Даль Орлов - Реплика в зал. Записки действующего лица.
В течение следующего, второго, года пребывания в "Кинопанораме" посчастливилось сотрудничать с режиссером Майей Рудольфовной Добросельской. "Добро" совсем не случайно вошло в ее фамилию! Сама интеллигентность, умная, предупредительная, она не упускала ни одного момента, чтобы поддержать, ободрить, даже восхититься. Бывшая актриса, в прошлом служила чуть ли не во МХАТе, она, тем не менее, была полностью лишена внешнего апломба, держалась тихо, говорила в полголоса и не столько указывала, сколько советовалась. Я уже признавался, что люблю, когда меня хвалят, и люблю тех, кто хвалит. Что поделаешь, если действительно от похвалы силы прибавляются, а от хулы меркнут! Добросельская смотрела на меня восторженно, и - это была главная ее помощь. Именно тогда, наконец, почувствовал, что говоримое мною для экрана не всегда лишено смысла, что я что-то знаю и чем-то могу быть интересен.
А вот делать передачу о Всесоюзном фестивале телевизионных фильмов в Ереване (осенью 1981 года) я поехал уже с другой частью кинопанорамной группы, той, которую возглавляла сама Ксения Маринина, то есть с теми поехал, кто приметил меня в Душанбе и с кем потом связали несколько лет совместной работы.
До этого с группой Ксении работал Эльдар Рязанов. Но из-за чего-то они сильно повздорили, и пришлось делать рокировку: Ксения переключилась на меня, а Добросельскую передали Рязанову.
Надо признать, что насколько Рязанов был уверен в себе и держался в "Кинопанораме" по-хозяйски, настолько я на этом, первом своем этапе погружения в самую сердцевину телевизионного бытования был полон сомнений по поводу каждого своего шага и больше слушал и слушался других, чем проявлял собственный характер. Об авторитете Ксении как режиссера, придумавшую "Кинопанораму" и много лет ее возглавлявшую, говорить не приходится. Но и ее окружение - ассистент режиссера Марина Красина (потом она стала Пертигас), и оператор Гриша Халфин, и упомянутая уже редактор Лана Ялович - были для меня авторитетами. И, естественно, не хотелось их подвести на первом же совместном выпуске: они на меня понадеялись, а я "не оправдал"...Что говорить, сомневающегося лучше в разведку не брать. А я изгрызался сомнениями: получится - не получится.
Словом, им со мной пришлось повозиться еще и в качестве психологов. Наверняка этим частенько приходится заниматься создателям всех постоянных передач...Им надо думать и о том, как интереснее составить, подготовить, снять очередной выпуск, подобрать кандидатуры участников, с каждым договориться, встретиться, уделить внимание. И вот выясняется, что надо еще и всерьез повозиться с ведущим, поскольку он оказался таким впечатлительным. А куда деваться? Ведь как ни вертись, а все должно быть обговорено и согласовано с ним в первую очередь - и без конфликтов. То есть конфликты, конечно, возможны, но они непременно должны быть улажены до момента съемок, иначе добра не будет - экран способен передавать даже психологический климат, в котором пребывают те, кто оказывается на экране.
Почувствовав, что ведущему не по себе, мои чуткие товарищи, как завзятые психотерапевты, принялись за восстановление моего душевного равновесия. И подходящие моменты для этого находили. Сидим, скажем, в каком-нибудь ереванскоем погребке вокруг толстой деревянной столешницы, идут добрые и бодрые разговоры с армянскими коллегами, а Марина или Лана под сурдинку вещают мне в ухо про мое великолепие, про то, что я и сам не понимаю, сколько у меня замечательных данных для выбранной мне роли, все будет тип-топ, у нас опыт - мы же видим. И постепенно сам начинаешь думать: а не надо паники, не будут же такие профессионалы бросать слов на ветер - они и видят, и знают, И так хорошо на душе делается! Сколько лет прошло, а я по-прежнему вспоминаю работу над той передачей с благодарностью к тем, кто был рядом.
Маринина, готовя передачи о фестивалях в столицах разных республик, старалась не только о кино поведать, а еще и о жизни поговорить, не забыть о приметных достопримечательностях, простых людей - зрителей показать. Вот и тут она затеяла снимать начало не в студии, а на горе Эребуни, с самой высокой точки Еревана, откуда открывается замечательный вид на город. Сами увидели и людям покажем. И был одет я не как обычно - в строгий костюм с галстуком, а в свободную рубашку с заклепками вместо пуговиц и с открытым воротом. Откуда-то привез, здесь пригодилась. И в ходе этой, а потом и остальных съемок было много шуток, дружества, предупредительности - была атмосфера совершеннейшего благоприятствования и для всех гостей передачи, и для меня как ведущего.
