Джо Алекс - Ты всего лишь Дьявол
— Я. Полиция тоже обратила внимание на след и выслушала меня, но я не мог тогда сказать ничего вразумительного. Впрочем... — он развел руками. — Как можно было доказать этим деловым, конкретно мыслящим полицейским, что следы копыт в Дьявольском гроте имеют какое-то значение? Кроме того, я был тогда потрясен и не мог собраться с мыслями. Мне казалось, что она действительно могла совершить самоубийство... — Он поднял голову и посмотрел на Алекса с выражением внезапного ужаса в глазах. — Ведь ничего другого и не могло случиться? — Он тут же успокоился. — Извините меня, джентльмены... Все это так... — С минуту он искал какие-то слова, потом, видимо, на найдя их, смирился и умолк, глядя на Алекса глазами, в которых не было ни страха, ни интереса, а лишь отчаяние.
Джо прервал молчание, обращаясь к Кемпту.
— И это все? Не случилось ли перед смертью Патриции или, быть может, позже чего-нибудь, ну, скажем, необычного?
Задавая вопрос, Джо был убежден, что уже не услышит ничего, что может бросить свет на то происшествие, которое... Нет. Он еще не хотел рассматривать это происшествие как... Не было еще никакого ключа... кроме, конечно, этого единственного... Ответ Кемпта направил его мысли совсем в другую сторону.
— Да, — сказал молодой человек, — случилась еще одна странная вещь. То есть, я хочу сказать, это случилось дважды. Но давайте я расскажу по порядку. Это было накануне смерти Патриции. Когда горничная вышла утром в столовую, чтобы унести на кухню оставленные нами поздно вечером чашки, она увидела, что портрет, который висит там, повернут лицом к стене. Это произошло уже после нашей прогулки в грот, и поэтому все мы подумали, что это чья-то шутка. Дело в том, что на этом портрете изображен тот самый знаменитый гонитель ведьм и основатель Норфорд Мэнора — сэр Джон Эклстоун. Джоан еще сказал тогда, что Джон Эклстоун, который так преследовал почитателей Дьявола, повернулся теперь к нам спиной, потому что мы не только не сумели выследить Дьявола, хотя он оставил столь явственные следы, но и по-прежнему не хотим поверить в его существование. Ирвинг Эклстоун пробормотал, что, вероятно, это Николас перевернул портрет, потому что, наверно, не может смотреть на что-либо нормально нарисованное и имеющее какой-то смысл. Было еще несколько шуток на эту тему. Видите ли... ведь никто из нас не знал, что Патриция умрет в эту ночь.
— Хотя кто-то все же мог предвидеть это событие... — тихо сказал Джо и щипчиками бросил в стакан кусочек льда.
— Я вас не понимаю, — Кемпт поднял брови.
— Я тоже... — Алекс едва заметно усмехнулся. — Я тоже не понимаю себя в эту минуту. Но я напрасно перебил вас. Это уже все?
— Нет. Чье-то внимание привлекла одна необычная деталь. Дело в том, что рама портрета была покрыта густым слоем пыли, а при повороте портрета к стене эта пыль не только не была стерта, но даже оказалась нетронутой ни на одном месте рамы.
— Кто это заметил?
— Я не помню... — Кемпт наморщил лоб, стараясь припомнить.— Кажется, медсестра мисс Стоун. Но я не уверен. Может, мне так кажется просто потому, что эта женщина всегда окружена аурой какой-то клинической чистоты. Да, да, я вспоминаю. Это была мисс Стоун! Она подошла к портрету и сказала: «Боже, как он запылен! И подумать только, что мы все должны этим дышать!»... Это замечание, быть может, покажется вам странным в подобных обстоятельствах, но мисс Стоун человек не очень сообразительный. Зато она испытывает ненависть ко всему, что не является абсолютно чистым, выглаженным, накрахмаленным и стерильным. Думаю, впрочем, что при ее профессии это нельзя считать недостатком.
— Несомненно, — Джо кивнул головой. — Но ведь на этом все не кончилось. Кто-нибудь сказал еще что-то?
Джилберн уже третий раз в течение этого визита посмотрел на Джо с изумлением.
— Хотя не знаю, для чего вам это может понадобиться, но я охотно сделаю все, что в моих силах... К сожалению, я не обратил на это внимания. Было утро, я только что вошел в Норфорд Мэнор, а его обитатели стояли все вместе в библиотеке, некоторые еще в халатах, и шутили. В первую минуту я даже не понял, о чем идет речь. И лишь после смерти Патриции, перебирая в памяти подробности каждого часа, предшествующего трагедии, я стал размышлять и об этом случае.
