Bill Browder - Red Notice (Russian Edition).
Во второй части семинара слово предоставили мне, и я рассказал историю до конца — об обнаруженном хищении, о Сергее, его аресте, пытках и гибели. Настроение в аудитории заметно менялось, пока я говорил. Под конец выступления я видел слезы в глазах некоторых студентов.
Провожая меня к выходу, профессор Альдо Мусаккио сказал, что впервые за годы работы в Гарвардской бизнес-школе видит, как студенты плачут во время анализа примеров из деловой практики.
Президент США Барак Обама подписывает закон имени
Сергея Магнитского 14 декабря 2012 года. Закон ввел санкции против российских официальных лиц, причастных к задержанию, пыткам и убийству Сергея, а также против других нарушителей прав человека (© Mandel Ngan/AFP/Getty Images)
Завершив визит в Гарвард, я отправился в Нью-Йорк. В Вашингтоне же, несмотря на усилия Кайла и Джулианны, до конца следующего дня ничего не изменилось. Сенатор Левин был непреклонен, а Карден не раскрывал своих планов.
В ночь на пятое декабря я лег спать пораньше, но из-за смены часовых поясов и неопределенности ситуации в сенате проснулся в два часа ночи. Я понял, что заснуть больше не смогу, поэтому принял душ, надел гостиничный халат, открыл ноутбук и стал искать в интернете последние новости по делу Магнитского.
Одним из первых на экране высветилось сообщение для прессы из офиса сенатора Кардена. Оно было опубликовано предыдущим вечером. Я нажал на ссылку и прочитал документ. Карден пошел на компромисс: он снял свое требование ставить на голосование сената глобальную версию закона.
Я отменил все запланированные на шестое декабря встречи и открыл страницу C-SPAN на компьютере. Я сидел в гостиничном номере один, в ожидании. Заказав еду в номер, я ходил из угла в угол, как неприкаянный.
И вот около полудня в сенате началось голосование по законопроекту Магнитского.
Все прошло очень быстро. После подсчета половины голосов стало ясно, что закон будет принят. Результат: девяносто два — за, четыре — против. Против проголосовали только Левин и еще трое сенаторов.
Принятие законопроекта в конгрессе было начисто лишено какой бы то ни было торжественности: ни тебе барабанной дроби, ни салюта, ни парада — просто поименное голосование и сразу же переход к следующему вопросу повестки дня. Но вот последствия были колоссальными.
С 2009 года в конгресс было внесено 13 195 законопроектов, но только 386 из них стали законами. Наперекор всему мы победили — благодаря храбрости Сергея, большому сердцу его мамы Натальи Николаевны, самоотверженности Кайла, уверенному руководству Кардена, целостности Маккейна, дальновидности Макговерна, проницательности Вадима, мудрости Владимира, предприимчивости Джулианны, любви Елены. Это стало возможным благодаря Ивану и Джонатану, Джейми и Эдуарду, Александру Перепеличному и многим другим, от мала до велика.
Наша простая идея применить санкции к палачам Сергея пустила корни и проросла.
В судьбе Сергея было что-то едва ли не библейское. Я человек не религиозный, но наблюдая, как развиваются события, не мог не думать, что Бог вступился на этот раз. В этом мире нет недостатка в страданиях, но каким-то образом трагедия, произошедшая с Сергеем, нашла сильнейший отклик в сердцах людей.
Больше всего мне хотелось, чтобы ничего этого не было. Чтобы Сергей был жив и здоров. Но его не было с нами, и ничто не могло его вернуть.
Однако страдания Сергея не были напрасны: они положили конец полной безнаказанности, окутавшей современную Россию. Сергей оставил нам наследие, которым он и его семья могут гордиться.
40.
Унижающий и униженный
Я был потрясен, когда закон Магнитского был принят.
Не меньше меня был потрясен еще один человек — Владимир Путин. Все эти годы он сидел себе спокойно в Кремле, зная: что бы ни происходило в Конгрессе США, президент Обама законопроект не поддерживает. В тоталитарной путинской картине мира это было железобетонной гарантией того, что закон не пройдет. Однако Путин не учел, что Америка — это не Россия.
Дать ответ на закон Магнитского было проще простого: отплатить той же монетой в духе шпионских скандалов времен холодной войны. Американцы вводят санкции в отношении нескольких российских чиновников — русские отвечают им тем же. Вот и всё. Конец истории.
