Ты - Алана Инош
Всё-таки вынырнув из другого измерения обратно в густую синеву майских сумерек, я пощупала рукой рядом с собой и не нашла свою «половинку» – только прохладную пустоту простыни. А в соседней комнате слышались негромкие голоса: Александре с Еленой, очевидно, было о чём поговорить…
– Саш… Ты знаешь, я много думала… Мне кажется, зря я тогда уехала… наверно. В плане работы и карьеры у меня всё налаживается, но в душе – пусто. Мне очень не хватает всего, что у нас было… Я понимаю, ничего уже не вернёшь, просто…
Тогда, в машине, голос Елены звучал безмятежно, как шуршание прибоя по тёплому песку, а сейчас в нём надрывно звенела печальная струнка.
– Лена, у тебя всё будет хорошо, – тепло и успокаивающе сказала Александра. – И в личной жизни – тоже. Обязательно. То, что ты сделала для нас – неоценимо. Это тебе обязательно зачтётся. У тебя всё будет.
Шесть лет… Елена сама перечеркнула их, сделав свой выбор. Но кто знает – может, и это было для чего-нибудь нужно. Для того, например, чтобы шагнуть на дорожку, где её поджидает такая любовь, которая ей даже не снилась.
– Котя, пойми меня верно… Я правда за тебя очень рада. Когда ты смотришь на неё, в твоих глазах столько любви, столько света! Наверно, это правильно, что вы вместе. Наверно, так и должно быть…
Голос Елены сорвался на всхлипы. «Котя»… Это нечаянно сорвавшееся с её губ ласкательное прозвище кольнуло мне сердце. Совсем как «ежонок» – так тебя звала Юля в переписке.
– Лен… Ну, чего ты.
Не зная, что ещё сказать, Александра, по-видимому, обняла Елену – закрыв глаза, я просто увидела эту картину. Сердцем или каким-то альтернативным зрением – не знаю, но мне не хотелось входить, прерывая их общение и изображая негодование. Я так сильно устала и так скверно себя чувствовала, что не было ни сил, ни желания ревновать. Я не беспокоилась, что у Александры в душе воскреснет былая привязанность: ведь ангелы-хранители не уходят к другим, они остаются верными навсегда.
Я снова растянулась на цветущей поляне, уставилась в звёздное небо и… Понеслось. Снова – кадры, кадры, кадры… История словно сама строилась у меня в голове, прилетая откуда-то извне. А тем временем в тёмную комнату на цыпочках вошла Александра, разделась и улеглась ко мне. Она обошлась без сакраментального вопроса «ты спишь?», просто тихонько придвинулась и бережно обняла, согревая своим дыханием и защищая невидимым крылом.
Почти до самого рассвета я смотрела «кино в голове» – и, естественно, не спала ни минуты. Какой уж тут сон, когда мозг вот-вот лопнет от разрастающегося внутри него сюжета!.. В голубых предрассветных сумерках мои горящие от напряжённой бессонницы глаза сомкнулись… а уже, как мне показалось, через пару минут зазвенела мелодия будильника на мобильном Александры, лежавшем на столике рядом с диваном. Крыло-рука протянулась над моей головой, добралась до телефона и выключила будильник.
– Встаём, солнышко, – защекотали мой лоб губы Александры. – Пора в больницу.
Засыпая, я боялась, что забуду сюжет «фильма», но нет – всё то, что буквально взорвало мне мозг этой ночью, сохранилось в памяти в мельчайших деталях. Аппетит по-прежнему отсутствовал, но мой ангел заставил меня съесть творог с фруктами, от которого я вчера отказалась, и выпить зелёный чай. Они с Еленой позавтракали яичницей с кофе – растворимым, который Александра дома не признавала, а в гостях вежливо выпила, не подав и виду, что она такой не любит. Да и не до капризов было. Сегодня решалась моя судьба…
*
Ох… лучше бы я не просыпалась. Во сне я была сильной, быстрой, владела мечом и единоборствами, а наяву на кровати лежало моё еле живое тело. Первое, что я увидела, открыв глаза – букет сирени на тумбочке у кровати. К вазе была прислонена записка, написанная знакомым, размашистым и чётким почерком… В линзах я, наверно, даже с подушки смогла бы прочитать, а так – пришлось ползти к краю кровати и тянуться рукой…
– Блин…
Листок выпал из слабых со сна пальцев, и несчастное тело было вынуждено делать ещё больше движений, чтобы его достать.
«Я на работу. Ландышей нарвём потом на даче».
Ох, ангел, ангел… Едва приехали домой – сразу на работу, даже не отдохнув. Могла бы и завтра, ничего бы там не стряслось без неё… Мне даже стало совестно за своё вынужденное ничегонеделание. Я погрузила лицо в прохладное сиреневое кружево и вдохнула нежный и тонкий аромат.