Встреча с группой Марининой состоялась. Преодолен был важный психологический барьер.
Нельзя было не впечатлиться самим объемом той работы, которую проделывала из месяца в месяц творческая группа "Кинопанорамы". Тем более, что было с чем сравнивать - и с театрами имел дело, когда ставились мои пьесы, и с киностудиями, когда принимались к постановке сценарии, причем и для художественных фильмов, и для документальных. Создание каждого нашего телевизионного выпуска можно было смело приравнять к производству двух полнометражных фильмов на той же студии "Центрнаучфильм".
Это мало кто понимал и ценил, кроме зрителей, конечно.
Однажды, когда уже и сам обзавелся некоторым телевизионным авторитетом, разговаривал с Александром Карагановым - главным идеологическим вождем нашего кинематографического Союза: "Странная ситуация получается, Александр Васильевич! Ксению Маринину вся страна по имени знает, все много лет с удовольствием смотрят "Кинопанораму", а она до сих пор не имеет звания. На телевидении давно подготовили на нее документы, но к вам не посылают, кто-то тормозит".
- Торможение, думаю, от того, что у нее нет самостоятельных творческих работ, - сказал мне тогда Караганов, тертый калач в подобного рода ситуациях.
Тогда же я и сформулировал в первый раз ту свою мысль, что одна "Кинопанорама" равна двум полнометражным фильмам документального популяризаторского жанра. А потом изложил аргументы на бумаге, а бумагу вручил Караганову как секретарю правления Союза уже официально, в виде ходатайства.
Вопрос о Ксении Марининой был внесен в повестку дня секретариата правления. Перед заседанием я для страховки подошел еще к Чухраю, Ростоцкому, Герасимову, Кулиджанову - все Ксению знали, заслуги ценили и возражений не имели. Проголосовали "за", и стала Ксения Маринина Заслуженным деятелем искусств РСФСР. Жаль, что поздновато, можно было бы и раньше.
В той бумаге я писал, что аудитория каждого выпуска "Кинопанорамы" во много крат превышает аудиторию любого спектакля и фильма. Отсюда ответственность. И давайте, сравним: полнометражный научно-популярный фильм по существовавшим тогда нормативам продолжался максимум пятьдесят минут. "Кинопанорама" длилась не менее полутора часов - почти в два раза дольше. Чтобы сделать "Кинопанораму", надо - как и для фильма - написать сценарий, выбрать натуру, оборудовать павильон, снять синхронные интервью, подобрать нужную хронику и фрагменты из художественных фильмов. Для репортажей со съемочных площадок необходимы были выезды на места этих кинособытий, требовались экспедиции для подготовки и других сюжетов (как иначе расскажешь о кино- и телефестивалях?). А когда материал собран и отснят, его надо смонтировать и уложить соответствующую музыку, озвучить ленту текстом из-за кадра.
Все то же самое, что и в работе над фильмом. С той только разницей, что на производство фильма полагался год, а на выпуск одной "Кинопанорамы" полтора-два месяца. Единственное, что не шло ни в какое сравнение с производством фильма, так это оплата тех же самых усилий. Сценарист фильма получал не менее 4 тысяч рублей, а весь гонорарный фонд одного выпуска "Кинопанорамы" ограничивался 500 рублями. На всех участников процесса. Из чего следует, что сотворяли журнал - энтузиасты.
Чтобы хотя бы одну страницу "Кинопанорамы" посвятить режиссеру или актеру или рассказать о профессии (каскадера, художника, композитора, оператора) надо, понятно, отсмотреть два-три-четыре десятка фильмов, чтобы вычленить из них необходимые фрагменты, потом их осмысленно смонтировать. Надо подготовить и снять беседу-встречу с героем сюжета, а это может произойти и в телепавильоне, и на киностудии, и в мастерской, и у него дома. Беседа продолжится минут сорок, а то и целый час, а сюжет (весь, с фрагментами) займет в эфире минут пятнадцать. Значит, опять необходимо тонкое монтирование, чтобы не поглупел разговор от монтажа, но при этом обязательно сохранился бы импровизационный его характер. Ведь "исполнители ролей" отнюдь не заучивали заранее подготовленный текст. Он складывался по законам живой беседы. Для телепередачи это принципиально.
На встречах со зрителями меня иногда спрашивали: а вы с Рязановым заранее учите текст или, может быть, вы его читаете? Ответ давался короткий: не учим и не читаем - сами говорим. Ведь способность самому высказывать собственные мысли и ведущим программ бывает свойственна.