Но Путин решил изменить правила игры. Как только закон Магнитского был одобрен в сенате, он основательно занялся поиском способа лягнуть Америку, да побольнее.
У аппаратчиков Путина было полно идей. Для начала в Думе предложили арестовать российские активы банковской корпорации «Ситигруп» объемом три с половиной миллиарда долларов. Идея, бесспорно, мстительная, но при этом нелепая. Кто-то, должно быть, сообразил, что если Россия наложит арест на активы «Ситигруп», США заморозят российские активы. В итоге наши оппоненты отбросили эту идею и пошли дальше.
Возникла мысль блокировать Северный транспортный коридор, который США использовали для снабжения транзитом через территорию России войск в Афганистане. Таких маршрутов у Америки было всего два — через Пакистан и через Россию, и Путин прекрасно осознавал его ценность.
Недостаток этой идеи заключался в том, что официальные лица в Пентагоне в ответ посмотрят на карту и станут искать, куда надавить, чтобы аналогичным образом ущемить стратегические интересы России. И наверняка выберут Сирию, а правительство Путина немало вложило в поддержку сирийского диктатора Башара Асада, так что Путин не мог подвергать риску это капиталовложение. Такой вариант тоже отпал.
Путин искал нечто, не затрагивающее ни финансовые, ни военные интересы, но при этом способное досадить Америке.
Такое решение было найдено одиннадцатого декабря 2012 года. В тот день я был в Торонто и убеждал канадских парламентариев принять свою версию закона Магнитского. А вечером выступал с речью перед группой канадских общественных деятелей и журналистов. В ходе прямого общения молодая журналистка задала вопрос: «Сегодня российская Дума объявила о предложении ввести закон о запрете усыновления российских сирот американскими семьями. Как вы это прокомментируете, господин Браудер?»
Об этом я слышал впервые. Сложно было ответить на него с лету. Немного подумав, я ответил: «Если Путин действительно ставит под политический удар российских сирот, то это самый безнравственный поступок из всех, которые он мог предпринять».
Это решение русских психологически подействовало на меня. До этого момента все в нашей борьбе было черно-белым. Выбор прост: или вы на стороне истины и правосудия, или на стороне палачей и убийц, безнаказанно действующих в России.
Теперь же, вставая на сторону истины и правосудия, человек рисковал причинить вред российским детишкам-сиротам.
Предложенный Путиным запрет был ощутимым, потому что за прошедшие десять лет американцы приняли в свои семьи свыше шестидесяти тысяч российских сирот. Вдобавок Россия в последние годы ввела ограничения для американцев: в большинстве случаев они могли усыновлять только больных сирот — с диагнозами СПИДа, синдрома Дауна, порока развития позвоночника и другими серьезными патологиями. Некоторые из этих детей не смогли бы выжить без медицинской помощи и заботы со стороны американских семей.
Это означало, что Путин карает не только американские семьи, ожидавшие воссоединения с российскими детишками. Он одновременно наказывал беззащитных сирот в собственной стране, возможно, обрекая их на смерть. Бессердечность — слабое слово для всего этого. Это воплощенное зло.
Путин попал прямо в точку. Он нашел именно то, к чему стремились американцы и что он мог отнять без риска ответных мер. Более того, он нашел способ взыскать моральную цену за поддержку кампании правосудия для Магнитского.
Путин ожидал негативной реакции со стороны Америки, но и понятия не имел, какой пчелиный улей разворошил в собственной стране. У россиян можно найти много недостатков, но в любви к детям им нет равных. Россия — одна из немногих стран мира, где можно свободно привести в ресторан шумного ребенка и никто из посетителей не возмутится. Тут просто обожают детей.
Путина это не остановило. Четырнадцатого декабря — в тот самый день, когда Обама подписал закон Магнитского, — в Госдуме прошло голосование, и законопроект о запрете на усыновление детей был принят в первом чтении.
Ответная реакция внутри страны последовала с самой неожиданной стороны. Некоторые из приближенных к Путину, заслышав о новой законодательной инициативе, начали нарушать строй.
Первой высказалась Ольга Голодец, вице-премьер по социальным вопросам. В интервью «Форбсу» она заявила, что «закон противоречит семейному кодексу и международной конвенции о правах ребенка, согласно которой интересы и права ребенка должны быть приоритетом при принятии государственных решений».