— Зато я его хорошо припоминаю, — Кемпт закурил сигарету и потушил спичку в маленькой капельке воды, случайно оказавшейся на дне пепельницы. Он поднял голову и посмотрел прямо в глаза Алексу. — Я знаю, что вы ищете, задавая эти вопросы. Но прошу вас поверить, что я, то есть, мы оба, обсуждали это уже сотни раз. Мы искали малейшую зацепку, хоть какой-нибудь повод, по которому кто-либо мог бы желать Патриции зла. Мы принимали во внимание даже чье-то маниакальное безумие. Но, во-первых, мы не понимаем, каким образом Патриция могла быть убитой, если ключ находился внутри комнаты, а во-вторых, все это не имеет смысла и не имеет почвы, на которую можно опереться... По крайней мере, для нас не имеет. Потому мы и пришли к вам. Но вы сейчас спросили, что произошло после того, как мисс Стоун заметила пыль. Так вот. Николас сказал, что мы могли бы узнать шутника по отпечаткам его пальцев, и хотя он не специалист, однако учитывая, что каждая рука имеет другие папиллярные линии, уверен, что как художник он сумел бы, используя простое увеличительное стекло, сразу же узнать, кому эти линии принадлежат. При этом он, смеясь, подошел к портрету. Не прикасаясь к раме, он стал ее осматривать, но через минуту улыбка сошла с его лица. Дело в том, что пыль оказалась повсюду нетронутой. В этом мы все убедились. Все выглядело так, будто портрет перевернулся сам.
— А позже, после трагедии, вы рассказали об этом полиции?
— Нет, кажется, нет. Думаю, что все забыли об этой шутке под влиянием того, что произошло.
Алекс некоторое время молчал.
— Я хотел бы вернуться к самому портрету, — сказал он, наконец. — Портрет изображал того самого сэра Джона Эклстоуна, который владел поместьем в семнадцатом веке, не так ли?
— Да. Портрет относится к той же эпохе.
— Говоря о портрете, вы отметили, что сэр Джон был гонителем ведьм, верно?
— Да... — Кемпт оживился. — Все в Норфорде об этом хорошо знают. Именно тогда, когда сэр Джон купил эту землю и построил на ней дом, на престол вступил король Яков, и вместе с началом его царствования началась эта безумная охота на ведьм. Именно тогда знаменитый инквизитор Мэтью Хопкинс посетил графство Саффолк. Как сейчас предполагают, сэр Джон, который находился тогда в остром конфликте с деревенским советом старейшин, решил воспользоваться близостью Дьявольского грота, расположенного между деревней и его резиденцией, чтобы с его помощью свести счеты с крестьянами. Во всяком случае, именно по его приглашению Мэтью Хопкинс прибыл в Норфорд, и документы свидетельствуют, что в том же году было казнено четырнадцать женщин из этой несчастной деревушки. Их повесили на рыночной площади в Блю Медоуз.
— Мы всегда были культурным народом, — заметил Алекс. — Во всей Европе, даже в Шотландии, ведьм сжигали на кострах, а у нас только вешали... Симпатичный старичок, этот ваш сэр Джон. А что было потом?
— Разумеется, ничего. За ведьм, по вполне понятным соображениям, никто никогда не вступался. А учитывая тогдашнее состояние умов, я не ручаюсь, что их собственные семьи не были уверены в правильности судебного приговора. Сэр Джон и его люди свидетельствовали перед трибуналом в Блю Медоуз, что они своими глазами видели этих четырнадцать женщин летящими на метлах по направлению к Дьявольскому гроту в ночь перед днем Святого Иоанна. Такое обвинение было равносильно смертному приговору. Сохранилось даже описание казни, принадлежащее перу некоего Силби, дьякона из Блю Медоуз. Я обнаружил там поразительные вещи. В последнюю минуту перед казнью одна из осужденных женщин обратилась к толпе, наблюдавшей это зрелище, и заявила, что действительно является любовницей Люцифера, который отомстит за нее, за ее смерть, и месть эта постигнет род Эклстоунов вплоть до десятого колена.
— А Патриция, урожденная Эклстоун, была прямым потомком сэра Джона именно в десятом поколении, — тихо произнес сэр Александр. — Это страшная и жестокая бессмыслица лишила меня покоя... Я не знаю, можно ли даже рассуждать об этом деле подобным образом, но никак не могу удержаться от этого.
— Мне не нравится коллективная ответственность, — сказал Джо. — Люцифер поступил бы гораздо лучше, отомстив немедленно самому сэру Джону, не так ли?
Кемпт пожал плечами:
— Но это еще не все.
— Надеюсь. — тихо сказал Алекс, еще тише, чем раньше. — Ведь что-то еще должно было случиться в последнее время, не так ли?
— Да. — сэр Александр устало склонил свою красивую седеющую голову. — В воскресенье утром горничная снова нашла портрет сэра Джона повернутым лицом к стене.
