Александр Соловьёв - Нашествие хронокеров
Рома-Шишига взглянул на нас, затем на Егорыча. Тот зло ухмыльнулся.
– Значит, мы все скоро умрем? – спросил Шишига. Голос его звучал иронично, но он рассматривал нас с подозрением, потому что у нас вид был вовсе не шутливый.
– Да, – сказал я. – Если не примем меры.
– Так. Решили разыграть, – сказал Шишига. – Забыли, что первое апреля прошло почти неделю назад?
– Разве я тебя когда-нибудь разыгрывала? – Голос у Миры был твердым. – Этот человек – действительно мой случайный знакомый. Он согласился пойти со мной, когда уже почти не было надежды на то, что ты… Послушай, Рома. Там как война прошла… За то время, пока нас нет, наш дом, может быть, тоже стал кучей пыли.
– Никто не знает, где опасней – здесь или на улице, – напомнил я. – Но единственный способ убедиться в том, что мы говорим правду, – выйти из здания.
– Но я на работе! – смутившись, сказал Рома.
– Смотрите! – вскрикнула Мира и указала на потолок.
Все запрокинули головы. Аварийное освещение было неярким, и я включил галогеновый фонарик Миры.
По одному из квадратов стеклянного потолка ползло небольшое тусклое пятно, по форме и размеру напоминающее подошву.
– Что за хрень?.. – пробормотал Егорыч.
Неожиданно пятно стало расширяться и за пару секунд увеличилось до размеров надувной лодки.
Пуфффф! – посередине появилась дыра с рваными краями. И все. Движение прекратилось.
Мы переглянулись, и тут послышался знакомый шорох. Прямо под тем местом, где только что образовался разрыв, стал прогибаться мраморный пол. Поверхность плиты утратила блеск, выцвела, стала шершавой.
Егорыч присвистнул, подошел ближе и метнул в середину прогиба топор. Раздался треск, словно прорвался старый картон. Топор провалился в дыру, где-то внизу загремело.
– Назад! – крикнул Шишига.
Я почувствовал, как кренится под ногами плита.
Мира оттолкнула меня от провала, который начал на глазах раздаваться, а Роман едва успел схватить старика за шиворот.
– Берегись! – завопила Мира. Я оглянулся. Прямо на нас по гладкому полу надвигалось несколько столов.
Мы отпрянули в сторону и устремились к выходу.
Столы один за другим проползли мимо и с грохотом ухнули в провал.
Пол заходил волнами.
Я вскочил на основание одной из колонн. Мира и Шишига, находившиеся ближе к выходу, сделали то же самое. Старик поскользнулся и упал на колени. Он попытался подняться, но ноги и руки словно приросли к полу.
– Лед! – испуганно прокричал он.
Я был ближе всех к старику. Не отпуская колонну, я наклонился к нему и протянул руку. Но было поздно. По его телу пробежала бесцветная муть, и в мгновение ока старик словно высох. Еще несколько секунд то, что оставалось от Егорыча, простояло неподвижно на четвереньках и затем, превратившись в пыль, упало на пол.
Я взглянул на Миру. Девушка впилась глазами в страшную кляксу и не могла сказать ни слова.
– Не наступайте на пол! – крикнул я. – Он заражен! Прыгайте с основания на основание.
Шишига понял меня, и, оттолкнувшись от колонны, перескочил на свободное основание, уступив место Мире.
– Ну же! – крикнул я.
Девушка, наконец, оторвала взгляд от кляксы и прыгнула. Я, не раздумывая, сиганул на ее место и едва не поскользнулся.
– Вперед! – орал я.
Желтоватые тени сновали повсюду.
Это было похоже на световое шоу: пятна вспыхивали то здесь, то там, перемещались без всякой логики, стирая облик с фризов и картин. Со стен с шуршанием осыпалась штукатурка, а белые мраморные колонны утрачивали блеск.
Я почувствовал под руками приближение холода, и тут мной овладела странная тоскливость – точно такая же, как тогда, на лестнице, когда я впервые увидел пятно на стене. Я завопил:
– Скорее! Колонны тоже заражены!
Лампочки замерцали, вот-вот погаснут.
Шишига, наконец, добрался до выхода, затем прыгнула Мира.
Я вскочил на какой-то постамент и на миг обернулся. Колонны таяли, как сосульки. Последнее, что я увидел – беззвучно падающий купол. В тот же миг погас свет. Прыжок к выходу я сделал уже в темноте, и меня подхватили крепкие руки.
– Дом сейчас рухнет! – крикнул я.
Мы на ощупь рванулись по лестнице, затем через холл – к выходу. Фонарик потерялся в суматохе, и мы ориентировались только благодаря большим окнам холла, но ночь была все так же темна, и по пути мы то и дело сбивали какие-то предметы. А сзади нас преследовало негромкое шуршание, словно где-то далеко разгружали мелкий гравий.
