Наталья Уланова - Лиса. Личные хроники русской смуты
Потрясённая, она пришла в себя не сразу.
Ей казалось, что если бы не напарница, то крысы набросились бы на неё спящую… и не пить ей сейчас чай в такой приятной компании.
Наутро, отойдя от стресса, Галя обнаружила, что помнит лишь тёплую улыбку доброго солдатика, но не может вспомнить его лица. Обнаружить столь странный провал в памяти было и неловко, и досадно. Ситуация усугублялась тем, что одна из подруг разболтала этот секрет всему заводу.
Болтушка!
Галочке, где бы она с той поры ни появлялась, весёлые солдатики передавали приветы от «её знакомого Володи». Галочка, конечно, радовалась такому вниманию, но и смущалась. Глупо было ждать, когда очередной солдат улыбнётся и предъявит те самые белоснежные зубы, а она поймёт, что это он. Её Володя.
Неразрешимая задача!
Но своего Володю она всё же «вычислила». Он сидел на скамейке и строгал из молодой веточки вербы свистульку. У него был тот самый ножичек, которым солдат Володя откалывал слипшиеся леденцы из запавшей в память пёстрой металлической коробочки. Галочка остановилась напротив него и, уперев кулачки в бедра, возмутилась:
— Володя, а для чего Вы передаете мне приветы от самого себя, если Вы и есть тот самый Володя?
— И действительно, глупо получается, — обезоруживающе улыбнулся Володя.
Галя обмерла. У него была завораживающая улыбка.
Шикарная была улыбка.
Потом они частенько гуляли на бульваре, мечтая о будущем и, в конце концов, решили, что оно у них будет общее. Володя стал приходить к ним в дом. Родители ничего не имели против такой дружбы. Отец усаживал потенциального зятя рядом, и подолгу рассказывал о своей нелёгкой жизни. Галя изредка пыталась его остановить, стыдясь каких-то касающихся её детства подробностей, но мужчины на неё дружно шикали и возвращались к прерванному разговору.
— Он должен всё про нас знать! — важно говорил отец.
— Мне интересно! — подтверждал Володя.
Дело шло к свадьбе. Но большой, главный разговор был ещё впереди.
— Володя, об одном прошу, — как-то признался отец, — не выполнил я одного обещания перед Галей, не пошил ей платья шерстяного бордового. Сам себе обещал… Давно уже, ещё на её совершеннолетие. Тогда не получилось, а сейчас старый становлюсь, боюсь, не успею. Ты уж уважь старика, справь ей к свадьбе новое платье. И мне будет не стыдно, и дочке приятное сделаешь.
— Конечно, дядя Лёня. Сделаю! — охотно пообещал Володя.
Напряжённо ожидавший ответа отец облегчённо выдохнул.
— Спасибо, сынок, теперь и умирать не страшно. В хорошие руки дочку отдаю.
— Перестаньте, дядь Лёнь, не надо о плохом. Вам ещё жить и жить. Побежал я на службу, а завтра вечером приду к Вам с официальным предложением! Я уже и от мамы письмо получил, она согласная.
* * *Володя простился, и Галя пошла его провожать.
До самой трамвайной остановки они шли счастливые и, крепко держась за руки, дышали морским воздухом, приятнее которого не было ничего на свете. Это был запах счастья. У счастья был запах засохших водорослей, и вся набережная пахла их счастьем.
Лишь шагнув на подножку трамвая, Володя выпустил её пальцы:
— Завтра вечером буду…
Когда вагончик тронулся, Володя так и остался стоять на его подножке — так ему была видна оставшаяся на остановке Галя. А та ещё долго стояла и смотрела вслед уходящему трамваю. Ей очень не хотелось расставаться, но счастье было так близко, что несколько часов можно было и потерпеть.
На обратном пути она встретила Надьку и, совершенно счастливая, засыпала ту подробностями своих отношений с Володей. Подруга улыбалась и изредка кивала, но думала о чём-то своём. На следующий день, уже ближе к вечеру, Надька, разряженная, словно на бал, влетела к ним и сразу же потащила начищавшую серебряные ложки Галю в сторону, за штору.
— Ты мне подруга?
— Подруга… а что?
— Одевайся, пойдёшь со мной.
— Куда? Скоро Володя придёт! Видишь, готовимся!
Надька обвела взглядом комнату. Тесновато, но хозяева настолько разумно распорядились каждым сантиметром площади, что на ней умещались всё и все. Сейчас комнатушка выглядела нарядно, празднично.
— Не пойму, что вы поменяли…
— Ничего, — улыбнулась Галя. — Занавеску вот новую повесили, да скатерть белую мама из простыни и старой занавески пошила. Есть ещё льняная, не пользованная, но её достанут на свадьбу… — словно оправдываясь, добавила она.
— А-а-а-а… А готовили что?
Галя замялась. Сознаваться, что на сколь либо серьёзное угощение нет денег — было стыдно.
