Дима - o f2ea2a4db566d77d
Он восседал спереди на скамье, пока Вика с Ильёй крутили рукоятки, и, довольно
похлопывая себя по выпирающему животику, время от времени смаковал одну фразу:
-
Я король. Я король…
Карина Эдуардовна осталась на базе с мужем. Солнце заходило. Но зато небо во второй
половине дня прояснилось. Они стремительно двигались по одноколейке, на этот раз без
остановок, потому что сами же расчистили дорогу.
-
Я король, - снова попробовал на вкус Яша. – У меня такое ощущение… Ребята, вам не
кажется, что начинается новая жизнь?
-
Если Никитин предложил тебе работу, это ещё не значит, что мир изменился, -
промямлила Вика.
- У-у-у, грымза! Он нам всем предложил на них работать, не только мне.
- Пока не узнаю конкретно, что за работа, соглашаться не буду.
-
Ну он же упомянул, что они запускают новый проект, и там требуются люди.
Вика не стала отвечать Яше и вместо этого обратилась к трудившемуся рядом Илье:
-
Никитин тебе не родной отец, что ли?
-
С чего ты взяла? Родной.
- С того и взяла, что для родного уж очень он сдержанно с тобой держался. Хотя вы не
виделись много лет. Да и мать твоя, прямо скажем, скупа на нежности. Будь у меня сын, я бы
себя так не вела.
- Ты же не слышала, о чём мы говорили, когда остались втроём. Они беспокоятся обо
мне. И сейчас у меня родилось странное ощущение, что всё это время они каким-то образом
за мной приглядывали. Здесь, в Карелии… не знаю… Да, родители всегда были погружены в
свои дела, но если так посмотреть, им приходится любить и заботиться о гораздо большем
количестве людей, чем обычным родителям. Я ими горжусь.
-
Какой толк любить всех этих больных, если тебе не хватает тепла на собственного
сына? – спросила Вика.
-
Честно говоря, очень странно слышать всё это именно от тебя, - тихо ответил Илья, не
глядя на подругу, и оба они замолчали.
- Эй, смотрите-ка, - призвал Яша через несколько минут. – Никак ещё один
профессорский зомби сбежал, - и он указал пальцем куда-то вправо.
Впереди, в низине, среди кустарника и валунов крался человек с всклокоченными
волосами на голове. Он двигался осторожно и медленно, порой замирал, то ли изучая что-то
перед собой, на уровне лица, то ли – чувствовалось какая-то неуверенность в его движения –
пытаясь вспомнить про себя какую-то мысль. Шёл человек спиной к компании на дрезине,
звуков, ею производимых, должно быть не слышал, поэтому не оборачивался. Видимо, он
снял верхнюю одежду – его спина поблёскивала на солнце потом.
- Вряд ли пациент, больно уж он толстый, - засомневался Яков.
184
-
Или леший, - предположил Илья. – Вон какая спина волосатая, прямо зверь. Может,
это из деревни?
-
Да нет там таких, - ответил Яша и крикнул человеку, чтобы привлечь его внимание.
-
Зачем ты его зовёшь? - спросила Вика.
-
Что-то тут не то. Как его занесло в этот лес?
Мужчина, впрочем, не отреагировал на зов. Продолжал медленно идти, через каждые пару
коротких шагов совсем замирая.
-
Эгей! Там! – снова крикнул Яша, когда расстояние между ними сократилось.
Опять без реакции.
-
Неужели реально сбежал? Притормозите.
Хотя мужчина находился далеко от путей, поравнявшись с ним, они заметили, что шёл он
совершенно голый. А когда дрезина проехала немного вперёд, компания, тормозя и
оглядываясь, с удивлением признала в нём человека из Анонниеми. Того самого, который
вместе с ними оказался на обрыве в утро несостоявшегося самоубийства мальчика.
Яша свистнул и замахал руками, пытаясь привлечь внимание Бориса. Но тот даже не
повернул головы в их сторону. И только когда к крикам Якова присоединился Илья,
остановился и стал безучастно смотреть на махавших ему людей.
- Вроде он адекватный был, - сказала Вика.
- Может, его ограбили и избили… Идите сюда! - закричал Яков Борису. – К нам идите!
Идите к нам!
Минуту потребовалось звать на все лады и призывно махать руками, Яша собрался уже сам
идти к Борису, как вдруг он сдвинулся с места и, поглядывая недоверчиво, медленно пошёл в
сторону дрезины. Нечто тёмное у него на ногах до колен сперва можно было принять за
сапоги, но в действительности это мокрая грязь налипла на кожу. Видимо, до того, как
оказаться на поляне возле путей, мужчина пробирался через болота.