Первым на улицу выскочил Шишига, за ним Мира. Я вновь оглянулся, но ничего не увидел.
Мы добежали до ворот и лишь здесь остановились отдышаться.
Дом Ученых темнел в безмолвии ночи, и ничто не говорило о том, что изнутри он весь наполнен неведомыми монстрами, превращающими его в труху.
Сумка по-прежнему была на мне. Я по ней похлопал.
– Нет ли тут случайно еще одного фонарика?
– Увы, – вздохнула Мира.
– У меня есть, – отозвался Шишига.
Раздался легкий щелчок, и свет поочередно выделил из темноты Миру, затем меня.
– Перелазьте. – Шишига посветил на ворота.
Мы по очереди перебрались на другую сторону, вышли на середину и остановились.
Я вспомнил, как отговаривал Миру идти среди ночи за братом, и мне стало стыдно.
Несколько минут никто ничего не говорил. В конце концов, я не выдержал и предложил:
– Вернемся к Федору? Не знаю, как вы, а я за него волнуюсь.
– Федька приходил, – пояснила Мира. – У него была истерика, и он остался дома.
Шишига развел руками.
– Мне надо время, чтобы прийти в себя, – сказал он. – Поэтому как решите, так и будет.
Мы двинулись в ту сторону, откуда пришли.
– Ужасная смерть, – сказала Мира.
– То, что мы сами спаслись – чистое везение, – сказал я.
Несколько минут мы шли молча.
Шишига заметил разруху на месте бывшего управления ЧС и хотел было подойти, но я его остановил.
– Нельзя. Здесь вся территории может быть заражена.
Он отпрянул назад.
– Значит, это типа инфекции? – спросил он.
– Не знаю, – ответил я. – Есть что-то биологическое в поведении агрессивных пятен: они быстро двигаются, неожиданно меняют направление. Мира, тебе так не кажется?
– Пока не могу ничего сказать, – отозвалась она. – Все, чего я бы сейчас хотела – добраться до машины, а если ее уже нет, угнать первую попавшуюся. Надо валить подальше от центра.
– Куда? – спросил я с сомнением.
– Да куда угодно. Хоть в Зябликово или Капотню. Там дольше всего горел свет. А если и там уже разруха, то, может, и за пределы Москвы.
В ее голосе вновь зазвучала твердость. Мира готова была взвалить на себя всю ответственность за жизнь брата и свою собственную и, похоже, решила взять и меня под свое крыло. Она здорово умела себя контролировать, однако я чувствовал, что внутри Мира глубоко переживает.
Я посмотрел на небо и вспомнил о тех странных прорехах, которые видел вечером. Лишь теперь пришла мысль, что мне довелось увидеть весьма необычное явление природы. Что это: две аномалии подряд, или есть тут какая-то связь?
Глаза начали привыкать к темноте, но не хватало очков. Я порыскал взглядом по пустым окнам, и на ум пришли стихи.
– Когда Потемкину в потемках я на Пречистенке найду, то пусть с Булгариным в потомках меня поставят наряду… Полагаю, при Пушкине здесь по ночам было немного светлее.
– Это правда, – сказала Мира. – Какой-то из этих домов когда-то принадлежал Потемкиным. Тут многие дома были памятниками, и теперь их нет.
Я поглядел на старинное двухэтажное здание, а в следующую секунду добрая его треть сыпучим барханом сползла на землю.
Не сговариваясь, мы ускорили шаг и через пять минут добрались до дома.
– Боже, – сказала Мира.
От ее Г-образного дома осталась только угловая часть.
– Кажется, там свет… – заметил Шишига.
– Да. И я вижу, – сказала Мира.
Я тоже заметил едва различимое свечение. Не иначе, включена лампа в ванной, и дверь оставлена приоткрытой.
– Надо проверить лестницу, – сказал я, упрекая себя в том, что сразу не уговорил Федора пойти с нами. – Если есть какая-то возможность пробраться в квартиру, лучше сделать это сейчас.
Шишига двинулся к двери, но я его остановил.
– Нет, вы с Мирой подождете здесь.
Роману вряд ли хотелось подчиняться «случайному знакомому», но он не стал возражать вслух. Он взглянул на сестру. Мира кивнула. Роман протянул мне фонарик и ключи.
– Это от подъезда, а это от квартиры.
– Я тоже пойду, – сказала Мира.
– Не думаю, что в разговоре с бывшим мужем ты сможешь быть достаточно убедительной, – возразил я. – Мне будет легче самому найти с ним общий язык.
– Может, попытаемся его позвать? – предложил Шишига.
– Прежде – проверим лестницу, – сказал я.
Открываю дверь, вхожу внутрь, осматриваюсь.
Пол вестибюля усыпан толстым слоем песка. Точно в такой песок превратился сторож Егорыч и стены в Доме Ученых.
