.
- Моему отцу...
- ... не понравится, что я здесь, - закончил предложение своего друга Старбак. - Как и полковнику Свинерду. Мокси тоже не одобряет моего присутствия, что довольно странно, хотя какого хрена мы должны беспокоиться о том, что думает Мокси, мне не понятно. Хочу с тобой поговорить.
Адам посмотрел на револьвер в руке Старбака.
- Я размышлял, где ты можешь быть.
- Со своим братом Джеймсом. Помнишь Джеймса? Я был с ним и с его шефом, всклокоченным коротышкой по имени Пинкертон. О, и еще с Макклеланом. Не нужно забывать про генерал-майора Макклелана, нового Наполеона, - Старбак уставился в дуло Сэвиджа.
- До чего же у Мокси грязное оружие. Если он его не почистит, то однажды ему выстрелом руку оторвет, - Старбак снова перевел взгляд на Адама. - Джеймс шлет тебе наилучшие пожелания.
Шатер неожиданно затрясся, когда через входной полог согнувшись вошел мужчина. Это был Вашингтон Фалконер, его привлекательное лицо горело от гнева. Полковник Свинерд стоял за его спиной, но оставшись снаружи, под слабым солнечным светом, а Фалконер столкнулся с врагом лицом к лицу.
- Какого чёрта ты здесь делаешь, Старбак? - рявкнул генерал Фалконер.
- Разговариваю с Адамом, - спокойно ответил Старбак, подавив свою нервозность. Может, он и не любил Вашингтона Фалконера, но тот по-прежнему был могущественным противником и к тому же генералом.
- Встань, когда говоришь со мной, - велел Фалконер. - И положи оружие, - добавил он, когда Старбак послушно поднялся. Фалконер ошибочно принял это послушание за раболепие.
Генерал вошел в шатер, положив правую руку на рукоятку собственного револьвера, но теперь расслабился.
- Я приказал тебе покинуть ряды моего Легиона, Старбак, - сказал он, - а когда я отдал этот приказ, то имел в виду, чтобы ты находился подальше от моих людей. Всех моих людей, и особенно подальше от моей семьи. Тебе здесь не рады, даже в качестве гостя. Убирайся немедленно.
Генерал говорил с достоинством, не повышая голоса, чтобы любопытствующие зеваки не услышали стычку внутри палатки.
- А что если я не уйду? - спросил Старбак так же тихо.
На лице Фалконера дернулся один мускул, обозначив, что генерал на самом деле нервничает гораздо больше, чем пытается показать. Последний раз эти двое столкнулись лицом к лицу вечером после сражения при Манассасе, и той ночью унижен был Фалконер, а Старбак одержал триумф. Фалконер был настроен отомстить.
- Ты уйдешь, - уверенно произнес генерал.
- Здесь для тебя ничего нет. Ты не нужен нам, а мы не хотим видеть тебя, так что можешь прокрасться обратно к своей семейке или к той шлюхе в Ричмонде. Можешь сделать это сам или под арестом. Но ты уйдешь. Здесь я командую, а я приказываю тебе убраться, - Фалконер отошел к краю шатра и указал на вход.
- Просто уходи.
Старбак открыл верхний карман изношенного кителя, снятого с мертвого южнокаролинца, и вытащил оттуда библию, которую дал ему Джеймс. Он взглянул на Адама и понял, что тот узнал книгу.
- Отец, - мягко вмешался Адам.
- Нет, Адам, - твердо ответил генерал. - Я тебя знаю, знаю, что ты будешь просить за друга, но это бесполезно, - Фалконер презрительно оглядел Старбака. - Положи библию и уходи. Иначе я вызову военную полицию.
- Адам? - обратился Старбак к другу.
Адам знал, что имеет в виду Старбак. Библия символизировала Джеймса, а Джеймс являлся партнером Адама по шпионажу, и угрызения совести Адамы были достаточно сильны, чтобы связать библию со своим предательством дела отца.
- Отец, - повторил Адам.
- Нет, Адам, - настаивал Фалконер.
- Да! - неожиданно громко рявкнул Адам, поразив своего отца.
- Мне нужно поговорить с Натом, - заявил Адам, - а потом я поговорю с тобой, - в его голосе отчетливо слышалась мука.
Вашингтон Фалконер почувствовал, что его уверенность съёжилась, как воинский строй, искромсанный артиллерийским огнем. Он облизал губы.