Наконец Борис достиг пригорка, по которому шла одноколейка. В его лице не отражалось
ни радости от спасения, ни узнавания. Он молча изучал смотревших на него сверху людей.
Казалось, Борис также не стесняется своей наготы, либо просто её не осознаёт. Яша
спустился вниз, набросил ему на плечи безразмерный дождевик, который наверху выдал
Илья, и стал помогать мужчине взбираться по склону. Тот покорно делал то, что ему
говорили, но двигался неловко, косолапо ступая босыми, израненными, как заметил вблизи
Яша, ногами по острым камням и при этом почему-то никак не помогая себе руками.
Илья и Яша усадили его на скамью дрезины. Борис молчал и глядел в пустоту.
-
Кажется, у него аффект, - шепнул Илья.
Он заметил раны на ногах мужчины, достал бутылки с минеральной водой и аптечку.
Приставил горлышко бутылки к губам Бориса – тот сделал несколько ленивых глотков.
Затем Илья стал омывать его ноги и врачевать раны. Яша пытался разговорить мужчину,
спрашивая, что случилось. Но тщетно. Вика, испросив разрешения, запустила дрезину.
- Вдруг у него сотрясение мозга? – предположил Илья.
Открытых ран на голове Бориса они не нашли, только ссадины и крупный синяк. На всякий
случай мужчину уложили на скамье. До Пиенисуо расстояния оставалось меньше, чем на
обратный путь до базы Никитина, так что они решили не возвращаться, а вызвать скорую из
сторожки на лесопилке.
Яша встал у штурвала рядом с Викой. А Илья сел на пол. Он снял сапоги, стянул носки, в
которых от трения уже образовались большие дырки, и поставил гудящие ступни на
холодную поверхность дрезины. Вместе с ощущением физической свободы и лёгкости к
нему неожиданно пришло и смутное чувство внутреннего освобождения. Тот день был
полон загадочных событий, нервных переживаний и слишком ярких впечатлений, но сейчас
Илья, как ни странно ему самому это казалось, испытывал умиротворение. Он вспомнил
вопрос, заданный ему родителями, когда они остались наедине, заданный с теплотой и
нежностью, с безусловным приятием. «Ты доволен своей жизнью?» Илья ушёл от ответа,
тактично отговорился. Но сейчас со всей ясностью ощущал, что до сих пор жил не своей
185
жизнью. Насильничал сам над собой, тащил себя за волосы туда, куда вовсе не хотел идти,
но это была не его жизнь. Чувство освобождения пришло со способностью признаться себе в
этом. Он пока не знал, какая жизнь в самом деле его, но со спокойной радостью
предчувствовал, что вскоре каким-то образом узнает нужный ответ.
А клонившийся к концу день, как будто не наигравшись вдоволь, стал тревожить их
новыми впечатлениями.
-
Горелым, что ли, пахнет? – спросил Яков.
За поворотом они увидели дым, стелившийся туманом над одноколейкой. В просветах
между деревьями замелькали всполохи мощного пожара. Нахлынули и звуки: треск
горевшего дерева, сосущий вой огня, взвизги лопающихся стёкол. Пламя пожирало не лес, а
деревню Пиенисуо. Дрезина шла, как камера бескомпромиссного кинооператора, общим
планом показывая зрителям разгул огня от крайних участков и дальше по мере движения.
Пламя заглатывало давно брошенные избы и хозяйственные постройки и, будто подчиняясь
чьему-то замыслу, даже в этот сырой день перепрыгивало на заборы, деревья и следовало
безостановочно от дома к дому, от участка к участку. Пожелай птицы любоваться
странностями человеческой жизни, в тот момент с высоты своего полёта они бы увидели
чудесную картину – как огонь, следуя вычерченным бензином тонким дорожкам, рисует
поверх деревни Пиенисуо узор разрушительного, ярко оранжевого лабиринта.
Двигаясь по дуге, кинокамера стала приближаться к единственным жилым участкам села.
Теперь уже послушались отдалённые женские крики. Не болезненные. Причитающие.
- Вика, гони дрезину к лесопилке, а мы с Ильёй побежим на помощь, - распорядился
Яша.
Но Вика не слушала. Глядя поверх его плеча, она призвала:
-
Смотрите.
На деревенской дороге в обрамлении горящих участков стояли две неподвижные фигуры.
Это были женщины. Они повернулись лицом друг к другу, похоже, безучастные к