Операция была назначена на шестнадцатое июня, анализы мне разрешили сдать по месту жительства, а сюжет новой книги пульсировал в голове, готовый практически на девяносто процентов – мелкие детали прорисуются по ходу дела. Ещё никогда история не приходила ко мне вот так – полностью в готовом виде, от завязки и до финала, в одну-единственную ночь. Она будто влилась в меня по какому-то невидимому каналу и сейчас владела моими помыслами целиком. Писать, срочно писать… Вот только времени осталось совсем не так много. Существовал риск разрыва аневризмы и внутреннего кровотечения с летальным исходом. И как пройдёт операция – тоже неизвестно…
Дождь кончился, в приоткрытую форточку струилась тополиная свежесть. Сегодня – двадцать четвёртое мая, в больнице надо быть уже пятнадцатого июня. То есть, работать я смогу максимум до тринадцатого-четырнадцатого. Получается, у меня только двадцать один день на книгу… Невозможно? Хм…
Достоевский написал «Игрока» за двадцать шесть дней. Точнее – писал двадцать один день, и ещё пять, по-видимому, ушло на расшифровку стенограммы. В моём распоряжении имелся компьютер, и печатала я с той же скоростью, с какой говорила, а сюжет был уже у меня в голове. А ещё я умела входить в состояние предельной концентрации, когда даже боль отключалась. Ну что ж, Фёдор Михайлович… Это колоссальный вызов моим творческим, психическим и даже в какой-то мере физическим возможностям, но попробую повторить ваш рывок. Вас подгоняли долги и договор с издателем, а меня – дыхание смерти в спину.
Включив компьютер и создав файл, я уставилась на его белое, девственно чистое поле. Теперь оставалось возобновить «кино в голове», но для этого требовался экран – любое место, свободное от изображений или предметов. Да вот… хотя бы лист бумаги для принтера. Если приложить его к папке, а папку поместить на подставку для книг, получится как раз то, что мне нужно.
Лист белел передо мной, руки расслабленно лежали на клавиатуре, а дыхание было плавным, глубоким и медленным. Глядя в центр листа, я внушала себе, что он – дверь, в которую нужно только шагнуть, и тогда…
«Босые ноги ступали по сухому пыльному асфальту, а чёрные лаковые туфли на десятисантиметровой шпильке блестели у меня в руке. Сумочка неприкаянно болталась на плече, выбившиеся из причёски пряди лезли в лицо. Зеленоглазый дракон хмеля свивался во мне кольцом, туманя мозг дурманящим выхлопом из своей клыкастой пасти. Сиреневатый свет уличного фонаря, кусты, ночная прохлада.
Я прислонилась к стволу дерева. Дракон внутри был слишком тяжёл, он невыносимо, до тошноты пригибал меня к земле, но я должна была донести его до дома. Ну, и себя в первую очередь…»
«Кино» крутилось уже не на бумажном экране, а стало живым и объёмным. Я находилась прямо посреди действия, вместе с героями, и в то же время, как ни странно, могла видеть печатаемый текст. Упрощённо говоря, одним глазом я смотрела «кино», а другим – следила за тем, что я набираю. То, что происходило передо мной, я облекала в слова… Как пригодился мне навык «озвучивания» фильмов для тебя! Сейчас я делала то же самое, только с ещё большей скоростью.
Мне не нужно было специально внушать себе: «Я не чувствую боли», «У меня нет слабости», «Я не слышу отвлекающих звуков». Всё получалось само собой. Окружающий мир исчез, исчезла даже я сама – и моё тело с его недомоганиями, и разум с его страхами. Я стала исключительно машиной для перевода существующей «где-то там» истории в её «здешнюю» форму – текстовую.
«Не успела я сделать и нескольких шагов по направлению к нашему лагерю, как из-за соснового ствола на меня выпрыгнула чёрная тень с серебристо сверкающими в темноте глазами…»
– Лёнь! – сказала эта тень. – Ты меня слышишь или нет?
Героиня-рассказчица далее по тексту заорала, а я со сдавленным «ах!» подскочила в кресле. «Кино» выключилось, а сердце чуть не разорвалось от испуга. Меня обняли руки Александры.
– О Господи, Лёнечка… Ты чего? Это же я, – засмеялась она. – Прости, задержалась чуть-чуть – на дачу заехала. Вот, это тебе – ты просила.
Передо мной оказался букетик ландышей. Я со стоном уткнулась в родное плечо.
– Спасибо тебе… Я тебя просто невообразимо люблю.
Четырнадцать страниц А4… Три главы. В первый же день… Недурно, вот только и устала я тоже невообразимо. Эта предельная концентрация отнимала жуткое количество сил, и всё, чего мне хотелось – это упасть на кровать и отключиться.