— Уху сварили из осетровых голов и гречневую кашу…
— А к чаю что?
— К чаю?.. А что, к чаю тоже что-то нужно?
— А как же!
— Тогда сейчас сбегаю, грамм двести кофейных подушечек куплю.
— Стой, Галька! Не бегай никуда! Обратно будем идти, всё и купим. Я тоже добавлю.
— «Обратно»? Откуда «обратно»?
— Я тебя что, просто так спрашивала про то, подруга ты мне или кто? Не просто так! Сейчас быстро сходим. Нас там внизу люди ждут. Ты-то свою судьбу устроила, а мне что? Навек одной оставаться? Так что ли?.. — и, воспользовавшись замешательством Галины, объявила как о решённом. — Сейчас пойдешь со мной и посмотришь на одного человека!!!
— Надь… Я не могу… Володя…
— Я так и знала! Так и знала, что никакая ты мне ни подруга! Мне что — теперь навек одной оставаться? — повторила свой убийственный аргумент Надька.
— Н-н-нет… — растерялась Галина.
— Ладно!!!.. Устраивай свою жизнь, а я пошла!
— Подожди, Надь, — обречённо вздохнула Галя. — Разве что ненадолго…
— Конечно ненадолго! Буквально несколько минут! Идём!!!
И они пошли. Внизу их никто не ждал. Оказалось, что встреча назначена совсем в другом месте. По дороге Надька затеяла весьма странный разговор.
— Не понимаю я тебя. Для чего ты замуж идешь? Какую выгоду в нём нашла?
— Как какую?.. Я его люблю…
— И далеко ты на этой любви уедешь?
— ???
— Жить-то вы где собираетесь? Или ты его к себе в комнату приведёшь? К папе с мамой да двум братьям под бочок?
Галя обескуражено остановилась. Об этой проблеме она и в самом деле не думала. Ей казалось, что всё должно устроиться как-то само.
— Ну и что ты на меня так уставилась? — возмутилась Надька. — Я что-то не то говорю? Вот ты — сколько получаешь? Копейки?! И на работу пешком ходишь? На трамвае экономишь? А он ещё меньше тебя получает! А дети пойдут? Нищету плодить будете? Вот ты сейчас на меня обижаешься, а потом спасибо скажешь! И учиться он тебе не даст! Об институте можешь сразу забыть!
— Почему это «забыть»? — совсем растерялась Галя.
— Потому! Днём будешь работать, вечером учиться, а домой только переночевать появляться будешь? И кому такая жена нужна?
«И в самом деле…» — Галя шла словно растоптанная.
— Ладно, подруга, не нервничай. Сейчас пойдём, развеемся, на людей посмотрим! Что-нибудь придумаем!!! А Володя твой никуда от тебя не денется! Уверяю!
* * *Возле фонтана девушек ожидали два морских офицера. Вечер и в самом деле был хорош. Он был бы и вовсе чудесным, если бы нервничавшая Галя не интересовалась каждые пятнадцать минут который час. Она заметно бледнела, когда моряки, взглянув на часы, объявляли очередную цифру. Надька делала ей большие глаза: «не порть вечер!» Галя и в самом деле не хотела расстраивать таким приятным людям их планы, но билеты в кино были лишь на последний, двенадцатичасовой сеанс.
— Я не пойду, мне домой надо, — наконец решилась озвучить она то, что весь вечер нашёптывал ей её здравый смысл. Или это были его остатки?
— Никуда мы вас, девушка, не отпустим!!! — дружно заявили военные.
— Вот видишь! — победно подытожила Надька и, густо дохнув только что выпитым «Дюшесом», тихо добавила. — По-до-ждёт!
Фильм шёл два часа, ещё около часа офицеры неторопливо провожали девушек, обсуждая его сюжет и наслаждаясь ночной прохладой. Один из них взял Галину под локоток и, слегка приотстав от компании, доверительно шепнул:
— Галочка, завтра жду Вас у немецкой кондитерской… Но у меня просьба — приходите одна. Думаю, это возможно…
— Нет! — испугалась Галя. — Невозможно! Я завтра замуж выхожу!!! — она вырвала руку, обогнала компанию и стала быстро подниматься по ступенькам.
Пока она переводила дух на смотровой площадке, снизу, волна за волной, вторя по летнему ленивому Каспию, доносилось глупое Надькино хихиканье. Смех подруги звучал двусмысленно, даже вульгарно. Затем в ночной тишине прозвучало Надькино приглашение зайти на чай.
«На чай? В такое время?» — щеки Гали залило крепким румянцем.
Впрочем, чего там? Надька всегда была бесстыжей.
* * *Чем ближе Галина подходила к дому, тем яснее понимала отвратительность своего поступка. Всё что казалось невинными и ничего не значащими эпизодами — сейчас ввергало в ужас и отчаяние. Налившиеся свинцом ноги идти отказывались. В груди поселился неприятный холодок…
